Гамбит Баруха
Когда 7 декабря 1941 года японская авиация и подводный флот атаковали военно-морскую базу США Пирл-Харбор на Гавайях, Америка вступила во вторую мировую войну, обремененная грузом неразрешимых, казалось бы, проблем: инфляция, безработица, разгул преступности. К исходу войны США представляли собой развитую державу, которая диктовала свою волю половине мира.
Во второй половине 1930-х гитлеровская Германия, Италия и их азиатский союзник Япония приступили к реализации политики «расширения жизненного пространства». Рейх произвел аншлюс Австрии, Япония захватывала территории в Маньчжурии и в Индокитае. Мировая война превратилась в реальную угрозу. Ветер с Атлантики приносил в Америку запах пороха и крови. Эскалация напряженности в Старом Свете всколыхнула американское общество и вызвала жаркие споры о том, как следует поступить Соединенным Штатам – поддержать один из блоков или сохранить нейтралитет. Многие склонялись ко второму варианту, опасаясь, что если правительство объявит мобилизацию, то их отправят ради малопонятных политических интересов в европейскую «мясорубку».
В офисах корпораций господствовали те же взгляды: не секрет, что некоторые лидеры американской промышленности – например, Генри Форд – разделяли взгляды нацистов, финансировали их «поход во власть», и в случае нарушения нейтралитета под угрозой могли оказаться миллиардные инвестиционные и торговые программы в Европе. В то же время «клайвденцы» (так называли американских миллиардеров, заинтересованных в нейтралитете США) прекрасно понимали, что гонка вооружений может принести им колоссальные прибыли.
Пока «клайвденцы» размышляли, какую позицию занять, тысячи мелких и средних американских предпринимателей покупали билеты на трансатлантические рейсы в надежде поймать в предвоенной Европе свою удачу.
В штопоре
Весной 1939 года Александр Прокофьев-Северский, президент американской компании Seversky Aircraft Corp., собрался посетить Францию и Англию (а также их противников –Италию и Германию), чтобы провести рекламные акции и заключить контракты на поставку своей продукции – истребителей, самолетов-амфибий и малых бомбардировщиков. Северский крайне нуждался в новых рынках сбыта, так как основной покупатель – оборонное ведомство США – из-за бюджетного дефицита сократил закупки вооружений.
Предвоенная же Европа могла «проглотить» любое количество боевых самолетов, да и сам Северский в Старом Свете был фигурой легендарной. Здесь его помнили как пионера русской авиации, который участвовал в летных парадах начала века, как героя первой мировой войны, сражавшегося с большевиками. Во время одного из воздушных боев Северский был сбит, лишился ноги, но вскоре вернулся в авиацию. По окончании первой мировой войны он получил гражданство США, создал авиастроительную компанию SeverAero и заработал несколько миллионов, торгуя, правда, в основном не самолетами, а облигациями и другими бумагами SeverAero. В «черный четверг» 24 октября 1929 года он потерял все, но, начав с нуля, вновь сумел встать на ноги, создав Seversky Airkraft, самолеты которой вскоре приобрели известность во всем мире. Европейские газеты называли его «настоящим человеком» за 20 с лишним лет до подвига советского летчика Александра Маресьева.
В Париже Северского ждала телеграмма, где сообщалось, что совет директоров компании освободил его от обязанностей президента. Кратко указывались причины, толкнувшие директоров на этот шаг: двумя годами ранее Прокофьев-Северский тайно продал Японии 20 истребителей 2РА, оформив сделку через марионеточное правительство Сиама, а также передал технологию и лицензию на производство этих машин другому потенциальному противнику США – Советскому Союзу. Теперь Пентагону стало известно об этих сделках, и компанию Seversky Aircraft внесли в черный список. Это означало, что фирма больше не получит правительственных контрактов, а в случае вступления США в войну может быть ликвидирована распоряжением военного министра.
Контрмилитаристская операция
Бросив все дела, Северский вылетел на выставочном истребителе в Америку, чтобы убедить чиновников изменить принятое решение. Аргументов у него хватало: контракт с Японией был заключен еще до того, как власти США объявили эмбарго на торговлю с этой страной. Запретов на продажу авиационных лицензий и технологий еще не существовало в природе. Полномочные чиновники Пентагона были в курсе этих сделок, которые не афишировались лишь в интересах клиентов. Если японцы не хотят, чтобы весь мир знал, что они закупают американские самолеты, то они имеют право требовать обеспечения секретности. Сотни американских компаний, практически не скрываясь, поставляли странам «оси» Рим – Берлин – Токио стратегическое сырье и вооружение даже после объявления эмбарго. Например, глава Tidewater Oil Поль Гетти ввозил в Японию свою нефть на танкерах грека Онассиса, Bausch & Lomb продавала Гитлеру новейшие артиллерийские прицелы и т.д.
