Головная боль царей
Государственная монополия на водку была и остается вековой мечтой российской власти. Несмотря на это, за исключением советского периода, когда был полностью ликвидирован частный сектор, настоящей водочной монополии в России никогда не было. Была только пятнадцатилетняя монополия на спирт, которая завершилась сухим законом и октябрьским переворотом.
Известный предприниматель, владеющий сетью крупных универсамов, после открытия нового магазина на Тверской получил письмо от акцизного ведомства. Предписание было недвусмысленным: ликвидировать магазин, поскольку вход в него находился менее чем в 50 метрах от церкви. Закон не дозволял торговать в таких местах алкоголем, а винный отдел в новом магазине был.
Ситуация казалась критической. В строительство магазина были вложены огромные средства, подкупить чиновника и проигнорировать предупреждение было невозможно. Закон о государственной питейной монополии, который определял и правила расположения точек, торгующих вином, был принят совсем недавно по инициативе премьер-министра. За нарушение закона крупного предпринимателя могли посадить – в назидание остальным торговцам спиртным.
На экстренном заседании совета директоров было принято компромиссное решение: винный отдел отгородить от основного торгового зала и сделать для него отдельный вход из Козихинского переулка, в котором никаких церквей нет. В течение одной ночи две строительные бригады пробили новый вход. Туда же перенесли вывеску винного отдела.
Эта история, произошедшая в 1903 году во время открытия «Елисеевского магазина», – лишь один из эпизодов многовековой борьбы Российского государства против частных производителей и распространителей водки.
Экспортные льготы русской церкви
В Европе процесс ректификации, в ходе которой образуется спирт, был открыт в середине XIV века. Французские аптекари и алхимики, опираясь на древние арабские трактаты, научились извлекать чистый спирт из виноградного вина.
Свойства нового продукта были еще мало изучены, но аптекарям не терпелось окупить свои затраты на эксперименты, и они объявили spiritusvini («дух вина») панацеей от всех болезней. Дорогая новинка, которая получила рекламное название aquavita («живая вода»), быстро вошла в моду среди европейской аристократии, причем отнюдь не из-за терапевтических качеств.
Так как круг потребителей «аквавиты» был крайне ограничен из-за ее невероятно высокой цены, производители и дилеры стремились приобщить к потреблению «живой воды» представителей все новых и новых правящих династий. В 1386 году генуэзские купцы привезли спирт в Россию и организовали ему пышную презентацию в Московском Кремле. На следующее утро у великого князя Дмитрия Донского, который до этого пил только хмельной напиток из переваренного меда, так болела голова, что он распорядился опоивших его купцов изгнать за пределы страны.
Следующая попытка приобщить русского монарха к «живой воде» закончилась тем, что спирт был объявлен сатанинским зельем, а его ввоз в страну и продажа запрещены.
Из-за слабости царского организма государство поначалу не оценило достоинств и возможностей «аквавиты», но православная церковь быстро разобралась, от чего лечит французская «живая вода». Первыми «серыми» импортерами спирта стали монахи русских и греческих монастырей, которые ввозили его в страну, невзирая на великокняжеский запрет. Количество поклонников «аквавиты» среди русской аристократии постепенно росло, и вскоре митрополиту удалось уговорить великого князя дать церкви исключительное право на ввоз спирта в Россию.
Уже к середине XV века русские монахи научились сами гнать «аквавиту» из дешевого отечественного сырья – ржи, и спирт перешел в разряд продуктов массового потребления.
Крепкая дипломатия
Первую государственную питейную монополию ввел в 1474 году великий князь Иван III. Преследовал он четкие политические цели. Насчет
лекарственного назначения хлебного вина через 100 лет после появления его в стране уже никто не заблуждался, и Иван III стал первым русским монархом, который решил использовать спирт в качестве инструмента управления и дипломатического оружия.
При Иване III активно осваивались восточные регионы страны, заселенные независимыми племенами. Обычно к вождю такого племени являлись послы от московского князя с предложением мира и дружеских отношений на равных правах. Польщенный князек устраивал в честь послов пир, во время которого те уговаривали гостеприимного хозяина отведать «лекарства от всех болезней».
