ЕС vs ЕАЭС: битва экономических моделей

В 2025 году мировая экономика преподносит нам неожиданный сюжет: Евразийский экономический союз (ЕАЭС) готовится обогнать по темпам роста Европейский союз (ЕС). И речь идет не о каких-то десятых долях процента: согласно свежему прогнозу Российской Академии наук, ЕАЭС будет расти втрое быстрее еврозоны. 

Пока Европейский союз пытается удержать лидерство с помощью все более сложного регулирования, страны ЕАЭС демонстрируют удивительную способность адаптироваться к новым условиям. Только за первые десять месяцев 2024 года товарооборот между странами союза вырос на 10%, достигнув 78,6 миллиардов долларов, как сообщил «Известиям» заместитель министра экономики Дмитрий Вольвач.

Впрочем, дело не только в цифрах. Мы наблюдаем столкновение двух принципиально разных подходов к экономическому развитию. Если ЕС делает ставку на жесткое регулирование и унификацию, то ЕАЭС выбирает путь гибкой интеграции, где правила подстраиваются под экономические реалии, а не наоборот. И этот выбор начинает приносить свои плоды.

От Великого шелкового пути к новой интеграции: уроки истории

История знает немало примеров, когда центр экономической силы смещался между Востоком и Западом. Великий Шелковый путь, эпоха европейских торговых империй, промышленная революция — каждый раз победу одерживала та модель, которая лучше отвечала вызовам своего времени. Сегодня маятник качнулся в сторону более гибких экономических союзов, способных сочетать масштаб с адаптивностью.

ЕАЭС предлагает именно такую модель. В отличие от европейской системы, где каждое решение проходит многоступенчатое согласование, здесь мы видим прагматичный подход к интеграции. Особенно показателен пример рынка труда. Как отмечает доцент Государственного университета управления Галина Рязанова, открытые границы внутри союза позволяют трудовым ресурсам свободно перетекать туда, где они наиболее востребованы. Неудивительно, что уровень безработицы в России уже достиг исторического минимума в 2,3%.

Но главное преимущество ЕАЭС раскрывается именно сейчас, когда мировая экономика входит в период турбулентности. Европейский бизнес, зажатый между растущими ценами на энергоносители и жестким экологическим регулированием, все чаще поглядывает в сторону регионов с более низкими издержками. И здесь козыри оказываются на руках у ЕАЭС.

Это касается и энергетического сектора. В то время как европейские компании платят за энергию на 30-40% больше своих конкурентов из других регионов, страны ЕАЭС могут предложить своей промышленности доступные энергоресурсы. Как отмечает Татьяна Подольская из Южно-Российского института управления, ставка ЕС на возобновляемые источники энергии, при всей своей экологической привлекательности, оборачивается потерей конкурентоспособности.

Цифровая трансформация: две модели развития

Особенно интересно наблюдать за тем, как по-разному ЕАЭС и ЕС подходят к технологической трансформации. Европа создает многотомные регламенты по регулированию искусственного интеллекта и цифровых платформ. В результате европейские технологические компании все чаще переносят свои разработки за пределы ЕС — в США или Азию, спасаясь от чрезмерного налогового бремени и регуляторного давления.

Впрочем, было бы наивно считать, что путь ЕАЭС усыпан розами. Технологический разрыв с развитыми странами никуда не исчез. Создание собственных высокотехнологичных решений требует времени и серьезных инвестиций. Однако здесь проявляется еще одно неожиданное преимущество более гибкой модели интеграции — способность быстро перестраивать производственные цепочки и находить альтернативные решения.

Интересно и то, как по-разному два союза реагируют на глобальные вызовы. Возьмем недавнее решение Китая о введении 15-процентных пошлин на американский сжиженный газ и уголь. Для европейской экономики это еще один фактор неопределенности в и без того сложной энергетической головоломке. Для ЕАЭС же — возможность нарастить поставки энергоресурсов на восточном направлении.