«Настоящий человек» подозревал, что акционеры начали плести интриги, поняв, что у SeverskyAircraft появился шанс занять место в ряду крупнейших авиационных концернов мира. В связи с этим он собирался провести собственное расследование и разоблачить заговор. Однако в офисе Прокофьева-Северского ждал сюрприз: новым президентом Seversky Aircraft Corp. стал Александр Картавелли – старый друг и коллега, с которым он прошел войну, эмиграцию и Великую депрессию. После того как Северский выпустил пар, Картавелли объяснил низложенному президенту, что последние шаги предприняты вовсе не для того, чтобы отобрать у него контроль над компанией или наказать за «серые» сделки. Просто Seversky Aircraft оказалась втянутой в некую шпионско-финансовую аферу международного масштаба, и ее «публичную порку» организовал советник президента Рузвельта – финансист Бернард Барух.
В подробности Картавелли не вдавался. Он знал лишь о том, что финансисты и политики приперли партнеров к стенке и заставили их отстранить президента компании от дел. SeverskyAircraft обречена, но после того как Барух осуществит свой проект, который каким-то образом связан с рузвельтовской «подкачкой насоса» – программой расширения внутреннего долга США, – все акционеры и служащие компании получат полную компенсацию.
Действительно, вскоре после бомбардировки Пирл-Харбора и вступления США в войну компания Seversky была ликвидирована, что, по мнению американской прессы, «явилось примером для всех пособников коварных японских милитаристов». Однако уже в конце 1941 года была зарегистрирована корпорация Republic Inc, которая унаследовала от Seversky Aircraft всю материальную базу, лаборатории, патенты, а заодно и совет директоров во главе с Картавелли. В придачу новая корпорация получила от правительства солидный военный заказ и кредит на развитие. Сам «пособник милитаристов» получил из рук президента престижную авиационную награду Хартмана и оклад консультанта ВВС США, а после завершения войны – орден «За заслуги» и кафедру в Академии военной авиации. В авиастроительный бизнес Северский решил больше не соваться, хотя его не раз приглашали на высшие посты многие крупнейшие компании.
Похмелье реформатора
Какова же закулисная подоплека этой запутанной истории? Зачем крупнейшему нью-йоркскому финансисту и одному из самых влиятельных политиков Америки Баруху понадобилось ликвидировать компанию средней руки? И как судьба одноногого русского авиатора могла повлиять на бюджетную политику Соединенных Штатов и результаты второй мировой войны?
Начать следует с того, что на президентских выборах 1936 года Франклину Рузвельту большинство аналитиков предрекали поражение. Его программа экономических и социальных реформ («новый курс») предусматривала такие непопулярные меры, как конфискация золота у граждан, фиксирование цен на продукты питания, жесткое вмешательство государственных ведомств в деловую и частную жизнь американцев. «Новый курс» разорил не меньше граждан и компаний, чем Великая депрессия, а обещанных результатов все не было. Поговаривали, что вокруг президента-реформатора сплотились те же самые международные финансисты, деятельность которых породила «черный четверг». Только теперь они грабят американцев уже под другим прикрытием.
Своим переизбранием Рузвельт был обязан финансисту Баруху, который уловил тревогу избирателей в связи с растущей напряженностью в Европе. Рузвельт пообещал населению: «Пока я остаюсь президентом, я могу гарантировать американским матерям, что их дети ни в коем случае не будут посланы ни на какую войну, ведущуюся за пределами Соединенных Штатов». Сразу после победы на выборах Рузвельт провел через конгресс закон о нейтралитете: в случае конфликта между иностранными державами Штаты не посылали своих солдат на подмогу союзникам и не оказывали ни одной из сторон промышленной и экономической помощи.
В то же время Рузвельт вновь начал через систему федеральных резервных банков подпитывать биржу государственными облигациями, а рынки - свежеотпечатанными долларами. Это мера была опасной (подобная финансовая политика всего пятью годами ранее вызвала депрессию), но необходимой: американцы устали все туже и туже затягивать пояса, да и амбициозные государственные программы по оздоровлению социально-экономической сферы «съедали» все больше денег. С 1933-го по 1937 год общие расходы федерального бюджета увеличились в 2,2 раза, расходы на сельское хозяйство - в 5 раз, на поддержание занятости и доходов - в 7 раз. Одна только Администрация общественных работ поглощала ежегодно $5 млрд. Почти 25 млн граждан получали пособие по безработице. Более 4 млн американцев строили дороги в глубинке – так обеспечивалась их занятость. Однако бюджет не мог тащить на себе всю экономику США, а у страны при этом имелся опыт создания денег из воздуха: достаточно было выпустить немного казенных облигаций и погонять их по счетам федеральных резервных банков, и механизм операций с частичным покрытием вновь пришел бы в действие. И американцы снова, как в 1920-е годы, встанут в очереди за дешевыми банковскими кредитами, а затем бросятся вкладывать занятые деньги в высокодоходные акции американских компаний. Соблазн был столь велик, что Рузвельт не устоял. В 1936 – 1940 годах казначейство выпустило обязательств на $14 млрд, которые Федеральная резервная система немедленно конвертировала в необеспеченные банковские кредиты на сумму около $140 млрд.
