«Европа сама себя загнала в ловушку»

— На самом деле еще в конце прошлого века прогнозировалось, что новое столетие ознаменуется эпохой газа. Когда конкретно наступает этот момент — не очень ясно, пока что по энергетическим суммарным эквивалентам жидких углеводородов используется больше, чем газообразных. Но скоро этот рубеж будет пройден, потому что добыча газа идет бóльшими темпами, чем нефти.

Сейчас в целом наблюдается профицит углеводорода, хотя последние события в Европе показывают, что это относительное понятие. Стоит наступить локальному похолоданию или, наоборот, жаркому лету, когда требуется дополнительная энергия для охлаждения, и профицит моментально исчезает.

— Обычно газ закупается летом, когда он на спотовом рынке дешевле, тогда и пополняются подземные хранилища. Минувшее лето было жарким, то есть требовалось много энергии для кондиционирования, поэтому цена была довольно высокая. Компании надеялись, что наступит момент снижения, потому что наблюдаемая цена их не устраивала. Но стало еще хуже: на фоне прогнозов аномально холодной зимы цены устремились вверх, а по графику подземные хранилища заполнены не были.

И сейчас европейцы на самом деле сами себя загнали в ловушку. С одной стороны, надо срочно заполнять хранилища перед зимой, но закупать газ по текущей цене и рука не поднимается, и толщины кошелька не хватает. Честно говоря, не знаю, как это будет разруливаться. Может быть, будут найдены компромиссные варианты, потому что если зима действительно окажется холодная, и страны продолжат докупать какое-то количество топлива по высоким ценам, то это очень серьезно скажется на экономике и на конечном потребителе.

— Если Европа захочет сейчас резко закупить много газа, а трубопроводы позволят это прокачать, «Газпром» все равно должен очень вдумчиво подходить к этому, а не просто открыть на полную все задвижки. Тем более что если так сделать, то и цена обрушится. Но где эта реальная или, так скажем, компромиссная цена по газу? Думаю, сейчас никто этого не знает.

Отмечу, что добыча газа — это достаточно инерционный процесс. Увеличить ее теоретически можно, но это может привести к серьезным негативным последствиям для месторождений. Чем меньше ты извлекаешь, тем дольше и больше суммарно ты сможешь добыть. Это известный факт. Но компании, как правило, заинтересованы в том, чтобы быстрее оборачивались средства, возвращались кредиты и так далее. И, соответственно, подчас они не задумываются о последствиях разработки месторождения и неразумно увеличивают объемы уже и так рентабельной добычи. Из-за этого начинается ускоренное обводнение скважин, а как итог — катастрофическое падение добычи.

Сегодняшняя ситуация — абсолютно новая реальность. В какой-то степени повлияла и пандемия, ведь в прошлом году упала не только добыча, но и геологоразведка во всем мире. Формально запасы наращиваются, но если разбираться детально, то среди них очень много «мутных» открытых месторождений, чья рентабельность весьма сомнительна.

— Сейчас идут, я бы сказал, полуспекулятивные игры. Компании, конечно, заинтересованы нарастить запасы, хотя бы на бумаге. Думаю, это главная идея геологоразведки на арктическом шельфе — нарастить мускулы. Но это псевдомускулы. В среднесрочной перспективе эти запасы никак не добыть.

Прежде всего, пока нет даже технологий добычи в удаленных зонах Арктики, где тяжелая ледовая обстановка. Хотя формально подводная добыча существует, в том числе, в подледных условиях, когда установка находится под водой. Но в Арктике период стояния льда очень долгий. В случае, если что-то произойдет, есть только один выход — направлять ледоколы, которые будут крошить лед, после этого с ледоколов или сервисных судов надо как-то спускать оборудование для ремонтных работ. Ну а если, не дай Бог, произойдет разлив жидких углеводородов зимой в Арктике, то это пятно уйдет очень далеко. Будут огромные риски, как репутационные, так и финансовые.

Если это произойдет в Арктике по вине России, то наши западные партнеры, как их принято называть, сделают все, чтобы Европа начала снижать объемы закупок у нас, то есть по сути введут «эмбарго». И это будет колоссальный удар. Поэтому для меня и руководимого мной коллектива главная задача — сделать все возможное, чтобы не допустить катастрофы в Арктике.

