Екатерина, ты была не права

Перспектива создания тройственного союза России, Белоруссии и Молдавии пугает многих. Все боятся, что две соседние страны просто окажутся «на иждивении» у России.

В действительности, как показывает история, при заключении «неравных браков» наши власти зачастую руководствовались не внешнеполитическими, а внутренними выгодами. Именно поэтому в XVIII веке к России была присоединена Польша.

Более двухсот лет назад императрица Екатерина Великая вмешалась во внутренние дела Польского королевства, в результате чего к Российской империи отошла территория современной Белоруссии, заселенная сотнями тысяч беднейших крестьян. Эти земли несколько десятилетий существовали за счет государственных дотаций и поглотили сотни миллионов рублей.

В историю эта дорогостоящая и подорвавшая международный престиж страны авантюра вошла под названием «раздел Польши». Затеяна она была российской императрицей для того, чтобы избавиться от влияния зарвавшихся фаворитов и «серых кардиналов», которые привели ее к власти.

Доступ к телу

В начале 1763 года недавние политические союзники – дворяне Орловы и группа царедворца Никиты Панина – столкнулись в борьбе за доминирование при императорском дворе. Всего полгода назад они вместе организовали дворцовый переворот, посадив на российский престол «единого кандидата» – супругу императора Петра III, немецкую принцессу Анхальт-Цербстскую. Она приняла имя Екатерины Второй и вошла в отечественную историю как весьма любвеобильная царица, политика которой зачастую зависела от интересов очередного фаворита, победившего в борьбе за доступ к ее телу.

Причиной разрыва между союзниками послужили западнические взгляды Никиты Панина. Он много лет провел в различных странах Европы в качестве российского посла и решил использовать попавшую ему в руки власть для того, чтобы ввести в России демократические институты: убедить императрицу ввести конституцию, учредить законосовещательный орган, похожий на английский парламент. По мнению Панина, такие реформы помогли бы стране улучшить отношения с развитыми европейскими державами, наладить с ними дипломатическое и экономическое взаимодействие и заручиться их силовой поддержкой.

Панинские проекты демократических преобразований между тем обеспечили финансирование переворота в пользу Екатерины со стороны британской короны. Еще в 1756 году через посла Вильямса Британия передала Панину 10 тыс. фунтов стерлингов на организацию переворота в России и реформу системы управления по европейскому образцу.

Панин и Екатерина еще несколько раз получали английские «транши» на демократические реформы, но после переворота 1762 года новая императрица так и не пошла на системные преобразования, несмотря на постоянные напоминания Панина насчет обязательств перед англичанами.

Орловых же, наоборот, вполне устраивала расшатанная и непрозрачная система абсолютной монархии, политическим центром которой являлась спальня императрицы. Излишнюю инициативность Панина Орловы расценили как попытку отстранить их от власти и ограничить их привилегии. Орловы начали нашептывать Екатерине, что Панин-де нанят англичанами, но такая политика оказалась недостаточно эффективной. Тогда Орловы решили, что единственный выход защитить свое положение – выдать Екатерину замуж за Григория, одного из братьев Орловых.

Это была игра ва-банк: ни с юридической, ни с политической точки зрения подобный брак не был возможен, но машина интриг уже заработала. У австрийского императора для Орлова выпросили титул князя Священной Римской империи, сопоставимый с титулом императора. Сторонник Орловых Бестужев в поисках правового прецедента навестил графа Разумовского, который, по слухам, состоял в тайном браке с императрицей Елизаветой. Однако визит завершился неудачей: Разумовский сжег при Бестужеве какие-то документы, видимо, подтверждавшие эти скандальные слухи.

До осени 1763 года в столице кипели страсти и зрели заговоры. Обе придворные партии копили силы. Верные противоборствующим сторонам гвардейцы в любой момент готовы были выйти из казарм и устроить новый вооруженный переворот.

А в начале октября из Варшавы пришло сообщение о кончине польского императора Августа III, и Петербург вздохнул с облегчением – императрица, ее фавориты и всемогущие советники теперь займутся внешней политикой и, может быть, даже удалят гвардию из столицы.

Дерьмократы

Польша, или Речь Посполита, была единственной в Европе «счастливой обладательницей» сложной системы выборов короля населением. Каждый раз после смерти короля Польша на весь период выборов погружалась в беспредел и хаос.

Местные избирательные собрания – сеймики избирали представителей в конвокационный, элекционный и коронационный сеймы, которые и рассматривали кандидатуры на польский престол, избирали короля и заключали с ним контракт. Вся процедура обычно занимала от 6 до 15 месяцев. На это время королевская власть формально переходила в руки Гнездненского архиепископа, а фактически не принадлежала никому.

