архив

Голливудский Раджа

Чтобы стать самым высокооплачиваемым служащим США начала века, не нужно было уметь читать. Что было необходимо? Пощекотать чувства верующих американцев, поиграть на славе Чарли Чаплина и взять на работу любовницу издательского магната. Этой статьей Ко продолжает серию публикаций об основателях Голливуда.

Рожденный 4 июля

Точная дата рождения Лазаря Яковлевича Майера, который впоследствии прославился на весь мир как Л.Б. Майер, неизвестна. Его мать, неграмотная батрачка, напрочь запамятовала, в каком именно году в небольшом местечке под Минском появился на свет первенец. В поисках лучшей доли Майеры вскоре после рождения сына, в конце 80-х годов прошлого века, эмигрировали в Канаду, где осели в небольшом городке Сент-Джон. Лазарь, которого переименовали в Льюиса, с малых лет помогал своему отцу, занимавшемуся сбором металлического лома. Начав свое дело старьевщиком-одиночкой, Майер-старший вскоре превратился в бизнесмена средней руки, который стал поставлять металлолом даже в США.

К 1904 году бизнес Майера-старшего набрал уже такие обороты, что ему понадобился представитель в Бостоне. Он решил командировать туда юного Льюиса, но тут выяснилось, что свидетельства о рождении, необходимого для натурализации в США, у Майера-младшего нет. Поскольку несовершеннолетнему натурализоваться было проще, Майер решил быть рожденным в 1885 году. Прибыв в Бостон, Льюис влюбился в Маргарет Шенберг, дочку соседа-мясника, и летом того же 1904 года попросил ее руки. Однако, чтобы сыграть свадьбу, Майеру срочно пришлось стать совершеннолетним, поэтому он чудесным образом повзрослел на три года. Получая новые документы, он добавил к своему имени еще один инициал и стал Льюисом Б.Майером. Правда, так его почти никто не величал: отныне друзья и знакомые звали Майера просто – Л.Б.

Манипулируя с годами рождения, Л.Б. никогда не менял своего вымышленного дня рождения – 4 июля. Эта склонность к патетике с годами превратилась в такую претенциозность, что к Майеру навсегда прилепился исполненный иронии титул «голливудский раджа».

Монументальный позер

«Раджа» между тем так и не научился бегло читать. Поэтому уже в бытность киномагнатом держал в штате студии даму, которая читала ему сценарии. А манерам Майер стал обучаться лишь в сорокалетнем возрасте под руководством личного секретаря Иды Коверман.

Впрочем, даже научившись держаться в высшем свете, Майер так и остался классическим парвеню с вкусом к дешевой мелодраме, позерству и претенциозности. За внешним лоском скрывались мелочность, двуличность и ханжество, ставшие в Голливуде притчей во языцех. Самую краткую, но исчерпывающую характеристику напыщенному Майеру дал режиссер Маршалл Нейлан, отпустивший по поводу Л.Б. знаменитую остроту: «К воротам студии подъехал пустой лимузин, и из него вышел Майер».

Такими же исполненными внешнего лоска, но совершенно пустыми по содержанию были и многие фильмы, сделанные самим Майером – одним из главных «фабрикантов грез». Оценивая его место в истории американского кино, журнал Variety писал, что «Майера запомнят не столько благодаря его достижениям, сколько из-за его монументального позерства, мелочности, мстительного характера и подлостей, которые он устраивал своим сподвижникам».

Однако обо всем по порядку. В начале века торговец металлоломом даже и не помышлял о кинематографе. Но в 1907 году приятель Майера – Джо Мэк, который был бостонским дистрибутором фильмов компании Miles Brothers, предложил Л.Б. съездить вместе с ним в соседний городок Хейверхилл, где сдавался в аренду театр на 600 мест, который Мэк хотел приспособить под кинозал. Когда хозяин заведения запросил за лицензию и полгода аренды $600, Мэк предложил Майеру войти в долю. У Л.Б. было при себе всего $50, но он вдруг так загорелся новой идеей, что упросил владельца театра взять эти деньги в качестве аванса, пообещав внести остальную сумму в течение трех дней. Обойдя всех друзей и знакомых, Майер залез в долги, но плату за аренду внес в срок. И вскоре в Хейверхилле открылся театр Orpheum, который обещал публике «фильмы только самого высокого качества».

