Дмитрий Мариничев: «Мы торгуем телом, а кричим, что у нас отличные мозги»
Консерватизм российских властей больше всего заметен в интернет-отрасли. Усилия охранительного режима отбрасывают Россию на много десятилетий назад, хотя страна могла бы стать основным поставщиком digital-услуг всему миру. В этом уверен интернет-омбудсмен Дмитрий Мариничев. Но чтобы власть перестала делать попытки законсервировать рунет, должно смениться поколение людей, принимающих решения. А пока российские IT-компании вынуждены лавировать среди законов, принятых людьми, не совсем понимающими, как работает отрасль, и лично обиженными на весь Интернет. Корреспондент «Ко» побеседовала с Дмитрием Мариничевым и узнала, чем живет российский высокотехнологичный бизнес.
– Дмитрий, самый острый и обсуждаемый вопрос последних нескольких месяцев – перенос вступления в силу новых норм закона «О персональных данных». С 1 сентября 2015 г. все персональные данные россиян должны храниться только на территории нашей страны. Больше года, с июля 2014 г., бизнес бьется если не за отмену, то хотя бы за годовую отсрочку. Экономические потери оцениваются экспертами в 0,27% от ВВП, при этом весь интернет-рынок, оцененный в 7 трлн руб., попадает под удар. В чем причины такого радикального наступления, и каковы могут быть последствия?
– Для бизнеса любое телодвижение в тягость, тем более, когда он совсем не понимает, зачем ему это нужно. А бизнесу это реально не нужно. Компании заботятся о своем клиенте и могут делать это аккуратно и хорошо, в том числе защищая любую персональную информацию и от конкурентов, и от посягательств третьих лиц, и от агрессивной среды – это то, на чем бизнес зарабатывает. Защита гражданина – это прерогатива государства, и оно решило позаботиться об этом в силу своих возможностей. Но принятый закон я считаю слишком радикальным. Если проводить аналогии с железнодорожной отраслью, это то же самое, что ограничить скорость движения поездов пятью километрами в час, чтобы граждане не пострадали. Согласитесь, если поезда будут ходить со скоростью 5 км/ч, то это будет колоссальный удар для экономики. Это примерно как 200 лет назад – на лошадях из Питера в Москву, семь дней с остановками – за глобальным прогрессом не угнаться.
В то же время под одну гребенку всех причесать нельзя: «составы» и «грузы» или «пассажиры» у всех разные. Кроме того, из закона непонятно, с какой скоростью должен двигаться поезд, поэтому каждая компания трактует понятие о безопасности, исходя из собственных соображений. Это породило большое количество вопросов от индустрии и продолжает создавать неразбериху вокруг правоприменения.
– Под прицел Роскомнадзора попадают более 2,5 млн компаний. Кто в первую очередь?
– Злая шутка заключается в том, что крупные международные компании не пострадают: для них просто возникнет дополнительная материальная нагрузка – потребуются средства на изменение информационных систем, на создание реплики в России, на покупку серверов, настройку программного обеспечения. О своей готовности перенести сервисы обработки данных уже заявили AliExpress, eBay, Booking.com, PayPal, Citibank, Росбанк, Lenovo, Samsung, Uber... В силу своей глобальности мировые корпорации легко это сделают, просто возникнет некий добавочный «налог» на работу на территории РФ, который компании с удовольствием включат в стоимость конечного продукта.
В этой ситуации наиболее уязвим средний и мелкий бизнес. Глобальный информационный мир не имеет четко очерченных границ, и получается, что миллионы компаний, которые предлагают в Интернете свои услуги, в том числе гражданам России, будут нарушать российский закон. Это не совсем правильно – отгораживаться от информационного мира и ущемлять интересы своих же граждан под предлогом защиты их от хищения персональных данных. Государство в данном случае опекает граждан, как малых детей.
Существующий тренд – ограничить как можно больше всего, чтобы что-то мифическое сохранить. Это все равно что латать прохудившийся самовар, когда можно перейти на электрочайник. Я думаю, что регулирование персональных данных в том формате, в каком его преподносят сейчас, будет работать год-два, может, даже 10, но его все равно отменят.
– Может, и вся проблема надуманна?
– В моем инженерном понимании, проблема имела место лет 50 назад, когда персональные данные были неотделимы от носителя, например, бумажный документ с печатью и подписью. Реалии информационного мира другие. Количество копий документа с нашими данными уже в момент создания бесконечно, и где физически они находятся, определить невозможно. Да и не столь важно, где хранится информация, гораздо важнее – кто и как ее обрабатывает. Сбор и обработка информации о гражданах – это важный сервис, который само государство может предложить бизнесу. Тогда не будет необходимости заставлять компании хранить персональные данные, куда-то их переносить, стирать, потому что у них этих персональных данных просто не будет, они и не нужны – необходима информация о мифических объектах и их поведенческие модели. Конкретные данные нужны только в момент совершения транзакции, а любые транзакции и так подотчетны государству. Осознание государством монополии на персональные данные граждан – это движение к государству будущего.