Пир мог длиться неделю, так что к моменту отъезда послов непривычный к спирту вождь и все его приближенные уже были начинающими алкоголиками. Визиты послов повторялись, и каждый раз после пира послы оставляли князю в дар несколько бочонков спирта. Через полгода такой дипломатии послы могли ставить князю любые условия, пригрозив в случае несогласия ограничить поставки спирта.
Примерно ту же политику московский двор вел в отношении своих проявлявших излишнюю самостоятельность наместников. В провинцию прекращали возить спирт с государственных винокурен, и там начинались бунты населения, недовольного наместником. Приходилось наместнику идти на поклон к московскому князю и соглашаться на все его условия в обмен на продолжение поставок вина.
Впрочем, Ивану III так и не удалось реализовать монополию в полном объеме: церковь вовсе не собиралась отказываться от доходов, приносимых винокурением. Хотя великокняжеским указом производство всех хмельных напитков было объявлено царской привилегией, московские послы, приезжавшие спаивать очередного суверенного князька, нередко обнаруживали, что их уже обогнали церковные миссионеры и местный вождь успел не только принять православие, но и попробовать «живой воды».
Эта война государства с церковью и частными производителями из числа крупных землевладельцев за право производить водку была завершена только в конце XVI века Иваном Грозным, да и то было не совсем понятно, кто же одержал победу. Государству не удалось создать собственную производственную базу, но торговля водкой теперь велась только в «царевых кабаках», хотя управляли ими вполне независимые от государства уполномоченные менеджеры – целовальники. Они избирались местной общиной, при вступлении в должность целовали крест (отсюда и название профессии), обещали не обманывать казну и народ и дальше вели торговлю по своему разумению. Вся их ответственность перед государством сводилась к ежегодной сдаче в казну части доходов, причем непременно «с прибылью против прежних лет».
Бесконтрольность этой «подрядной» системы, а в особенности требование постоянного возрастания доходов привели к тому, что качество водки значительно снизилось. Появились спиртовые суррогаты, водку начали гнать из свеклы и прочих дешевых продуктов. К тому же целовальникам пришлось внедрять новые торговые технологии – например, продажу водки в кредит, в результате чего некоторые русские крестьяне несколько лет подряд «забывали» сеять хлеб из-за слишком затянувшихся пасхальных гуляний. Когда же подходило время рассчитываться с кабаком, неплатежеспособные потребители недолго думая устраивали смуту, громя сотни государственных питейных заведений. Царю Алексею Михайловичу даже пришлось созвать специальный земский собор, чтобы разобраться с проблемой кабаков, но поставить рынок под контроль так и не удалось.
Воровская приватизация
При Петре I производители спирта вздохнули свободнее. В 1705 году он решил отказаться от войны на водочном рынке и ввел открытую откупную систему. Теперь за круглую сумму каждый мог купить у государства право на совершенно бесконтрольное производство и продажу водки. Петр таким образом собрал средства на реформу армии и ведение Северной войны, а бывшие целовальники платили украденными казенными деньгами за избавление от риска оказаться на дыбе.
Через десять лет Петр в поисках новых прибылей для казны отменил откупную систему и ввел обычный налог на винокурни. Водку теперь мог гнать владелец любого – даже самого крохотного – клочка земли, на котором росла рожь, и на некоторое время внутренний рынок спирта исчез как таковой.
Все последующие реформы питейной сферы в основном сводились к тому, что одни сословия получали права на винокурение, а другие их лишались. Так, при Екатерине II дворян избавили от налога на производство водки, а мещане и купцы обязаны были выкупать у казны право на выпуск спиртных напитков.
Следующую попытку ввести государственную монополию вскоре после завершения Отечественной войны 1812 года предпринял Александр I. Однако ограничить дворян в таком деле, как домашнее производство водки, Александр I не рискнул, и в итоге реформа провалилась, так как основные потребители – крестьяне продолжали покупать водку у своих помещиков. Монополия, не продержавшись и десяти лет, была отменена Николаем I при восхождении на престол.
До конца XIX века государство еще раз попыталось вмешаться в дела водочного рынка. В годы правления Александра II была введена принятая в странах Западной Европы акцизная система. Однако и она провалилась из-за резкого снижения цен на водку и как следствие оскудения казны.