Король провинциального проката

Конкуренция в Хейверхилле, надо сказать, была серьезная. В городе действовали еще два кинотеатра, один из которых открылся буквально за день до Orpheum. Но деловая хватка Майера вскоре позволила ему уложить конкурентов на лопатки. Точно рассчитав конъюнктуру, Майер к Рождеству выпустил на экран Orpheum фильм о Христе – «От Благовещения до Вознесения в 27 великолепных эпизодах». На протяжении всех рождественских праздников в Orpheum валом валил народ, прежде относившийся к новомодному бесовскому развлечению весьма прохладно. Увидев, что горожане почувствовали вкус к кинематографу, Майер сразу забыл о «высоком качестве» и христианской морали: следующим фильмом в репертуаре Orpheum стала картина «Синяя Борода». Отбросив все свое благочестие, завороженная публика следила за деяниями легендарного душегуба.

К 1911 году Майер сколотил капитал, которого хватило на открытие второго культурного заведения – Colonial Theater на 1600 мест, в котором помимо фильмов показывали и водевили. За программами для этих водевилей Майер ездил в Нью-Йорк, где и познакомился с Беном Штерном, генеральным менеджером знаменитейшего продюсера Генри Харриса. Через год Харрис, весьма кстати для Майера и Штерна, отправился в рейс на «Титанике», и уже в мае 1912 года все подопечные Харриса перешли к Майеру и Штерну. Компаньоны основали фирму, которая занималась организацией театральных гастролей в Нью-Йорке, на северо-востоке США и в Канаде. Через два года Майер полностью переключился на дистрибуторство и в 1915 году, что называется, сорвал банк: приобретя эксклюзивное право на распространение в Новой Англии шедевра Дэвида Уэрка Гриффита «Рождение нации», Майер заработал $250 тыc.

Поединок с Чарли Чаплином

Получив солидный куш от проката «Рождения нации», Майер решил одолеть следующую ступеньку в иерархии киноиндустрии и в 1917 году основал в Голливуде студию Louis B.Mayer Pictures. Вплоть до 1919 года во всех фильмах Майера главную роль исполняла единственная звезда студии Анита Стюарт, которую Майер переманил из компании Vitagraph. Выдающихся результатов Майер не достиг, но фильмы с участием Стюарт стабильно приносили прибыль. Затем Л.Б. пригласил вторую звезду – бывшую супругу Чарли Чаплина, Милдред Харрис Чаплин, и пошел на жульничество, называя ее в фильмах не иначе как «миссис Чарли Чаплин». Публика купилась на уловку Майера и повалила в кинотеатры, чтобы посмотреть, как бедная, но честная героиня из картины в картину стойко противостоит порочным соблазнам, дабы быть достойно вознагражденной в конце фильма. Такова уж была концепция жулика Майера: «Я делаю только такие фильмы, которые будет не стыдно показать моим маленьким дочкам, – картины, проповедующие нравственную чистоту и высокую мораль».

Вульгарная эксплуатация имени Чаплина приносила Майеру солидный доход до того дня, когда судьбе стало угодно столкнуть Л.Б. и великого комика носом к носу в холле отеля «Амбассадор». О том, что произошло дальше, изящно поведала местная газета: «На ринге одновременно появились Чарли Чаплин (вес 60 кг, серый костюм) и Л.Б. Майер (80 кг, синий костюм). Чаплин отпустил язвительную реплику. Майер ответил бранью, затем провел хук правой, но промахнулся. Чаплин ответил прямым правой и тоже промазал. Оба бойца, не удержав равновесия, рухнули на пол. И тому и другому засчитали технический нокаут». Тем не менее Чаплину удалось добиться своего: в отличие от него Майер не мог выдать приключившийся с ним конфуз за очередной «гэг» и перестал величать Милдред «миссис Чарли Чаплин». Боксерские же свои качества Майер впоследствии развил и не раз поколачивал прочих голливудских магнатов, когда те позволяли себе невежливость по отношению к дамам.

Рождение MGM

В начале двадцатых годов ключевую роль в киноиндустрии по-прежнему играли дистрибуторы. Самым могущественным из них был Маркус Лоув, которому принадлежала огромная сеть кинотеатров по всей стране. Когда в 1923 году у кинокомпании Metro возникли трудности со сбытом своей продукции Лоуву, президент Metro Ричард Роуленд предложил Сэму Голдвину, владельцу Goldwyn Pictures, объединить капиталы, чтобы снимать более совершенные в техническом отношении фильмы, которых требовал Лоув.