– Инициаторы закона о персональных данных говорят о том, что он простимулирует отечественное ЦОДостроение.
– Это лукавство!
– Есть же громкие проекты, например, En+ по строительству ЦОД в Сибири, проекты на Дальнем Востоке?
– Сам по себе центр обработки данных, в котором должна храниться информация, мало чем отличается от обыкновенного супермаркета или мегамолла. Он может существовать там, куда способно прийти или приехать большое количество потребителей. Бесполезно строить мегамолл в сибирской деревне, хотя территория большая и стройматериалов много. Дата-центр должен быть там, где есть потребитель, сейчас это люди, в 10-летней перспективе – машины.
Возможен небольшой всплеск ЦОДостроения, но компании будут хранить персональные данные ровно в таком объеме, чтобы не нарушать закон, то есть удовлетворять потребности того населения, которое есть в нашей стране, а это очень мало в рамках глобального Интернета. Это мгновенное и очень локальное перераспределение потребностей, оно не формирует рынок ни в долгосрочном, ни в краткосрочном периодах.
При этом в силу дешевой энергии, климатических условий и территориального расположения Россия имеет все шансы стать информационным хабом, развивая отрасль хранения информации не для себя, а для того же Китая или Западной Европы... Но сервис невозможно запустить без промоутирования самой страны. Например, Сингапур ассоциируется со свободным портом и свободным размещением капитала, Франция – это страна вина и сыра. Что представляет собой Россия? Прилетая в аэропорт, вы видите рекламу «Газпрома», который объявлен национальным достоянием. С таким же успехом можно рекламировать лес, бурый уголь... А где обработка этого ресурса? Вот если бы мы видели рекламу о том, что Россия – бензин «Евро-10», авиационный керосин и т. п. – это уже хоть что-то. В Нью-Йорке 9 из 10 уличных билбордов – это реклама высокотехнологичных компаний, прокси-серверов, коммутаторов. Это говорит о том, что уровень производства совсем иной. На мой взгляд, промоутировать страну фразой «Газпром» – национальное достояние» – это просто издеваться над нашей самооценкой. По факту мы торгуем своим телом, и при этом странно кричать о том, что у нас отличные мозги. Инициатива информационной кампании должна идти от первых лиц, точно так же как в продвижении атомной энергетики. Вот здесь законы нужно придумывать, которые будут давать возможности иностранным компаниям с гарантией на государственном уровне размещать свои информационные ресурсы в России и при любых обстоятельствах иметь к ним доступ. До того как будет госгарантия, ни одна компания в России не разместится – это не вопрос экономики, это вопрос рисков. А ведь можно с легкостью превратить страну в синоним самой быстрой и надежной обработки информации и качественного ее хранения.
– Что для этого нужно сделать? И в чьих это силах?
– Сейчас экономика страны строится на доходах от природной ренты, и государство фактически выращивает «детей-лодырей», которых невозможно мотивировать на развитие. Требуется какой-то общенациональный подъем самосознания, чтобы страна перестала ориентироваться на продажу избыточных ресурсов, а научилась производить продукт. Для этого, наверное, хорошо было бы законодательно запретить продажу нефти и газа и привлечь иностранные компании по обработке ресурсов, вывоз которых запрещен. Теоретически сегодня это даже возможно в силу макроэкономических сложностей. В моем понимании это был бы правильный посыл государства – поскольку он стимулирует приход бизнеса, приток интеллектуальной рабочей силы. Пока мы пытаемся стимулировать «внутренние» кадры, но это маловероятный путь к успеху, в IT-сфере мы в состоянии только повторить технику и технологии, отстающие на 1–2 поколения.
Еще одна проблема – чрезмерное присутствие государства на всех рынках. Государство должно дистанцироваться от всех возможностей создания добавочной стоимости и выступать в роли арбитра. От госкорпораций надо избавляться, должны быть примеры успешного несырьевого бизнеса, должны быть, в конце концов, олигархи новой волны, которые создали деньги с помощью собственных мозгов. Когда государство само зарабатывает деньги, то гражданин становится пассивным ожидателем пенсии.
– Для кого-то такая изоляция может быть выгодной...
– Эта ситуация хороша только для тех компаний, которые имеют налаженные внутренние рынки сбыта – для них комфортно движение к монополии. В некоторых отраслях надо давать таким компаниям возможность получить доход на внутреннем, закрытом от конкуренции рынке. Но только при условии, что государство будет промоутировать и стимулировать их на выход за пределы России. Будут ли сделаны эти шаги? Это зависит от визионерских позиций власти. Бизнес-сообщества, такие как «Деловая Россия», всецело отстаивают свою точку зрения, но государственную программу целеполагания никто не озвучил, мы знаем об одном, максимум двух прозрачных шагах, и после этого ситуация меняется.
– Сильна ли консолидация IT-сферы в России?
