архив

Афганский синдром

Я пишу эти строки в Панджшерской долине Афганистана недалеко от линии фронта, которая разделяет силы Северного альянса и талибов. Может быть, через несколько дней после того как читатели откроют этот номер журнала (а может, и гораздо быстрее) произойдет то, чего с тревогой ожидает весь мир, и события будут развиваться по неведомому нам сценарию. А пока жизнь идет своим чередом. Сегодня я расскажу моим российским читателям занимательную историю о том, что происходит на севере Афганистана. Это типично афганская история, но она реально подтверждает действенность рыночных законов. Несколько недель назад за один доллар в деревне Джабул-Сарай, которая находится в нескольких десятках километров от Кабула у самой линии фронта, можно было получить 70 тыс. афгани – местной валюты. Она давно уже ничего не стоит, удерживаясь на плаву только за счет того, что крестьяне с юга Афганистана, продающие выращенный ими опий, требуют, чтобы им платили в афгани. Другие деньги для них ровным счетом ничего не значат. Они ведь не летают самолетами международных авиалиний и не отправляются за покупками в Эмираты. Все необходимое они приобретают на рынках Кандагара. Несмотря на такое безразличие населения к иностранной валюте, официальный курс афгани неуклонно падал. Потом настал день 11 сентября, и слово «война» стало новой универсальной валютой, перед которой отступили на второй план все другие валюты. Все сочли, что именно эта валюта спасет их от крушения, ведь война – это самый лучший бизнес (для тех, кто ее начинает и кто одерживает в ней победу). В Панджшерскую долину, куда годами не ступала нога иностранца, и где не знали, что такое доллар, вдруг зачастили десятки журналистов, операторов, фотографов, политических комментаторов, агентов спецслужб и разного рода искателей приключений. Что между ними общего? А то, что все они привезли с собой доллары. И немало долларов. Так что зеленые банкноты стали дешеветь на глазах. Чем больше прибывало журналистов, тем ниже опускался курс доллара к афгани. Доллар стоил 70 тыс. афгани? Да, стоил, но какое-то время спустя он подешевел до 36 тыс. афгани за доллар, то есть практически вдвое. Чтобы лучше разобраться в этой ситуации, я произвел кое-какие расчеты. Носителями долларов в данном районе, население которого составляет примерно 300 тыс. жителей, являются около 300 человек. Каждый из них (исхожу из собственных расходов и пытаюсь вывести среднюю величину) тратит около сотни долларов в день – на переводчика, транспорт, питание. В месяц получается $3000. Умножаем на 300 и получаем $900 тыс., которые были инвестированы в местную, преимущественно аграрную экономику меньше чем за месяц. Другими словами, на каждого жителя долины (включая многочисленных детей) приходится порядка $3 в месяц. Говорят, что доход на душу населения долины вырос втрое. А это означает, что десятки тысяч людей могут позволить себе то, о чем вчера и не мечтали: новую мотыгу, тележку, пару приличной обуви, немного мяса. Это означает, что они формируют минимальный потребительский рынок, стимулируя, в свою очередь, торговлю и ремесленные промыслы, в результате чего станут производиться и продаваться какие-то полезные в хозяйстве вещи, а не только оружие. Доллар, как и несколько недель назад, остается вожделенной мечтой любого афганца, но, поскольку в обращении стало больше наличных долларов, то и курс американской валюты к афгани стал вдвое ниже. А экономическая ситуация в районе несколько улучшилась. Однако эта история навевает на меня грустные мысли. Я смотрю на оборванных и грязных афганских детей. Многим из них суждено умереть, так и не став взрослыми: здесь нет лекарств, врачей и больниц, которые спасли бы их от многочисленных болезней. Даже с учетом резкого снижения курса доллара, американская валюта здесь стоит в сотни раз больше, чем в Москве или Париже. Но мы, богатые и благополучные, не в силах отказать себе ни в чем. А ведь нужно совсем немного, чтобы спасти этих детей, а заодно и нас самих. Потому что наша несправедливость и наш эгоизм представляют угрозу и для нас. Приходит время, когда, по словам великого Геродота, не сыновья будут хоронить своих отцов, а отцы – сыновей. Если только не наступит внезапное прозрение у всего человечества. Но пока что я вижу только военные приготовления и взмывающие в воздух боевые самолеты. И то, как огромные суммы в долларах тратятся на войну.