— Здесь можно прогнозировать массу вариантов. Никто не знает, каким будет следующее лето, а вдруг еще жарче? Вообще исторически России всегда помогал мороз, начиная с наполеоновских войн и заканчивая современной сырьевой экономикой. Дополнительно помогают новости об окончании строительства «Северного потока — 2». Это позитивный момент для «Газпрома», для его акций и значимости этой компании в целом на глобальном рынке. Сейчас, я думаю, вся Европа мечтает, чтобы поскорее пустили газ по этому газопроводу, что по идее приведет к более стабильной цене. Но тут разные силы борются, и это уже область политики.

— Запасы запасам рознь. Есть некие, я бы сказал, формальные запасы, коих у нас порядка 29 млрд тонн, а вот компания ВР в два раза снижает эту оценку. Почему? Потому что они учитывают массу других факторов, включая доступность месторождения и рентабельность разработки. Никто не будет начинать разрабатывать месторождение, если оно принесет одни убытки. А такие месторождения у нас успешно открываются и ставятся на баланс. Формально ситуация выглядит благополучной. Но в какой-то степени это запудривание мозгов.

Компании добиваются сиюминутных результатов, растет их капитализация, в чем они заинтересованы, когда открываются новые месторождения. Но это все может сыграть злую шутку, правительство должно обладать независимыми источниками информации и прислушиваться к ним. Власти должны хотеть слышать. Пусть фактическая цифра запасов будет не такой красивой, но уж лучше горькая правда. Сейчас у нас в значительной степени сладкая ложь, потому что трудноизвлекаемая доля углеводородных запасов растет с каждым годом, ведь вся легкая нефть в прямом и переносном смысле уже снята, как сливки. Стоимость добычи тонны нефти с каждым годом растет. Поэтому здесь я вижу роль экспертного сообщества в том, чтобы доводить альтернативное видение по нашим реальным запасам и ресурсам до правительства, потому что подчас мы просто «чумеем» от планов властей.

Например, ожидалось, что в конце 2020-х — начале 30-х годов шельф Арктики будет давать под 50 млн тонн нефти. Это заявлялось правительством официально, в документах, стратегиях и так далее. Но сегодня это 5-6 миллионов тонн плюс-минус. Даже около десяти лет назад наши прогнозы показывали, что при самом оптимистичном сценарии стоит ждать не более 16-17 млн тонн. Это реалии. Но многие менеджеры не хотят играть роль плохого гонца, они рассуждают так: через пять лет на моем месте будет другой, а значит это будут уже его проблемы. В итоге происходит какой-то массовый самогипноз на самом высоком уровне.

— Сложно сказать. Сейчас очень много неопределенностей существует, каждые 10 лет происходят какие-то сюрпризы. Было такое выражение: «проспали сланцевую революцию». В 2013 году я участвовал в похожем петербургском форуме и руководство «Газпрома» официально с трибуны заявляло, что все сланцевое — это мыльный пузырь, заблуждение и так далее. Но вот появились альтернативные источники природного газа, те, которые еще 10-12 лет назад не существовали. И они привели к серьезному переделу потоков движения углеводородов с одного рынка на другой. Америка была главным покупателем уже длительное время, теперь они экспортеры по газу, по нефти близится такая же ситуация, США уже ее продают, хотя и сами еще закупают определенные сорта.

Не сомневаюсь, что в течение 10 лет нас ждут новые сюрпризы. Уже намечаются новые дорожки, та же водородная энергетика, которая без сомнения будет только развиваться. В Европе уже есть поезда на водороде, например. Активно развиваются электромобили. Но здесь возникает вопрос: откуда водород берется? Откуда берется электричество? Их надо вырабатывать. Есть разные пути, но пока что главный — из газа, мы его загоняем в аккумуляторы, а потом машины этим пользуются. Век углеводородов не закончился. И нефть, и газ, будут востребованы вечно, другое дело, что объем сжигаемой нефти будет уменьшаться. Но будет идти переработка глубокая, химическая, а все полиэтилены, многое, что вокруг нас, игрушки, лекарства, одежда — из нефти сделаны в какой-то степени. Поэтому углеводороды добывались и будут добываться. Но дай Бог, чтобы мы пришли к более рациональному использованию полезных ископаемых.