– В последний год взаимодействие усилилось. В IT-среде есть два класса компаний: совсем немного производителей российской IT-продукции (например, «1С», «Касперский») и большое количество системных интеграторов, то есть тех, кто продает и внедряет импортную продукцию в России. Те же дата-центры – это продукт интеграции, потому что на 90% они состоят из иностранных «деталей». В силу изменения конъюнктуры рынков и сбытовых типов сейчас иностранные компании-производители перестают опираться на партнерскую сеть – система дистрибуции постепенно исчезает. Компании Microsoft, HP, IBM, которые традиционно работали через партнерские сети, теперь напрямую идут к потребителям. На слуху история о том, что компания IBM расторгла контракт с «Ланитом», с которым была в партнерских отношениях 20 с лишним лет, потому что открывает точку своего присутствия. В эпоху информационной прозрачности модель Apple – прямого взаимодействия с потребителем – стала эффективной, а облачные системы вытесняют сервисы по доставке услуги или товара. «Яндекс.Такси», Gett, Uber – это тоже пример вытеснения информационных посредников, когда потребитель получает услугу напрямую от ее производителя. Поэтому отмирают «сопутствующие элементы» – целые виды бизнеса.
В мире возникает тренд, когда производители начинают формировать портфельные предложения, чтобы дополнить собственный продукт. Так, производители энергии стали покупать бизнесы из смежных областей для того, чтобы иметь возможность продать клиенту законченное решение ЦОД.
Здесь очень важный момент – имея в прежние времена доступ к клиенту, российские системные интеграторы не формировали свой собственный продукт, поэтому идеи импортозамещения носят очень сомнительный характер. Число российских компаний, производящих собственный продукт, можно пересчитать по пальцам. При этом не так важно, на каком заводе он сделан, хоть в Китае – главное, чтобы дизайн этого продукта, идея были рождены в России.
– Пока в России производят идеи о забвении.
– Когда история с законом о забвении только началась, журналисты спрашивали меня, будет ли он принят, и я отвечал: конечно, да. Других вариантов не было! Люди, принимающие сегодня решения, на собственной шкуре испытали проблему «открытости», их часто «обижали». Естественно, они будут голосовать не разумом, а сердцем. С высокой долей вероятности, этот закон тоже когда-то отменят.
Сейчас понятно, что закон неправильный, потому что стирать информацию нельзя.
В истории нет примеров, когда ограничение информации приводило к положительным результатам. Тотальная охота на ведьм и очень сильно зарегулированный Интернет приводят к неосознанной цензуре, а это значит, что общество теряет прививку от катастроф, от революций. Закон о забвении – это мина замедленного действия: структуру передачи информации изменить нельзя, даже если запретить газеты, ТВ, Интернет – данные будут передаваться от человека к человеку, причем с огромной скоростью и на уровне чистых эмоций. Но закон принят, и я могу предположить, что изменится сама сущность поисковых сервисов: мы будем жить в иллюзорном мире, сформированном автоматизированными системами передачи слухов.
– Дмитрий, еще одна часто обсуждаемая в СМИ тема – введение налога на Интернет. Похоже, в борьбе за авторские права законодатели тоже перестарались?
– Эффект от нынешней борьбы с пиратством сомнителен. Блокировки по IP-адресам – это просто ужасно. IPv4-адресация – абсолютный дефицит в мире, свободных адресов нет. Когда надзорные органы блокируют такой адрес, они все равно что отрезают от коммунальных сетей дом целиком из-за одной «нехорошей квартиры» и запрещают в нем жить, и от этого он приходит в негодность. Если заставить бизнес отключать каждую «нехорошую квартиру», то стоимость этих отключений будет чрезмерно высокой. А у нас законодательство заставляет не просто блокировать, а идут потуги контролировать качество «сточной воды», которая выходит из квартиры. Конечно, это влияет на весь телеком-бизнес и провайдеров связи. Получается, что в нашей стране потребитель не отвечает за тот контент, который он потребляет. В принципе не отвечает даже тот, кто информацию распространяет, отвечает почему-то посредник: хостинг-компания, телеком-компания. Основной экономический удар ложится на них. Почему-то в информационном мире за «скупку краденого» отвечает условная дорожная служба, которая не перекопала подходные пути к магазину. Конечно, с пиратством нужно бороться. Я бы боролся, стимулируя количество, качество и доступность легальных сервисов, например онлайн-кинотеатров, может быть, даже вводя для них налоговое стимулирование. Я активно выступал за отмену блокировок по IP, потому что крупные компании еще будут в состоянии это сделать, а мелкие и средние будут просто вынуждены уйти с рынка. На деле получается, что законодательство закрывает возможности для новых, молодых участников рынка, увеличивает порог входа. То есть вы сами видите, что вызовов перед отраслью много.
– Аппарат интернет-омбудсмена существует чуть больше года. Удается донести до власти позицию по спорным вопросам?
– Я думаю, что нас наконец начинают слышать.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
