Блокчейн вместо долговых расписок
Михаил Шляпников, прославившийся выпуском собственной «валюты», колиона, стал использовать блокчейн в сельском хозяйстве – впервые в мире. Бывший банкир, 51-летний москвич Шляпников с 2001 г. живет в деревне Колионово, в 100 км от Москвы, у него питомник на 300 видов растений. Корреспондент «Ко» выяснил, для чего предпринимателю нужен блокчейн.
– Как вам пришла идея использовать блокчейн в вашем хозяйстве?
– Это логичное развитие идеи локальной экономики, которую мы выстраиваем несколько лет. Мы арендовали землю, на ней выращиваем саженцы. В 2014 г. у нас были колионы, а с 2010 г. у нас самоуправление, к тому же мы помогаем тушить пожары, убирать мусор, проводим всякие акции – экологические, социальные. Например, старикам дрова помогали заготавливать. Блокчейн – это технология, которая исключает вмешательство государства и чиновников, помогает принимать решения на уровне человек–человек.
– Блокчейном занимаются айтишники, компьютерные гики. В вашей деревне живут именно такие люди?
– Нет, у нас обычная деревня, здесь занимаются сельским хозяйством. Блокчейн сейчас на слуху. Несколько месяцев мы консультировались с разными разработчиками блокчейна из Китая и США, они нам пошагово рассказывали, что и как.
– Как из нужд вашего хозяйства вытекает потребность в блокчейне?
– Я считаю, что это одно из условий выживания фермерства в России. Ситуация очень тяжелая, денег по низким ставкам на длинные сроки, от банков и государства не получить. Поэтому мы пришли к своим деньгам – выпустили колионы. Шесть месяцев, пока работал колион, объемы производства увеличились в несколько раз, мы снизили себестоимость, привлекли новых покупателей. Мы провели даже несколько серьезных благотворительных акций. Криптовалюта похожа на наши деньги.
– Но год назад суд запретил вам выпускать колионы...
– Наличные – да. Мы решили проводить безналичные платежи при помощи колиона. Это нам не запретили. Теперь колион пишется с твердым знаком на конце. Для этого нам понадобился блокчейн.
– А как это работает?
– У нас есть традиционные заказчики, в основном физлица, покупающие продукцию в рублях. Но большая проблема в том, что основные продажи у нас – в течение двух недель весной и примерно двух месяцев осенью. Остальное время – кропотливая работа: летом – уход, зимой – обеспечение сохранности питомника, к тому же, мы разводим всякую живность. То есть деньги появляются на две недели весной и на два месяца осенью, а каждый месяц надо покупать ГСМ, агрохимию, зарплату рабочим платить, платить за свет, за аренду земли и пр. То есть появляется большой кассовый разрыв. Чтобы смикшировать его, мы придумали с нашими заказчиками систему внутренних расчетов. Заказчики делают предоплату в рублях, за счет этого получают скидки, эта предоплата может растягиваться на месяцы или даже на два-три года. Я приведу пример. Если кто-то строит дачу и планирует благоустройство и озеленение участка или ландшафтный дизайн, то растениям нужно несколько лет, чтобы они выросли. В течение трех лет нам проплачивают авансовые платежи, растения растут, за ними можно наблюдать, а в качестве расписки или договора несколько заказчиков согласились брать наши колионы. То же самое касается птицы, яиц, овощей и пр. То есть мы берем деньги под будущие урожаи, а взамен выдаем долговые расписки – колионы. Сумма эмиссии и наличных колионов, а сейчас безналичных колионов – примерно 10% от наших ликвидных активов. Запас прочности у нас очень большой. То есть пять человек заказали 10 гусей, вдруг лиса 10 гусей зарезала, что регулярно случается, у нас в запасе – 100 гусей. Даже если лиса 90 гусей зарежет, все равно мы свои обязательства выполним. Колионы нам позволяют увеличивать объемы производства. Так, заказ 10 рождественских гусей обеспечивает инкубирование 200 гусиных яиц. Такая себестоимость у этого заказа. Это позволяет нам не брать займы в банках, не задерживать различные выплаты. Колион нам помог выжить два года назад, сейчас из-за запрета наличных колионов мы решили использовать блокчейн.
Группа пайщиков и заказчиков осталась та же – те, кто заказывал растения, гусей… Ну и добавится 20–30 человек. В рублях это около 1,5 млн руб. – примерно наш годовой оборот.
