Банки юрского периода

Банки умирают…

Ровно год отделяет нас от финансовой катастрофы, которая, по сути дела, ознаменовала новую эру в российской банковской системе. И хотя удар, нанесенный коммерческим банкам в августе прошлого года, оказался смертельным, умирание кумиров и фаворитов прошлой эпохи происходит медленно и мучительно. Гиганты уходят постепенно и незаметно - как и положено доисторическим монстрам, в одночасье потерявшим свою среду обитания. На смену самодостаточным банковским холдингам приходят пресмыкающиеся - относительно небольшие банки, сумевшие примкнуть к устоявшим в кризисе секторам экономики и занять свою скромную экологическую нишу, т. е. стать небольшими расчетно-кассовыми центрами для промышленных холдингов. Впрочем, контуры новой банковской системы еще только прорисовываются (см. подробнее комментарий к ежемесячному рейтингу). Старая система оказалась слишком большой, чтобы умереть сразу. Но она продолжает опускаться на дно. И никакие меры ни Центробанка, ни АРКО, кажется, уже не смогут остановить этот процесс постепенного угасания.

Согласно обнародованной недавно Центробанком статистике, за прошедший после 17 августа год рублевые активы российских банков выросли лишь на 14,4%. Стремительное сжатие совокупных банковских активов происходит, даже несмотря на активное накачивание банков дешевой ликвидностью и более чем мягкую денежно-кредитную политику. У банков катастрофически сжимается поле обитания - сужается ресурсная база. Так, за прошедшие после кризиса девять месяцев значительно сократился объем средств населения, размещенных в банках: по данным ЦБ, величина депозитов физических лиц снизилась в рублях на 44%, а в иностранной валюте - на 54% . В целом доля вкладов населения в совокупных пассивах кредитных организаций уменьшилась к июлю нынешнего года с 14,9% до 13,4%.

Неудивительно, что на фоне падения доходности активных операций и сокращения ресурсной базы снижение совокупного капитала российских банков приобрело катастрофический характер: со 102 млрд руб. на 01.08.98 до 51,5 млрд руб. на 1.01.99 и до 46,4 млрд руб. на 1.05.99. Такое резкое сокращение совокупного банковского капитала на фоне некоторого роста активов комбанков в рублях объясняется просто: наиболее ощутимо от финансового шторма пострадали в первую очередь крупные многофилиальные банки со значительными вложениями в ГКО и большой долей валютных пассивов. К тому же, как правило, крупные банки вели исключительно масштабные операции на рынке срочных валютных контрактов. На форвардном рынке крупные российские банки, очевидно, понесли даже большие потери, чем на рынке ГКО. И если портфель гособлигаций некоторые успели вовремя "слить", то закрыть позиции по срочным сделкам уже не было возможности - слишком велики были объемы обязательств. Именно крупнейшие российские банки, как правило, становились лидерами нашего рейтинга банков с наибольшим отрицательным капиталом в течение всего кризисного года.

Потери, понесенные крупнейшими банками, обусловили рост доли активов проблемных банков в совокупных активах банковской системы - с 12% в начале августа прошлого года до 42% в начале нынешнего лета. Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что доля убыточных кредитных организаций в общем количестве российских банков за этот период сократилась с 588 до 415 (с 37,4% до 29,2%) - благодаря ударной работе Банка России по отзыву лицензий у проблемных кредитных организаций. Всего с августа-98 лицензии отозваны у 162 кредитных организаций, в том числе у 52 - с начала текущего года.

…но не поддаются на призывы кредитовать производство!

Еще в марте в анализе наших рейтингов мы отмечали, что никакие разговоры членов посткризисного кабинета Примакова о "наметившемся развороте банков лицом к реальному сектору" не могут изменить действительной картины происходящего: российская банковская система после кризиса стала еще более виртуальной, чем была до августа прошлого года. То, что тогда наблюдалось лишь эмпирически, теперь нашло статистическое подтверждение: кредиты, предоставленные банками предприятиям, за период с августа прошлого года по июль нынешнего сократились в рублях более чем на 8%, а в иностранной валюте (в долларовом эквиваленте) - на 35%. Доля кредитов реальному сектору экономики в совокупных активах банковской системы практически осталась неизменной - около 30%.

На самом деле такая посткризисная статистика со всей очевидностью выявила один неприятный для российских правительственных реформаторов факт: ограничения на кредитование реального сектора в российской экономике на самом деле лежат вовсе не со стороны спроса. Как раз наоборот: ограничено совокупное предложение кредита со стороны банковской системы. Выражаясь более академично, предложение банковского кредита оказалось неэластичным по реальной ставке процента. И вот почему.

