«Деньги должны работать»

Совсем недавно Андрей Вавилов в очередной раз поменял свой общественный статус. Из бизнесмена-нефтяника, возглавлявшего совет директоров компании «Северная нефть» он переквалифицировался в сенатора, став членом Совета Федерации от Законодательного собрания Пензенской области. Впрочем, слово «переквалифицировался» правильнее было бы взять в кавычки сразу, поскольку Вавилов остается одним из самых квалифицированных экономистов и специалистов по государственному регулированию. Пятилетний опыт работы в правительстве в 1992 – 1997 годах никуда не денется, а в ранге сенатора гораздо удобнее, нежели в качестве руководителя коммерческой компании участвовать в экономических дискуссиях и влиять на реальные решения властей.

«Ко»: В компании «Северная нефть» вам уже нашли замену?

А.В.: Да. Совет директоров возглавил один из его членов, Александр Малышев. Он давно работает в компании.

«Ко»: Каковы ваши впечатления о Совете Федерации?

А.В.: Впечатления нормальные. СФ на новой основе существует только полгода, поэтому еще не все утряслось. Довольно много бывших чиновников. Многие вопросы решаются быстро и эффективно. Впрочем, поживем – увидим.

«Ко»: Пока разочарований не было?

А.В.: Нет, разочарований не было, немало законов рассмотрели. В СФ много бизнесменов, но при этом есть понимание того, что, работая в законодательном органе, необходимо отказаться от частных интересов. Хотя попытки крупного бизнеса пропихнуть «своих» людей на нужные должности встречаются. К примеру, при утверждении состава Высшей квалификационной коллегии России, которая назначает всех судей, со стороны Тюменской нефтяной компании были попытки протащить своего человека – вице-президента ТНК Бориса Кондрашова. Понятно, что если такой человек попадет в Высшую квалификационную коллегию России, то скоро все суды будут работать на то, чтобы ТНК захватывала новые предприятия. Тогда рынок капиталов можно закрыть, всем идти к Фридману (Михаил Фридман – президент «Альфа-групп», основной владелец ТНК. – Прим. «Ко») и через него перераспределять собственность. Эта кандидатура не прошла, хотя на сенаторов оказывалось всяческое давление.

«Ко»: Вас не удивило принятое на днях решение правительства в срочном порядке пересмотреть основные параметры не только бюджета, но и развития экономики в 2003 году?

А.В.: Нет. Данные за последние полгода достаточно обнадеживающие. В течение трех лет правительство обвиняли в пессимизме, и вот кабинет министров решил наконец предложить более оптимистический сценарий. На фоне благоприятной ценовой конъюнктуры на нефть, при больших валютных резервах такие намерения оправданны. К тому же уже сейчас понятно, что потребуются дополнительные расходы – в том числе в связи со стихийными бедствиями.

«Ко»: Михаила Касьянова* часто обвиняют в том, что он действует по инерции, пожиная плоды позитивных последствий девальвации 1998 года. Сам премьер-министр демонстрирует заинтересованность в поиске некой новой идеологии, привлекает советников. Последнее заседание правительства было примечательно тем, что премьер озвучил ряд свежих идей. Вместе с главой ЦБ Сергеем Игнатьевым он заявил о задаче сбить инфляцию до уровня ниже 10% в год и о постепенном отказе от профицитного бюджета. Можно ли это считать новой стратегией?

А.В.: Только при инфляции меньше 10% возможен устойчивый экономический рост. В «Основных направлениях денежно-кредитной политики» ЦБ назвал инструменты, которыми он будет этого достигать. В числе этих инструментов – так называемое дисконтное окно, то есть предоставляемая коммерческим банкам возможность в любой момент получить деньги в Центральном банке с целью управления собственной ликвидностью. Это принципиально. Сейчас цена денег складывается на рынке стихийно и существенно отличается от ставки ЦБ. Рыночная процентная ставка является ключевым параметром, поэтому, когда цена денег будет зависеть только от ставки ЦБ, можно будет сказать, что Центробанк действительно управляет денежной массой. В этом случае действительно происходит качественное изменение – инфляцию можно снизить хоть до нуля, подняв процентные ставки. Другое дело, что при нулевой инфляции и рост будет низким. Так что появится возможность осознанно выбирать между инфляцией и темпами роста.

«Ко»: Боюсь, что сейчас ради высоких темпов роста власти готовы на любую инфляцию…

А.В.: Президент сформулировал в качестве одной из главных задач достижение более или менее высоких темпов роста. Пока что идет дискуссия о механизмах достижения этого роста. Минэкономразвития сделало неплохой экономический прогноз, в котором отметило замедление темпов роста инвестиционной активности. Это закономерно. Из общения с членами Совета Федерации, членами правительства и депутатами Госдумы у меня сложилось такое впечатление, что большинство ставит во главу угла фискальные проблемы – получить больше денег в бюджет. Но, как правило, если какой-то закон увеличивает налоговые сборы, он одновременно ухудшает инвестиционную активность. Возьмем для примера инвестиционную льготу. Правительство обещало, что взамен инвестиционной льготы появится ускоренная амортизация. Льготу отменили, но никакой ускоренной амортизации нет. Налицо подавление инвестиционной активности. То же самое с поправками в Налоговый кодекс, регулирующими уплату акцизов по ГСМ.