Еще пример. 25 декабря вам нужна новогодняя елка. На рынке хорошая иностранная елка стоит около 5000 руб. У меня точно такую же можно купить за 3000 руб. Вы мне сегодня даете 2500 руб., и я вам 25 декабря эту елку привезу. Я, получив эти деньги, 100 руб. потрачу на елку, а остальные 2400 руб. пойдут на текущие нужды – солярку и пр. Колион – это расписка: мы должны были бы у нотариуса ее заверять, вы – платить через банк 2500 руб., отдавая банку комиссию. Но теперь я выпускать колионы не могу. Сами майнить криптоколион мы не будем, хотя была такая идея. Блокчейн позволяет делать запись о нашем с вами договоре без выпуска колионов, нотариуса и банка, то есть всех этих накладных расходов. Эту запись будут видеть все участники сети, и обман исключен.
– А на какой блокчейн-платформе вы работаете?
– На эмеркойне. Мы зарегистрировали 50 паев, присвоили им статусы кошельков, 10 уже выкуплено. Я эти кошельки продаю – за рубли или услуги. Месяц поработаем в тестовом режиме без нотариусов, без банков.
На днях один человек оплатил кошелек зарыблением пруда. Пруд – мой, клиент внес взнос в размере 24 000 руб. Этот кошелек будет являться фактом передачи ему пая нашего хозяйства. Я готов платить ему дивиденды или отдавать товарами – в данном случае карпами. К будущему маю карпы подрастут, и в течение года будет произведен расчет. Частями. Но клиент станет эту рыбу покупать по 100 руб. за 55 кг, тогда как на рынке она сейчас стоит 200 руб. За 24 000 руб. он получит около 100 кг. Но если ему столько не надо, он может купить молоко, яйца, саженцы, картошку, курицу, перепелов, свинину, и все это будет вдвое дешевле. На 24 000 руб. можно вырастить рыбы на 100 человек, одному столько не съесть. То есть мы с этим человеком создали новый производственный модуль, который будет кормить 100 человек. Я очищал пруд, бетонировал его, а он заплатил какую-то часть работ и покупку мальков рыбы. Эти 100 человек у нас создают и другие производства – пасеку, цех комбикормов, выращивают баранов, производят яйца и пр. В результате 100 человек, а пока по факту – 50, имеют и рыбу, и мясо, и яйца, и молоко, и овощи, и фрукты, и грибы, и отдых, и туризм. Годовая доходность такого производства составляет 150%. Передача пая происходит в блокчейне при помощи эмеркошельков. В эмеркошельке фиксируется сумма и права на пай в эмеркойнах – криптовалюте, на которой работает эта платформа.
– В эмеркошельке, насколько я понимаю, не записывается само ваше обязательство перед владельцем кошелька на дивиденды или ваши продукты?
– Нет. Это фиксируется в колионах. Мы делаем это теперь безналично, это выглядит как таблица в Exel, доступ к которой есть у всех участников нашего хозяйства.
– А почему вы не делаете записи о транзакциях с вашими партнерами в эмеркойн-блокчейне?
– Потому что эмеркойн – очень волатильная криптовалюта. Колион – твердая валюта. Если мы договорились, что 10 яиц стоят 2 колиона, то они и будут так стоить и через 100 лет. Это крайне важно для сельхозпроизводства, да и для любого другого тоже. Если я сегодня возьму кредит в рублях или долларах, я не знаю, сколько я даже через год буду отдавать.
– Как вы познакомились с эмеркойном?
– Это было пару лет назад, во время обвала рубля, когда люди холодильники скупали десятками. Колион был неволатилен, потому что он привязан к продукции. Олег Ховайко (один из сооснователей эмеркойн-блокчейна, живет в США. – Прим. «Ко») предложил перевести наши расчеты на блокчейн. Но у меня начались суды из-за колиона, и я тогда не нашел времени, чтобы изучить его предложение. А после запрета наличного колиона, зимой, я вернулся к этой теме, прочитал все, в чем мог сам разобраться, связался с Олегом Ховайко и с другими специалистами. Я поменял несколько колионов на разные криптовалюты – биткоины, лайткойны, сибирские червонцы. Точнее, имеющиеся у меня рубли перевел в доллары, а потом в «крипту».
– А сколько вы платите эмеркойну за поддержку транзакций?