Идеологи макроэкономической стабилизации еще со времен правительства Виктора Черномырдина полагали, что, обуздав инфляцию и стабилизировав курс национальной валюты, необходимо во что бы то ни стало понизить ставку реального процента в экономике. Тогда, как следует из американских учебников по макроэкономике, предприятия так называемого реального сектора смогут позволить себе брать у российских банков дешевые кредиты для инвестиций и расширять производство. Такова, мол, логика экономического роста.

Что же случилось на практике? Благодаря серьезнейшим усилиям, предпринятым правительством Виктора Черномырдина и командой Сергея Дубинина в ЦБ, высокую доходность операций в финансовом секторе удалось сбить уже к началу 1997 года. Произошло это, кстати говоря, во многом благодаря широкому допуску нерезидентов на рынок внутренних заимствований (решение, которое многие до сих пор считают ошибочным). Реальные ставки снизились сначала до 20% годовых - что уже считается приемлемым уровнем кредитования, - а к осени 1997 года и вовсе сползли за отметку 12 - 15%. Однако благословенного роста производства так и не произошло. Валовой объем промышленного производства в 1997 году практически не изменился, а объемы кредитования производства выросли едва заметно. Логика экономического роста не сработала.

Выходит, проблема была не только и не столько в ставках кредитования предприятий. Российская переходная экономика столкнулась с неразрешенными структурными проблемами, которые по логике макроэкономических учебников должны были уладиться сами собой. Но этого не случилось. Более того, именно эти структурные проблемы (а именно высокие риски при кредитовании) не позволили банкам начать активное кредитование российского корпоративного сектора. Бросив все силы на макроэкономическую стабилизацию, правительственные реформаторы, очевидно, упустили из виду такой важнейший аспект реформ, как структурная перестройка промышленности и снижение рисков инвестирования.

Из всех этих псевдонаучных рассуждений следует довольно простой и понятный вывод: пока "кидалово" остается основой российского национального бизнеса, ни один рационально действующий банк (к счастью, большинство уцелевших после кризиса российских банков являются таковыми) не будет расширять кредитование вороватых "красных директоров", не заинтересованных лично в адаптации своих полусоветских предприятий к новым условиям рыночного спроса. А устойчивые вот уже на протяжении трех лет "около 30%" кредитов реальному сектору в совокупных банковских активах - это примерная доля "карманных" банков промпредприятий, которые кредитуют учредившие их заводы. Причем и в этих ссудах велика доля кредитов под проведение так называемых внешнеторговых сделок - самой распространенной формы укрывания прибыли в офф-шорах.

Как видим, ни ослабление денежно-кредитной политики командой Виктора Геращенко, ни заклинания примаковского правительства о лопнувшем пузыре ГКО, который-де отвлекал банки от их прямых обязанностей финансового посредничества, не изменили положения дел в российской экономике. Более того, увеличение валютных и кредитных рисков привело к дальнейшему сокращению программ кредитования реального сектора экономики. Это выразилось, в частности, в увеличении доли просроченной задолженности банкам по предоставленным кредитам в общем объеме кредитных вложений. Она выросла почти вдвое: с 5,3% год назад до 10,3% в нынешнем июле. Возросла также доля безнадежных ссуд.

Впрочем, если бы можно было измерить "коэффициент общей безнадежности" российской банковской системы, то, очевидно, в июле он достиг бы максимума. Дальше если и будет хуже, то ненамного. На фоне низкой банковской активности банки постепенно начинают адаптироваться к новым для них условиям - с акцентом не на финансовое посредничество (то есть трансформацию сбережений в инвестиции), а на расчетно-кассовое обслуживание. Впрочем, не факт, что многим из них удастся адаптироваться. Вряд ли российской экономике сегодня необходимы полторы тысячи РКЦ. Так что оптимизма на ближайшее будущее наш прогноз не внушает. Тихое угасание российских банков продлится, очевидно, как минимум до ближайших президентских выборов. До тех пор, пока новый хозяин в Кремле не определит новую банковскую политику особняка на Неглинной. Если к тому времени еще будет что определять.