Только что принят закон о поддержке малых предприятий, и тут же вводится спецрегистрация трейдеров нефти и нефтепродуктов. Согласно этим новым правилам в собственности у торговца должно находиться какое-то оборудование. Зачем?! Опять нарушается основной принцип рынка – свободное перемещение денег, товаров и услуг. МНС говорит – нам так легче администрировать и собирать налоги, да к тому же посредники в торговле нефтью вообще не нужны. Если посредники не нужны, то тогда мы должны жить в плановой экономике. Основа свободного рынка – посредники, только они снижают дифференциацию в ценах. Но никто не хочет думать о развитии свободного предпринимательства, все руководствуются целью собрать больше денег в бюджет.

«Ко»: Вот премьер-министр наконец сказал, что у нас нет такой сверхзадачи. Надо собрать столько, сколько нужно.

А.В.: Слава Богу. Я присутствовал на заседании правительства и предложил анализировать проекты законов не только с точки зрения пополнения бюджета. Чтобы была оценка, насколько данный закон улучшает сбор налогов и как он влияет на инвестиционную активность. Тогда мы сможем выбирать. Потому что аргументы вроде «мы должны собрать денег в бюджет» – это чистые эмоции.

Деньги должны работать в экономике, а у нас, как отмечается в том же прогнозе Минэкономразвития, сбережения, объем которых постоянно растет, не успевают преобразовываться в инвестиции – не развита финансовая инфраструктура.

«Ко»: Единственный трансформатор сбережений населения в инвестиции – Сбербанк, который постоянно предлагают приватизировать, расчленить. Кстати, контрольный пакет «Сбера» законодательно закреплен в собственности ЦБ только до 2005 года.

А.В.: Сбербанк в любом случае должен все-таки оставаться под контролем государства.

«Ко»: То есть, по-вашему, со Сбербанком надо провести такую же операцию, как с ВТБ - передать его акции правительству?

А.В.: Нет, в данном случае это необязательно. С ВТБ все понятно – смена собственника ничего системно для России не меняет. Что касается Сбербанка, то большинство населения держит там свои вклады, и экспериментировать со «Сбером», как с ВТБ, довольно опасно. Особенно с учетом того, что система гарантированных вкладов у нас пока не работает. Вот когда она реально заработает (а не просто будет принят закон), тогда можно поставить вопрос о том, что со Сбербанком можно что-то делать. Во всяком случае, ни в один российский банк, кроме «Сбера», я бы свои деньги не положил.

«Ко»: А в банк с участием иностранного капитала – например, в Международный Московский или в Раффайзенбанк?

А.В.: Мы же знаем, что Диалог-банк тоже был с участием иностранного капитала. Тем не менее он разорился.

«Ко»: Там все-таки капитал не очень понятный был. А у московского Дойчебанка за спиной один из крупнейших финансовых институтов мира. Его клиенты уверены, что даже если что-то произойдет, с ними расплатится головной банк.

А.В.: Это теоретические соображения. Как они будут действовать в условиях кризиса, мы не знаем, и нигде об этом не написано. С учетом нашего банковского законодательства, запрещающего иностранцам открывать филиалы, Сбербанку я доверяю больше, чем любому банку с иностранным капиталом.

«Ко»: А где бы вы еще разместили свои сбережения, кроме Сбербанка?

А.В.: Только в Сбербанке.

«Ко»: То есть ни паевые фонды, ни рынок акций не являются, на ваш взгляд, надежными?

А.В.: Все наши российские инвестиционные банки, которые составляют какие-то там портфели и чего-то там советуют, во-первых, разбираются во всем этом рынке не больше, чем я. А во-вторых, верить им все равно нельзя. Их рекламные буклеты обещают мне сегодня 30% дохода, но сегодня – плюс 30, а завтра – минус. У меня другое занятие. Я просто не хочу управлять деньгами, поэтому пусть у меня лучше будет маленький доход в Сбербанке, но гарантированный.

«Ко»: Вы высоко отзывались о политике Виктора Геращенко. И неплохо знаете Сергея Игнатьева. Насколько, по-вашему, позитивной оказалась смена главы ЦБ?

А.В.: Геращенко сыграл очень важную роль. При нем произошла стабилизация, и его личный вклад в этот процесс очень высок. Пока не были сформулированы позитивные цели денежной политики, то, что делал Геращенко, может быть, и было наилучшим вариантом. Игнатьев – хороший макроэкономист, он может формулировать и реализовывать позитивные цели, и он это уже делает.

«Ко»: Игнатьева упрекают в том, что он не слишком силен в вопросах банковского надзора и регулирования…

А.В.: У Игнатьева есть собственное мнение, которое он не будет менять под влиянием каких-то конъюнктурных политических соображений. Это важно и для банковского надзора.

«Ко»: В свое время вы в качестве директора Института финансовых исследований довольно критично оценивали то, как крупнейшие сырьевые компании платят налоги. Как вы относитесь к последним инициативам администрации президента по изменению режима недропользования?

А.В.: Суть поправок состоит в намерении отобрать «второй ключ» у губернаторов при выдаче лицензий на месторождения. А все остальное появилось как оправдание того, зачем все это затеяли.

Действующие законы позволяют собирать с сырьевых компаний нормальные налоги, просто этим надо заниматься. Как раз в этом вопросе и необходимо жесткое налоговое администрирование. Некоторые нефтяники, кстати, понимают необходимость более цивилизованных отношений с обществом и государством. ЮКОС увеличивает платежи в бюджет – у него и капитализация растет. А «ЛУКойл» только сказки всем рассказывает о том, какие они хорошие, капитализация же у него не растет. А могла бы быть раза в полтора выше, чем у ЮКОСа.