По сравнению со средствами, которыми пользовались зарубежные дипломаты, международные аферисты и польские магнаты, продвигавшие своих кандидатов на польский трон, современные грязные избирательные технологии кажутся детскими играми. Каждый представитель в элекционном сейме имел право полного вето, так что всего одного голоса «против» было достаточно, чтобы «завалить» любого кандидата. Поэтому даже самые захудалые дворяне вооружались и начинали терроризировать местные сеймики в надежде если не занять польский трон, то хотя бы поправить свои дела, избравшись в элекционный сейм и получив таким образом доступ к крупным взяткам от иностранных послов и местных магнатов.

Екатерина Вторая быстро поняла, какие возможности открываются перед ней в связи с неразберихой, царившей в Речи Посполитой. У России накопилось много претензий к своему ближайшему соседу. Даже если забыть о польской интервенции в XVII веке, оставался еще тот факт, что Польша так и не признала императорский титул российских правителей. К тому же в 1753 году Польша незаконно передвинула границу в глубь России, присоединив около 1000 квадратных верст земли. Наконец, в Польше уже много столетий государственная католическая церковь преследовала православные нацменьшинства – украинцев и белорусов.

Одним словом, поводов для вмешательства во внутренние дела соседнего государства у российской императрицы было предостаточно. Политическая ситуация в Европе позволяла надеяться на успех этой операции: Франция, главный политический оппонент России, была практически недееспособна из-за отсутствия административных талантов у короля Людовика XV. Людовик после проигрыша в Семилетней войне сохранил в королевстве лишь номинальную власть.

Другой потенциальный игрок – Турция была временно нейтрализована талантливым российским дипломатом Обресковым, который смог убедить хана Крыма Гирея в том, что ни Россия, ни любая другая европейская страна не собираются вмешиваться в выборы польского короля.

Путь в Польшу был открыт – в соискатели польского престола можно было выставить любого кандидата, а потом при благоприятном исходе выборов через «своего» короля управлять огромной страной, которая еще недавно определяла судьбы Европы.

Императрица старательно подчеркивала приоритетность «польского вопроса». Она созвала специальную конференцию и даже тайно поручила одному из чиновников военной коллегии подготовить доклад о возможности переноса российско-польской границы (под предлогом обеспечения большей безопасности этой границы) в глубь Польши до русел ближайших крупных рек – Западной Двины и Днепра.

Предвыборные баталии

Помимо внешнеполитических выгод Екатерина надеялась еще и приобрести независимость от придворных партий. Переключив своих влиятельных царедворцев на решение внешнеполитических задач, императрица могла на некоторое время приобрести самостоятельность в решении внутренних вопросов. Екатерина наконец-то получила шанс избавиться и от Орловых, и от Панина (которые, по мнению императрицы, уже сыграли свою роль, приведя ее к власти), «сослав олигархов в Польшу».

Венчание на российский престол немецкой принцессы, мягко говоря, не совсем соответствовало закону о престолонаследии, поэтому Екатерина Великая выбрала мягкий вариант «равноудаления». Она предложила в короли Великой Польши очень смешного кандидата – мелкого польского дворянчика Станислава Понятовского, с которым она как-то несколько раз изменила своему ныне покойному мужу. Понятовский был смазливым и пустоватым молодым человеком без малейшего опыта в политике – он даже не сумел воспользоваться своим положением любовника императрицы. Понятовский обещал быть управляемым, а больше от него ничего и не требовалось.

К идее императрицы отнеслись как к остроумной шалости, женскому капризу или еще чему-то в том же духе. Императрица же убедилась, что обе придворные партии заглотили ее наживку.

Более никаких самостоятельных решений относительно польских выборов Екатерина не принимала, справедливо решив, что ее придворные разберутся сами. К примеру, в один из самых решительных моментов, когда хан Гирей, узнав о том, что российские дипломаты обвели его вокруг пальца, арестовал посла Обрескова и прислал в Петербург гневную ноту, императрица неожиданно увлеклась прививанием оспы и уехала на три недели болеть в Царское Село.

Орловы и Панин почувствовали, что запахло огромными деньгами, которые будут выделены для участия в польских выборах. Панин как опытный дипломат тут же начал демонстрировать свою компетентность: заручился расположением прусского императора Фридриха, который имел в Польше развитую разведывательную сеть. Фридрих поддержал планы России и даже позволил использовать своих агентов. Кроме того, Панин самостоятельно вступил в переговоры с кланом польских магнатов Чарторыйских, которые согласились поддержать Понятовского в обмен на финансовую помощь и жезл гетмана. Орловы стали расставлять своих людей на ключевые посты в Коллегии иностранных дел. Однако должность руководителя Коллегии и контроль над бюджетом проекта все же получил Панин.

