Две культуры?
Для людей, занимавшихся зарубежным искусством в советское время, подлинным кошмаром стала «ленинская теория двух культур». Согласно этой теории, в каждой национальной культуре сосуществуют две противоборствующих тенденции: с одной стороны, прогрессивная демократическая культура, а с другой – культура реакционная, буржуазная, причем последняя является господствующей. Мы, искусствоведы и культурологи, были обязаны не только упоминать об этой теории, но и руководствоваться ею в конкретных оценках художественных произведений и тенденций в искусстве. Поэтому ее и возненавидели.
Сегодня, несколько десятилетий спустя, мы только начинаем осознавать, что классик в данном случае оказался провидцем: в каждой национальной культуре (а также и региональной, и наднациональной, и транснациональной) можно обнаружить множество субкультур, которые различаются между собой не только по классовому признаку. Отсюда и все современные теории мульти-, интер- и транскультурализма.
Я вспомнил об этом в ходе прошедшего недавно во французском городе Валансе Фестиваля российского кино. На первый взгляд казалось, что в основе мероприятия лежит традиционная, классическая русофильская культура. Об этом свидетельствовал профессиональный подбор фильмов и жюри, во главе которого был крупнейший издатель Кристиан Бургуа. И имена гостей и участников – Инна Чурикова, Маша Мериль, Пьер Ришар, Анни Жирардо, Андрей Сигле, Алексей Ханютин, Александр Адабашьян и многие другие. И коллоквиум, посвященный кинематографическим и театральным трактовкам творчества А. П. Чехова (на который, собственно говоря, я и был приглашен французами). А также тот факт, что оба главных приза – жюри и зрительских симпатий – достались «Итальянцу» Андрея Кравчука.
Но у фестиваля была и вторая сторона: оранжевые костюмы и красные штиблеты президента фестиваля с российской стороны, распальцовка при конфликтном решении оргвопросов, дефиле длинноногих моделей. На открытие (правда, с опозданием) прилетел высокопоставленный представитель Федерального агентства по культуре и кинематографии (по непроверенным сведениям, он даже встречался с президентом французского Национального киноцентра), на закрытие – вице-спикер Московской городской думы. В нарушение всех существующих канонов такого рода мероприятий удивленные французы были оттеснены на периферию, а торжество VIP, говорят, завершалось грандиозной пьянкой, автобусом с проститутками и фейерверком в лесу… Отсюда и маниакальное стремление отделить новорусских «випов» от «простого народа», вообще неуместное на маленьких фестивалях (до 1000 участников).
Многие мои коллеги (и журналисты, и кинематографисты) объясняли эти эксцессы отсутствием (или, вежливее, недостаточностью) культуры. Не могу с ними согласиться: названные выше особенности – не досадные случайности, а вполне закономерные проявления субкультуры, которую я бы назвал «новорусской». Правда, тесное переплетение уголовных элементов с шоу-бизнесом и госаппаратом не является нашей монополией. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить итальянского «Спрута», «Пули над Бродвеем» Вуди Аллена или «Крестного отца» Марио Пьюзо (и Френсиса Копполы). Но в постсоветской России эти тенденции оформились в культуру цельную, яркую, самобытную и господствующую (в ленинском смысле слова). На переломе эпох Исмаил Таги-Заде вывез в Канны конницу и несколько сот российских (точнее, тогда еще советских) прокатчиков. Славную традицию продолжают, как мы видим, фестивали и недели нашего кино за рубежом да в какой-то мере и Московский международный кинофестиваль.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