Расчетно-кассовая система

Очевидно, под воздействием июльской жары броуновское движение в нашем рейтинге приобрело угрожающие масштабы: отдельные банки с невероятной быстротой перемещаются с самых нижних ступеней списка наверх и обратно. Банк "Еврофинанс" поднялся с 34-го сразу на 10-е место, МЕНАТЕП СПб взлетел на 11-е место почти из конца первой сотни банков. Но абсолютным рекордсменом по динамике оказался Дойчебанк, который аннулировал свой отрицательный капитал и поднялся на 40-е место. Судя по всему, продолжает активно наращивать капитализацию Чейз Манхэттен банк интернэшнл, поднявшийся с 25-го на 18-е место. Кроме того, в ближайшее время следует ожидать подъема из середины рейтинга банка БИН, собственный капитал которого на конец августа составил 500 млн руб. Уже в следующем нашем рейтинге мы, очевидно, увидим его в четвертой десятке. Нарастил свой собственный капитал также и Легпромбанк.

Впрочем, нынешнее активное движение банков вверх-вниз - закономерный результат глубинных процессов, происходящих в банковской системе: наверх постепенно поднимаются новые банки посткризисной эры, которые имеют совершенно другую структурную конфигурацию.

Еще на заре своего второго пришествия, осенью прошлого года, председатель Центробанка Виктор Геращенко провозгласил, что главное для него в банковской системе страны - сохранить систему расчетов в народном хозяйстве. Все остальное вторично. Так в Центробанке и поступили. Благо для этого было достаточно не мешать процессам саморазрушения крупнейших банковских империй. Однако, создав относительно устойчивую расчетную систему, российский ЦБ рискует остаться в роли генерала без армии, то есть Центрального банка без банковской системы.

Банковский бизнес в России в одночасье превратился из одного из самых прибыльных секторов экономики в наименее доходный. Рентабельность банковских операций упала не только в результате снижения реальной ставки процента из-за роста денежной массы и усиления инфляции. За первую половину нынешнего года значительно сократились доходы от таких традиционных видов банковского бизнеса, как торговля валютой и рынок межбанковских кредитов. Рынок государственных ценных бумаг - другой традиционный источник банковской прибыли - практически не функционирует. Реальность сегодняшней банковской жизни состоит в том, что банкам больше не на чем зарабатывать. Большинство из них сосредоточилось исключительно на проведении расчетных операций. Об этом, в частности, свидетельствуют и низкие темпы роста собственного капитала подавляющего большинства выживших российских банков. Оно и понятно: чтобы осуществлять расчеты, нет необходимости форсированно наращивать капитальную базу.

Об усилении акцента на расчеты говорит и резкое сжатие банковского мультипликатора на фоне роста ликвидных остатков на корсчетах в Банке России. Явление это во многих отношениях показательное: на возрастание объемов дешевых кредитных ресурсов банки отвечают дружным увеличением запасов ликвидных средств. Многие не только мелкие, но и вполне приличные - по нынешнем понятиям - средние банки работают почти со стопроцентным покрытием, то есть практически все их активные операции подкреплены источниками собственных, а не привлеченных средств.

С одной стороны, доверие экономических агентов - особенно населения - к банкам сегодня подорвано, и те не могут теперь привлекать средства столь же активно, как полтора года назад. С другой - даже если бы у банков и были возможности привлекать дополнительные ресурсы (если как следует постараться, такие возможности можно отыскать всегда), то им все равно некуда вкладывать деньги. Многие финансовые рынки, в том числе и валютный, либо вообще отсутствуют, либо сильно зарегулированы. А продолжающаяся экономическая стагнация не позволяет надеяться на рост платежеспособного спроса на кредиты со стороны промышленных предприятий. В сегодняшней российской банковской системе немало прецедентов, когда банки получают доход исключительно от комиссии за обслуживание платежей.

Показательно, что даже в предстоящих предвыборных разборках российским банкам уготована скромная роль держателей партийных общаков и инкассаторов, сопровождающих денежную наличность от олигархических группировок (представленных в основном предприятиями ТЭКа, металлургии и прочих экспортеров) до предвыборных штабов поддерживаемых партий и кандидатов в президенты. Более чем скромная участь, особенно если вспомнить "семибанкирщину" времен президентской кампании 1996 года. Тогда банкиры выбирали себе президента, а президент в благодарность раздавал им вице-премьерские портфели и регулярно зазывал к себе на посиделки (правда, одних чаще, а других реже). Впрочем, крупные системообразующие банки из российской экономики никуда не делись. Однако их роль в банковской и экономической жизни страны стала куда как менее заметна.

И все же в складывающейся тенденции трудно обвинять только российский ЦБ, или только АРКО, или даже правительство и Кремль. Превращение некогда динамичных, агрессивных кредитных организаций в банальные расчетно-кассовые центры - процесс вполне естественный и закономерный для стагнирующей экономики. Российская экономика отказалась от экономического роста и инвестиций, а российские банки - от банковского бизнеса. Все равно теперь на нем не заработаешь.