Американские ГКОрки
Традиционно тревожный для России август проходил в 2002 году сравнительно спокойно. Премьеров не снимали, ваххабиты не бунтовали, подлодки не тонули, телебашни не горели. Металлурги не натравливали на конкурентов их бывших жен, а банкиры – президентов.
Да и некогда роковые слова «девальвация» и «дефолт» упоминались теперь исключительно в историко-экономических дискуссиях. Именно в таком контексте публика изначально и восприняла подзабытые термины, прозвучавшие в «брейках» CNN и Euronews.
Однако, к несчастью, ведущие мировые СМИ вовсе не склонны были углубляться в отвлеченное теоретизирование. И, к еще большему сожалению, речь в новостях шла отнюдь не об очередной развивающейся латиноамериканской стране.
Сколь бы мало общего ни было у председателя федеральной резервной системы Алана Гринспена и министра финансов США Питера О’Нила с их бывшими российскими коллегами главой ЦБ Сергеем Дубининым и премьером Сергеем Кириенко, и те и другие, как выясняется, действовали по сходным сценариям. (Даром что федеральная резервная система подобно Банку России в 1997-м задумала и реализовала банкнотную реформу, введя в обращение «розовые» доллары.) Алан Гринспен девальвировал доллар. А Питер О’Нил объявил о дефолте по облигациям федерального казначейства США.
Справедливости ради надо сказать, что трехкратной девальвации американской валюты ожидали давно, надеясь, что США удастся таким образом спасти национальную экономику от надвигающейся рецессии. Да и Джордж Сорос своим июньским выступлением в TheWallStreetJournal подлил масла в огонь. (Еще одно роковое совпадение: Сорос, помнится, нечто подобное вещал и в FinancialTimes незадолго до 17 августа 1998 года.) Но дефолт по treasurybonds оказался полной неожиданностью.
Наблюдатели связывали это решение главным образом с «бухгалтерскими» скандалами, сотрясавшими США весь последний год и приведшие DowJones в состояние комы. Недоверие инвесторов к акциям крупнейших корпораций не замедлило отразиться и на отношении к госбумагам. Тем более что тот же Сорос сетовал на «очевидное безразличие», с которым администрация Буша относится к событиям вокруг Enron, Xerox и т.п. После таких слов «финансового гуру» даже не разочаровавшиеся еще в экономических способностях Белого дома инвесторы не могли не сделать соответствующих выводов. А спешное создание специальной комиссии по борьбе с «корпоративными махинациями» и выступление Буша на Уолл-стрит стали только лишним подтверждением слов Сороса.
Как это ни странно, но рассуждения адепта «открытого общества» оказались на руку сторонникам далеко не самых демократических форм правления. По рынку поползли слухи о массовой скупке резко подешевевших казначейских бумаг рядом саудовских банков – причем чуть ли не по заказу самого бен Ладена.
И неуловимый террорист номер один сам подтвердил эту информацию в очередном выступлении по телеканалу AlJazeera, заявив, что в скором времени предъявит бумаги к оплате, устроив для ненавистной Америки финансовый аналог «11 сентября». Вот казначейство и попыталось лишить Усаму главного козыря, объявив дефолт по наиболее близким к погашению облигациям.
Впрочем, независимые аналитики высказывали серьезные сомнения в том, что решение о дефолте было обусловлено именно кознями бен Ладена. Слишком уж выгодна такая трактовка Белому дому: глядишь, в пылу патриотического негодования Уолл-стрит не так болезненно воспримет неизбежные банкротства ведущих банков и инвестиционных домов.
Но нашлись все же скептики, вспомнившие о не слишком сбалансированной бюджетной политике администрации Буша – 40-процентное увеличение субсидий сельскому хозяйству, реализация программы ПРО, наконец, «антитеррористические операции» в Афганистане и Ираке на фоне ощутимого снижения налоговых поступлений. Ведь случившийся в 2001 году крах Интернет-экономики (не говоря уже о корпоративных банкротствах 2002 года) не лучшим образом отразился на доходных статьях бюджета.