Ввод ограниченного контингента

Польша тем временем уже готова была возвести на трон кого угодно, лишь бы покончить с выборами.

В соответствии с древними законами польская шляхта имела так называемое право на конфедерацию, то есть на объединение и вооруженную защиту своих интересов. В соответствии с этим правом три самых крупных польских магната – граф Браницкий (польский коронный гетман), граф Потоцкий и граф Радзивилл развязали настоящую гражданскую войну.

Все началось с привычного для польской избирательной кампании разгона местных сеймиков. Магнаты нападали на города, от которых в сейм могли пройти сторонников их конкурентов. Города сопротивлялись отрядам магнатов, и выборы плавно перетекли в затяжную бойню. Только магнаты Чарторыйские – группа поддержки «российского» кандидата – оставались в стороне. По условиям соглашения с Никитой Паниным они не имели права использовать войска, это было чревато полным разрывом отношений.

Панин передавал Чарторыйским огромные средства – до 50 тыс. руб. в месяц, предписывая тратить их на подкуп союзников и на восстановление разрушенных городов. Воинственным шляхтичам, рвавшимся в бой против конкурентов, приходилось заниматься чуть ли не благотворительностью.

Когда в Варшаве собрался, наконец, конвокационный сейм, состоявший в основном из запуганных и подкупленных сторонников гетмана Браницкого, в Польшу вошла российская армия под командованием графа Разумовского.

Три польских графа, развязавшие гражданскую войну, бежали за границу, и сейм с облегчением короновал Понятовского. Население Польши отнеслось к вводу российского «ограниченного контингента» с радостью, однако уже очень скоро радость сменилась разочарованием. На юге страны возник очаг сопротивления конфедератов – сторонников Браницкого, и русские войска надолго задержались в Польше для проведения «контртеррористической операции».

Ложь Акунина и Фонвизина

Никита Панин с головой ушел в польские дела, ведь после успеха на выборах необходимо было решить еще тысячи сложнейших дипломатических проблем: обеспечить поддержку и признание нового короля, расправиться с конфедератами, помириться с Турцией.

В 1769 году, когда в Польшу были введены австрийские и прусские войска, именно Панин ценой огромных усилий предотвратил новую европейскую войну и сначала разделил сферы влияния в Польше, а затем и присоединил часть польской территории к России.

Только к 1770 году, лишившись должности воспитателя наследника престола, Панин обнаружил, насколько уменьшилось его влияние при дворе. Де-факто он стал простым министром. Чтобы вернуть утраченные позиции, Панин попытался было действовать по проверенному принципу: осуществить дворцовый переворот и сделать императором своего бывшего воспитанника Павла Петровича. Ведь свою карьеру политического интригана Панин начал в 22 года, будучи гренадером конногвардейского полка, который внес на своих плечах во дворец императрицу Елизавету Петровну. Однако теперь, когда Панин столько лет был, по сути дела, изолирован в Коллегии иностранных дел, он не смог найти надежных сообщников. После раздела Польши Панин получил во владение значительную часть присоединенных территорий и более 1,5 млн руб. на содержание и развитие этих небогатых земель. Половину этого подарка он разделил между своими заместителями – Убри, Акуниным и Фонвизиным, которых вскоре неосторожно посвятил в свои мятежные планы. Замы тут же сообщили «куда следует» и Панин лишь чудом сумел сохранить за собой министерский пост.

Конец фаворитов Орловых был столь же бесславен. В 1769 году Григорий с пышной свитой отправился заключать мирный договор с представителями турецкого султана в Фокшаны. Гирей, оскорбленный обманом российских дипломатов, совершил военный набег на юг России и Польши, однако, как свидетельствуют исторические источники, не смог со своим войском найти ни одного крупного города, на который можно было бы напасть, и из-за сильного мороза был вынужден вернуться домой.

Орлов поехал наслаждаться предстоящей дипломатической победой над жалкими турками. Однако во время переговоров ему донесли, что при дворе Екатерины появился некий молоденький поручик Васильчиков, который уже получил должность начальника дворцовой стражи. Григорий Орлов забеспокоился, что ему нашли замену, и в результате договор с Турцией был сорван.

Вернувшегося в Петербург Орлова императрица обвинила в том, что он уделяет ей слишком мало внимания, и Григорий Орлов, сохранив, как и Панин, все официальные регалии, лишился реальных рычагов управления страной.