– Нисколько. Они сами мне на 10 лет вперед оплатили открытие и хранение кошельков. А еще взяли на себя обязательство объяснить 50 пайщикам, какие кнопки на клавиатуре нажимать, чтобы проводить операции с эмеркошельком. Сколько все это стоит, я не знаю, это вопрос к Олегу Ховайко.
– Может быть, вы будете с ними рассчитываться продуктами вашего хозяйства?
– Может быть. Я сделал такое предложение. Может быть, они пару паев нашей фермы купят. Но их интересует не мясо, не рыба и не елки, их интересует динамика развития эмеркойна в России. Мы не первые, кто подключился к эмеркойн-блокчейну в России.
– Вернемся к колионам. Год назад суд запретил вам их выпускать. Как вы рассчитались с держателями ваших долговых расписок?
– Действительно, это так. И на руках у меня оставалось порядка 200 000 руб. обязательств, если перевести колионы в рубли. Если бы я стал исполнять эти обязательства, то нарушил бы решение суда, если бы я не стал выполнять свои обязательства, стал бы жуликом. Суд подвел меня к заведомому преступлению, запретив хождение колионов. Мы эти обязательства переформатировали, назвав их временно «набиуллинками». И в течение договорного срока все обязательства выполнили, и ни одной претензии не было. У меня нет долгов, нет кредитов в банке. Наоборот, мне все должны, и государство мне должно. Я за государство тушу пожары, выращиваю деревья, убираю снег и мусор, колю дрова для стариков и пр. За 5–6 лет я передал 100 000 саженцев дуба для восстановления лесов Подмосковья совершенно бесплатно.
– Не боитесь, что из-за использования эмеркошельков и перехода на безналичный колион у правоохранительных органов к вам опять появятся вопросы?
– Мне от этого не холодно и не жарко. Меня тут один чиновник удивленно спросил: а вы что, в своей деревне хотите жить хорошо? А я на него смотрю и говорю: ну да, хотим, что, разве нельзя? Я анархист, мне важно самоуправление. А блокчейн запретить нельзя, он все равно будет развиваться, хочет этого государство или нет.
– А как вы, банкир, городской житель стали фермером и селянином?
– Я сюда, по сути, умирать приехал, после того как сломал позвоночник и заболел раком. Думал, мне осталось три месяца – половлю рыбы, попью водки… Но мне говорят: а что ты сидишь? Давай дерево посадим! Ну, я посадил. Потом два, потом пошли десятки, тысячи... Поэтому я больше чем на три месяца не просчитываю, даже с блокчейном я пока не объявлял стоимость пая и срок проекта… Но думаю, что он не дольше 12 месяцев будет. А потом сделаем еще на 12 месяцев.
– А публичную оферту по паям будете вводить?
– Вот месяц обкатаем и посмотрим. А так – люди обращаются, хотят купить паи. Вот после месяца назовем сумму пая, сколько он будет – 1000 руб., 24 000 руб. или 240 000 руб. – пока не знаю. Вот взял деньги на зарыбление пруда, но рыба будет только в мае. И так со всем. Нужно время. Но при этом в эмеркойне понимают, что я человек самодостаточный и свои обязательства выполняю.
– 50 пайщиков – это колионовцы, ваши друзья?
– Нет, это москвичи. Я достаточно популярный человек, друзей у меня много. В Колионово, бывает, приезжают до 200 человек, например, на День птиц. На посадку деревьев и заготовку дров – 30–40 человек приезжают. Кто-то бензопилу подарит, кто-то книжки, другой попросит ему помочь. Есть те, кто помогает мне деньгами, – тоже москвичи. Мы даже такую программу сделали – «Если у вас нету дачи». Люди тут сами выращивают для себя овощи и фрукты, берут мясо, молоко. Я даю землю, технику. Из этого сложился наш коллектив.
Справка
Михаил Шляпников работал в ЦК КПСС в отделе по валютным операциям, был председателем правления банка «Золотой век». В 2000 г. в результате аварии сломал позвоночник. В 2001 г. уехал в деревню Колионово Егорьевского района, в 100 км от Москвы, где построил себе дом. В 2004 г. у него обнаружили рак, но Шляпников не умер, вопреки прогнозам врачей, а стал фермером. В 2014 г. он выпустил 20 000 колионов. В 2015 г. Егорьевский районный суд добился отмены использования колионов: по его мнению, колион – это денежный суррогат, который подрывает национальную валюту.