Тихоокеанский гамбит
Однако новых «гремящих 20-х» не последовало. Теперь в соответствии с законом 1933 года о банках вся ответственность за функционирование кредитно-финансовой сферы ложилась на Федеральный резерв, который вынужден был страховать банковские дутые кассы. И если в 1920-е процветанию США способствовал приток денег из европейских стран, разместивших во время первой мировой войны на американских предприятиях оборонных заказов на $300 млрд золотом, то у новой «пирамиды» за спиной были только Великая депрессия и утечка капиталов в Европу. Рузвельту нужно было либо признать, что «новый курс» выродился в «новый 1929 год», либо ждать войны в Европе. В случае войны строить государственную пирамиду можно было практически бесконечно: кредит будет расширяться за счет военных займов, а обеспечит его непременная победа – «ось» не могла воевать на два фронта.
И война не заставила себя долго ждать. Не существует достоверных сведений о том, что спецслужбы или другие организации, близкие к американскому внешнеполитическому ведомству, сознательно подталкивали страны «оси» к развязыванию войны. Однако известно, что по инициативе Баруха в середине 1930-х у побережья Калифорнии была проведена военно-морская игра под кодовым названием «14». В ней моделировалось нападение японских сил на базу Пирл-Харбор. Результаты учений были засекречены грифом, закрывающим доступ к ним даже заместителям министра обороны. А один из них – командующий Тихоокеанским флотом адмирал Ричардсон, который надоедал президенту регулярными докладами о том, что Гавайи - самое опасное место для базирования американских сил в случае войны с Японией, был без объяснений снят с должности в 1940 году.
«В эту ночь решились самураи...»
В 1939 году все государственные ведомства США, на которые распространялось влияние Баруха, активно подталкивали Японию к нападению на Соединенные Штаты, подставляя под удар незащищенную базу Пирл-Харбор, где стояли в долгосрочном ремонте несколько устаревших эсминцев. Судя по всему, Барух выбрал Японию в качестве врага США в расчете на самурайский кодекс чести: «Если самурай понес оскорбление, он должен вызвать противника на поединок; если поединок невозможен, он должен сделать себе харакири». Адольф Гитлер к самоубийству не был склонен – еще в сентябре 1939 года он отдал распоряжение всем военно-морским силам и люфтваффе: «Избегать каких бы то ни было инцидентов с США. Провокации США игнорировать даже ценой потерь личного состава и техники».
На японцев же оскорбления лились как из помойного ведра. С середины 1920-х, когда в Японии начала развиваться промышленность, страна жила за счет прибылей от переработки чужого сырья, на которые покупались продукты питания для быстрорастущего населения. Едва Япония предприняла попытку захватить земли полудикой Монголии для снабжения сельскохозяйственными продуктами своего населения, как крупнейшие державы мира выступили с протестами против подобных действий Страны восходящего солнца.
В 1938 году США – главный торговый партнер Японии – объявили ей торговое эмбарго, а затем арестовали счета всех японских компаний и физических лиц в ответ на попытку создать японские колонии в Индокитае. Империя, полностью зависевшая от международной торговли, предъявила США ультиматум, однако Рузвельт отказал в аудиенции послу Японии в США принцу Кеное, заставив того прождать почти 20 (!) часов в приемной. О японском ультиматуме не был поставлен в известность конгресс, а прессе о нем сообщили уже после того, как адмирал Ямамото осуществил самое масштабное «харакири» в истории, атаковав базу Пирл-Харбор. Теперь Рузвельт в полном согласии с законом и общественным мнением мог объявлять о вступлении в войну.
С 1941 по 1945 год Федеральный резерв США учел гособязательств федерального правительства США на $214 млрд. Этих денег хватило и на завершение программ Франклина Рузвельта, и на послевоенную помощь Японии и Германии.
Международные финансисты, в числе которых был и советник Рузвельта Бернард Барух, получили свой гешефт – вторая мировая война вызвала самую крупную в истории эмиссию государственных облигаций. Франция увеличила свой долг в 5,5 раз, Великобритания – в 8 раз. «Рекордсменом» же стала Япония, чей долг вырос на 1348%. Котировка этих облигаций после окончания войны зависела в основном от того, отгрузят ли Соединенные Штаты этой стране гуманитарную помощь или «забудут» это сделать.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