Российские банки поначалу хорохорились, утверждая, что никогда не держали резервы в облигациях федерального казначейства и что поэтому американские события никак не отразились на их деятельности. Однако когда платежные системы Visa и DinersClub приостановили платежи из-за краха своих клиринговых банков в США, и три миллиона российских владельцев соответствующих карт бросились обналичивать их в своих банках-эмитентах, стало понятно, что «малой кровью» отечественным финансистам не обойтись.
Вскоре начали закрывать и срочные долларовые депозиты, спешно конвертируя возвращаемый «кэш» в рубли или евро. Правда, с конвертацией долларов в общеевропейскую валюту возникли проблемы: российские банки испытывали острый дефицит в наличных евро, и в иных обменниках курс европейской валюты достиг заоблачных величин.
Впрочем, и на биржевых торгах евро рос как на дрожжах. Причем ЦБ не только не препятствовал «быкам», как это обычно бывает, но и сам провоцировал ажиотаж вокруг евро. И Центробанк можно было понять – ведь он-то уж точно держал резервы главным образом в treasurybonds. Теперь Сергею Игнатьеву нужно было сохранить хоть что-то из накопленных с таким трудом Виктором Геращенко $43 млрд.
Естественно, ни о каком «плавном снижении реальной стоимости рубля» говорить уже не приходилось. Скупая евро, ЦБ выбросил на рынок столько рублей, что гиперинфляция стала вопросом нескольких месяцев.
Неудивительно, что столь мрачные перспективы тут же сказались и на стоимости российских евробондов. Тем более что инвесторы, уходившие с американского рынка, предпочитали вкладываться в недавно появившиеся иранские облигации. Россия, очень сильно «завязанная» экономически (а в последнее время и политически) на США, не вызывала у них особого доверия.
Между тем как раз с помощью отечественных еврооблигаций поддерживали текущую ликвидность многие крупные российские банки – в том числе и те, которых принято относить к «государственным».
А для банков «частных» дополнительной головной болью стала неверность их VIP-клиентов из числа сырьевых экспортеров. Те не смогли простить своим некогда дружественным банкам потерю в общей сложности $5 млрд, находившихся на их корсчетах в считавшихся первоклассными американских банках. Говорил же первый зампред ЦБ Андрей Козлов, что эти деньги должны работать на российскую экономику. А так получилось ни себе ни людям.
Та же участь, кстати, постигла и личные сбережения российских бизнесменов. Только «пыль глотать» – вопреки прогнозам Путина – их заставили не антироссийские решения швейцарских, лихтенштейнских и других «офшорных» банков, а острый кризис ликвидности, с которым столкнулись эти крупнейшие покупатели treasurybonds.
Правда, злые языки утверждали, что президент предвидел такое развитие событий. Во всяком случае, банкир-сенатор Сергей Пугачев, которому, как известно, было поручено «подготовить предложения по организации репатриации капиталов», весьма выгодно продал свои европейские активы, в том числе замок на Лазурном берегу и компанию по прокату автомобилей StarLimousine, о которых писала газета LeMonde. Дело в том, что на фоне американских событий европейская недвижимость резко подорожала, и после столь удачной финансовой операции Пугачев стал реальным кандидатом на вхождение в первую сотню публикуемого Forbes списка богатейших людей мира.
А ведь всего за два месяца до этого совсем другие его соотечественники претендовали на участие в «первой сотне» Forbes, публикуя размеры своих долей в крупнейших российских корпорациях и выражая скепсис даже по поводу появления пугачевского Межпромбанка в рейтинге TheBanker.
Как пишут авторы антиутопий, описываемые события пока не произошли. Но в начале минувшей недели курс евро впервые с февраля 2000 года превысил уровень паритета и достиг отметки 1,0028 долл./евро. Как отмечают аналитики, главной движущей силой роста единой европейской валюты являются опасения инвесторов относительно американских активов на фоне неопределенной экономической ситуации в США и скандалов с финансовой отчетностью американских корпораций.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