Тем не менее Маркуса Лоува не устроил уровень менеджмента в новом альянсе, и он по совету своего адвоката пригласил присоединиться к альянсу Майера. Так в 1924 году возникла кинокомпания Metro-Goldwyn-Mayer, в котором Л.Б. достался пост вице-президента и генерального менеджера. Президентом компании стал Николас Шенк из Loеw Incorporated, который вел дела из нью-йоркского офиса. К вящему разочарованию компаньонов Майера, Л.Б. удалось протащить на пост шефа производства своего ставленника – 25-летнего Ирвина Талберга, к которому перешли и находившиеся в процессе съемок фильмы Роуленда и Голдвина. Оскорбленный Голдвин через год ушел из компании и до конца жизни называл MGM, не желая даже слышать о Майере, Metro-Goldwyn Company. Впрочем, над аббревиатурой MGM не подтрунивал только ленивый. Одной из самых популярных «расшифровок» была Mayer’s-Ganz-Mispochen – в переводе с идиша «большое семейство Майера».

Майер действительно рассматривал MGM как одну большую семью, о чем сразу же уведомлял всех вновь нанятых сотрудников. Однако воодушевленные «родительской» заботой новички вскоре узнавали, что характер у «отца» весьма прижимистый. Стала легендой история с актером Робертом Тейлором, который спустя год после поступления на работу в MGM отправился к боссу просить прибавки к жалованью.

Майер, выслушав Тейлора, посетовал, что Господь не дал ему сыновей, но если бы у него все же был сын, то Л.Б. хотел бы, чтобы тот походил на Тейлора (тут Майер пустил слезу). Тейлор воодушевился, но Майер продолжил: «И если бы мой сын пришел ко мне и спросил, требовать ли прибавки к жалованью у своего босса, я бы сказал ему: «Не надо, сынок. Твой босс хочет сделать из тебя звезду, а это важнее, чем деньги». Актерам либо приходилось мириться со своей участью (ведь отцов не выбирают), либо сбегать «из дому». Но «блудным детям» Майер жестоко мстил – провинившиеся актер или актриса могли навсегда забыть о Голливуде.

Новая модель киностудии

К концу двадцатых годов MGM заняла лидирующее положение в Голливуде благодаря созданной Майером новой организационной модели студии, которая была затем взята на вооружение и другими киномагнатами.

Вертикальную интеграцию с сетью кинотеатров Майер дополнил индустриализацией кинопроизводства – на студии создавались подразделения, у каждого из которых была узкая специализация (кто-то отвечал за свет, кто-то за костюмы, кто-то за декорации и т.д.), а главной фигурой становился продюсер.

В MGM этот ключевой пост занимал прозванный «чудо-мальчиком» Ирвинг Талберг. До Майера Талберг работал в Universal. Как-то раз, собираясь в поездку по Европе, глава Universal Карл Леммле, опасавшийся, как бы его за время отсутствия не подсидели, оставил за себя 19-летнего секретаря Ирвинга Талберга. Мальчишка оказался с характером. В первый же день своего «руководства» Universal Талберг устроил ревизию. Выяснив, что знаменитейший режиссер Эрих фон Штрогейм переснимает сцену с огромной массовкой уже третий день из-за того, что дрессированный пес никак не желает вовремя тявкнуть, Талберг просто-напросто отобрал у съемочной группы камеру и самолично смонтировал из материала, которого хватило на шесть часов просмотра, картину продолжительностью в два часа.

Со второй картиной Штрогейма Талберг обошелся еще круче. Когда ему надоели 20 дублей каждого кадра, Талберг просто снял режиссера с картины, и вместо него фильм доснимал уже другой человек. Леммле был так доволен Талбергом, что попытался женить его на своей дочери. Тогда-то Талберг и ушел в MGM. И первой картиной, которую ему пришлось продюсировать в MGM, стала... «Алчность» Штрогейма, которую режиссер начал снимать у Голдвина. Сначала в угоду Майеру, который любил, чтобы «все было красиво», Штрогейм в слезах сократил почти половину картины, но Талбергу этого показалось недостаточно и он опять свел картину без участия режиссера. Ведомая железной рукой Талберга, MGM выпустила вошедшие в историю американского кинематографа «Большой парад», который принес студии $3,5 млн, «Мятеж на «Баунти» и первую версию «Бен Гура».

Продюсерский талант Талберга вызывал черную зависть у Майера, но он понимал, что Талберг – главный козырь MGM, поэтому мирился с его присутствием. Хотя, скорее всего, Майер не потерпел бы возле себя столь яркой личности, не знай он о том, что врачи отпустили страдавшему сердечной недостаточностью Талбергу тридцать лет жизни. Талберг пережил отпущенный ему эскулапами срок на семь лет. На его смерть в 1936 году Майер откликнулся так: «Не правда ли, Господь милостив ко мне?»