Географическое положение, которое долгое время считалось вызовом для стран ЕАЭС, в новой реальности превращается в преимущество. Союз становится естественным мостом между промышленными центрами Азии и европейскими рынками. И речь идет не только о транзите товаров. ЕАЭС все увереннее играет роль технологического и производственного хаба, где встречаются восточные инвестиции и евразийские компетенции.

Риски роста: почему прогноз РАН неочевиден

Впрочем, прогноз РАН о 4,5% ежегодного роста экономик ЕАЭС выглядит скорее как амбициозная цель, чем гарантированный результат. Российский Минэк в этом смысле настроен куда скромнее, ожидая роста не более 2,8% до 2027 года.

Первый и самый очевидный риск — геополитический. Как отметила заведующая кафедрой международного бизнеса Финансового университета Марина Амурская, любое ужесточение санкционного режима в отношении России и Белоруссии может создать серьезные препятствия для экономического роста всего союза. А ведь есть еще и региональные конфликты, способные в любой момент нарушить хрупкое равновесие на евразийском пространстве.

Но куда более серьезный вызов связан с тем, что можно назвать «проклятием сырьевого изобилия». Да, доступ к дешевым энергоресурсам сегодня дает ЕАЭС серьезное конкурентное преимущество. Однако, экономики России и Казахстана, несмотря на все усилия по диверсификации, остаются критически зависимыми от экспорта сырья. Достаточно одного серьезного падения цен на нефть или металлы, чтобы благоприятный прогноз роста превратился в историю о несбывшихся надеждах.

Технологическая зависимость — еще одна ахиллесова пята ЕАЭС. Можно сколько угодно иронизировать над европейской одержимостью регулированием цифровой сферы, но факт остается фактом: создание собственной технологической базы требует не только времени и денег, но и той самой экосистемы инноваций, которую Европа выстраивала десятилетиями.

К этому стоит добавить и валютные риски. Тесная привязка экономик союза к российскому рублю делает их уязвимыми перед лицом финансовых потрясений. Конечно, страны ЕАЭС активно работают над диверсификацией расчетов, но процесс этот небыстрый и не безболезненный.

Но динамика все-таки показывает верность прогнозов РАН. Оценивая итоги 2023-го года, премьер-министр РФ Михаил Мишустин на сессии правительства заявлял, что «интеграционные объединения [Евразийского экономического союза] показывают убедительные результаты…. увеличение ВВП в ЕАЭС оценивается на уровне 3,8%, что выше среднемирового показателя. Ну и, конечно, существенно лучше, чем в Евросоюзе, где он составил около 0,5%».

ЕАЭС и ЕС: новая реальность мировой экономики

История редко предлагает простые сценарии, и нынешнее соревнование двух экономических моделей — не исключение. Прогноз РАН о троекратном превосходстве темпов роста ЕАЭС над еврозоной к 2030 году — это не столько предсказание неизбежного будущего, сколько иллюстрация тех возможностей, которые открываются перед более гибкими экономическими союзами в современном мире.

Европейский союз, при всех его нынешних сложностях, остается одним из крупнейших экономических объединений планеты, но сегодня он оказался в ловушке собственного успеха: система правил и ограничений, создававшаяся для защиты европейской модели развития, начинает тормозить сам рост.

ЕАЭС, в свою очередь, демонстрирует преимущества более прагматичного подхода к интеграции. Союз не пытается копировать европейскую модель, а выстраивает собственную — основанную на взаимодополняемости экономик и гибком реагировании на меняющиеся условия. Впрочем, этот путь тоже не лишен рисков: от технологической зависимости до сырьевой уязвимости.

Но самый интересный вывод заключается в том, что мы наблюдаем не просто соревнование двух экономических блоков, а формирование новой модели глобального развития. Модели, где успех определяется не жестким следованием единому шаблону, а способностью адаптироваться.

В этом новом мире экономическое лидерство будет определяться не только и не столько цифрами роста, сколько умением выстраивать эффективные партнерства и находить нестандартные решения в условиях глобальной турбулентности. И в этом смысле соревнование ЕАЭС и ЕС — это не столько борьба за первенство, сколько поиск оптимальных моделей развития для разных частей единого мирового хозяйства.