Баллада о яблочном самогоне

Тяга к красоте окружающего материального мира всегда преследовала население одной шестой части Земли. Дикая по виду румынская мебель являлась предметом вожделения подхалтуривающих таксистов, шалман на Курском вокзале гордо именовал себя рестораном, а шкодливая молодежь клянчила у родителей 50 копеек на кусочки оконной замазки, именующиеся "жевательной резинкой". Предложение качественных вещей было лимитировано социальным положением покупателя, а из отечественных качественных товаров вспоминались лишь коньяк КВ да латвийский шпрот - рыбка, о происхождении и повадках которой гадали ихтиологи всех советских НИИ. В последние десятилетия уходящего века тяга к прекрасному усилилась до безумия. Хотелось кубинскую сигару, часы "Улисс Нардин" и рюмку чего-нибудь позаковыристей. Первым эмиссарам новой России в парижских - а потом и в московских - кабаках уже стали подавать столетнее бордо (!), но социальный статус немедленно получил денежное выражение, и мир прекрасного отдалился туда, где нас нет, но нам хочется. Невозможно объяснить русскому человеку, что лучшие кубинские сигары курят лишь менеджеры и владельцы крупных корпораций, что Сильвестр Сталлоне считает "Улисс Нардин" изделием для ненормальных нуворишей, а в теннисных клубах не проводят золотые дни, а снимают жуткую усталость люди, работающие по 18 часов в сутки. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, даже если нам объясняют, что в мире выпускается не более 250 "Ламборджини Диабло" в год.

"Несчастный, ты будешь иметь то, чего желал". Именно этот афоризм пришлось вспомнить при виде изделия, квинтэссенция которого - идея, а не амбре - способна несколько приблизить жаждущее население к высоким стандартам потребления без риска оказаться банкротом. Когда в мои руки попал пузатый сосуд, заполненный жидкостью, пахнущей "тремя семерками" и битым кирпичом, я сначала как-то и не понял: то ли мне предлагают помянуть шаболовскую пивную-"автопоилку", то ли празднуем День Парижской коммуны - "как в старые добрые времена". Сомнения разрешила этикетка, на которой с гордой прямотой было написано "Кальвадос Ставропольский". Всегда хотел попробовать кальвадос. Больше не хочу.

Нет более преград для роскоши. Если отечественный товаропроизводитель дошел до идеи крепить "плодово-выгодное" картофельным спиртом и называть это "кальвадосом", его поддерживать не надо - он и сам не упадет. Понятно, что отличить сей дар ставропольской земли от продукта многовековых творческих мук нормандских пейзан мне все равно не удастся: опыта маловато, а проводить эксперименты по очной ставке нашенского "кальвадоса" и тамошнего у меня все равно нет ни желания, ни решительности, ни щедрости. Исходя из технологии изготовления классического кальвадоса, полагаю, что ставропольский - отрава не хуже. Зато сколько простора для обаяния девушек: "Вчера в офисе (полуподвального типа, как это сейчас принято в конторах средней руки) мы с нашим менеджером (ну Петром, свояком моим) за рюмкой кальвадоса (ага) обсуждали очередной бизнес-план (покраска склада суриком для придания ему вида, отличного от застенка)". Главное - не наливать кальвадос при девушке. Этикетку прочитает.

Впрочем, прием, примененный производителем, заслуживает уважения и только уважения. Если жидкость в пузатой бутылке имеет крепость 40 градусов, пахнет гнилым яблоком и тошнотворна на вкус, почему не назвать ее "кальвадос"? Если нет денег на специальное оборудование, почему бы честно не написать на ценнике: "Чебурек ручной лепки"? Если продаваемые вами табуретки из дерева, а не из пластика, кто мешает поднять стоимость товара за счет добавления к аннотации "из экологически чистого материала"? И наконец, если вы торгуете дрянью, почему не написать "редкостная дрянь"? За редкость товара доплачивают.

В Америке, похоже, сей прием знает любой начинающий бизнесмен, штампующий на любую бутылку "по рецептам моего прадеда, Джона II Розуотера, с 1898 года". И ведь знает по семейным преданиям, что прадед был завзятый самогонщик. Главное - никакого обмана, вот это уже запрещенный прием, именуемый "фальсификацией". Кстати, на этикетке той самой бутылки тоже стояло: "1898". Уверен, что и тут производитель не соврал. Что-то подобное наверняка пили прадеды - они тоже тянулись к прекрасному.