Жена настояла
Наконец в 1881 году по инициативе императора Александра III была сделана последняя дореволюционная попытка ввести монополию.
В развернутой по этому случаю пропагандистской кампании утверждалось, что император очень обеспокоен тем, как спивается русский народ, и поэтому вся система производства и продажи спиртного ставится под строгий государственный контроль. Однако, поскольку Александр III сам злоупотреблял алкоголем, идея о повышении культуры пития, скорее всего, принадлежала его супруге – императрице Марии Федоровне.
В 15 российских губерниях был проведен опрос населения, результаты которого оказались поразительными: более 80% опрошенных высказались за государственную монополизацию. А когда в России народ вслух высказывался против власти?
Была создана специальная комиссия при совете министров, которая разработала программу реформ и на том успокоилась. Производство водки выросло в огромную индустрию, и для реализации реформы эту индустрию нужно было либо выкупать, либо отбирать. Первый вариант казна бы не потянула: на выкуп заводов, которых к тому моменту насчитывалось уже более пяти тысяч, потребовались бы сотни миллионов рублей, а
изъятие имущества без компенсации означало либо открытую войну за имущество стоимостью в сотни миллионов рублей, либо конфронтацию с влиятельными предпринимателями.
Неопределенность в этом вопросе продолжалась до 1894 года, когда пост министра финансов занял Сергей Витте. Считается, что золотой стандарт рубля – одно из главных достижений Витте на посту министра – был обеспечен именно за счет введения водочной монополии, однако зависимость между этими реформами не настолько прямая.
Бросать нужно постепенно
Витте решил, что, прежде чем вводить монополию, нужно разобраться с налогообложением и контролем производства и торговли.
Научная комиссия, которую возглавлял друг Витте – химик Дмитрий Менделеев, установила очень высокие стандарты качества водки, которые сделали практически невозможной работу небольших производственных предприятий.
Вопросами организации торговли спиртным заведовала другая комиссия, которой руководил Василий Марков – бывший подчиненный Витте. Ее решения тоже шли в основном на пользу крупным водочным предпринимателям: к примеру, было запрещено продавать спиртное объемами более полуведра, что заставило производителей либо закупать стеклотару за границей, либо создавать собственные производства стеклянных бутылок.
Под тем же соусом борьбы с народным пьянством были уничтожены кабаки. Теперь продавать спиртное разрешали только в трактирах, где помимо водки обязательно должна была продаваться еще и какая-нибудь закуска. В числе прочих было и требование располагать вход в заведение, торгующее алкоголем, не ближе 42 саженей от входа в церковь. Григорий Елисеев решил эту проблему за одну ночь, а вот небольшой ларек из-за этого действительно пришлось бы закрыть.
Одним словом, мелкие торговые предприятия с мизерными оборотами, не соответствовавшие новым государственным стандартам, были вынуждены уйти с рынка. Их сегмент тут же заняли отделения крупных компаний.
Укрупнив водочное производство, Витте сделал рынок более прозрачным: налоговые и акцизные поступления от каждого крупного предприятия строго контролировались, а за самыми большими фирмами были закреплены целые штаты государственных контролеров.
Наконец в 1902 году реформа вступила в решающую стадию – казна выкупила у частных производителей несколько крупных заводов, на которых производился процесс ректификации. Эта сделка обошлась государству всего в 10 – 15 млн руб. Все остальные этапы производства водки – поставка и обработка сырья, розлив и продажа – остались в руках частных предпринимателей. Однако теперь государство могло контролировать самый главный этап производства водки и имело точные данные об объемах производства любой водочной фирмы.
(О желательности введения подобной схемы говорил 5 февраля 2001 года в интервью нашему журналу и нынешний глава «Росспиртпрома» Сергей Зивенко. Выходит, нынешние власти в водочном вопросе берут на вооружение методы царского министра начала века.)
Витте, который к тому времени занял пост премьер-министра, продолжал поэтапно внедрять водочную монополию, но после начала русско-японской войны программу пришлось свернуть из-за нехватки ржи для производства хлеба. Государство сократило выпуск спирта на собственных заводах и ввело сухой закон. Весь произведенный этиловый спирт предназначался только для медицинских целей.
Отменен этот запрет был только в годы нэпа.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