Майер-имиджмейкер

Отдав кинопроизводство на откуп Талбергу, сам Майер занялся созданием паблисити для MGM.

Л.Б. пошел по пути наименьшего сопротивления. Он пригласил в штат MGM актрису Марион Дэвис, главное достоинство которой заключалось в том, что она была любовницей газетного магната Уильяма Рэндолфа Херста. Пуританское американское общество скандальную связь женатого Херста с актрисой осуждало, но Майер ради выгоды был готов забыть о проповедуемых с экрана моральных устоях (в картинах, выпускаемых MGM, целоваться дозволялось только супругам) и высоких отношениях. Херст выстроил для Дэвис на территории студии «скромную» гримерную-бунгало из 14 комнат, куда и стал регулярно наведываться на уик-энды, устраивая в «гримерке» званые ужины, на которые приглашал своих друзей из высшего общества. И, естественно, Майера. Именно в «гримерке» Майер познакомился с Уинстоном Черчиллем, генералом Макартуром, Бернардом Шоу, Томасом Манном, шведским принцем, королевой Нидерландов и многими другими. Майера, конечно, радовало, что он пробился в высший свет, но главным для него было другое: вся газетная империя Херста взахлеб хвалила продукцию MGM. Фильмы компании приносили такие огромные доходы, что к концу 20-х годов Майер мог позволить себе иметь в штате, по выражению прессы, «звезд больше, чем на небе». Кроме того, он стал самым высокооплачиваемым служащим в США – годовое жалованье Майера составляло $1,25 млн.

Свержение с престола

Найти равноценную замену Талбергу было практически невозможно. Майер попытался было заманить на эту должность своего зятя Дэвида Сэлзника, но тот слишком хорошо знал тестя, чтобы идти к нему в кабалу. Тогда Майер решил заполучить Сэлзника не мытьем, так катаньем. Сэлзник собирался продюсировать фильм, на главную роль в котором ему требовался Кларк Гейбл. Гейбла Майер в свое время «сослал» за какой-то проступок в Сolumbia Pictures, где тот стал звездой. Узнав об этом, Майер сразу же вернул Гейбла в MGM и неплохо наживался на нем – как снимая в своих фильмах, так и одалживая его другим студиям. Зятю своему Майер согласился одолжить Гейбла на заведомо грабительских условиях: Сэлзник должен был отдать дистрибуцию отснятого фильма на откуп MGM. Л.Б. полагал, что Сэлзник будет вынужден запустить свой фильм на MGM, чтобы получить хоть какую-то прибыль. Но зять оказался малым с крепкими нервами и согласился на условия Майера. Конечно, в итоге MGM отхватила у Сэлзника изрядную долю прибыли, но и тот остался не внакладе, поскольку фильм, который он спродюсировал, назывался «Унесенные ветром».

Во время войны Голливуд переживал не лучшие времена, которые еще более усугубились с развитием телевидения. В начале пятидесятых по MGM был нанесен еще один ощутимый удар – принятый в 1952 году антитрестовский закон положил конец альянсу MGM и сети кинотеатров Loеw. Ключевое положение в Голливуде стали занимать «молодые львы». Один из них – Доур Шейри, с 1948 года занимавший в MGM пост главного продюсера, в 1951 году сбросил Майера с трона. Л.Б. пытался шантажировать Николаса Шенка, отправив в Нью-Йорк депешу: «Или я, или Шейри», но президент MGM ответил: «Шейри».

Последние шесть лет своей жизни Майер потратил на то, чтобы подбить акционеров MGM на смену руководства, но так в этом и не преуспел. После смерти Майера в 1957 году дела у MGM пошли совсем плохо. В 1969 году компанию купил мультимиллионер Керк Керкорян, который тут же продал весь реквизит студии аукционному дому за $1,5 млн (аукционеры, распродав затем все эти вещи, выручили $12 млн). А когда в семидесятые годы MGM практически прекратила выпуск фильмов, переключившись на гостинично-игорный бизнес в Лас-Вегасе, все поняли, что старому Голливуду пришел конец. Из славного поколения кинопиратов, создававших американский кинематограф, оставался в живых один лишь Сэмюел Голдвин. Но об этом колоритном персонаже мы расскажем отдельно в следующем номере Ко.