Гуджаратский тигр

Нарендра Моди и Владимир Путин во многом похожи. Оба называют свои страны самобытными цивилизациями, имеющими право на особый путь развития. Оба критикуют Запад, выступают за многополярный мир и при этом — за сохранение глобализации. Наконец, оба политика — праволиберальные консерваторы, которые разворачивают свои народы к «традиционным ценностям» с помощью инструментов рыночной эффективности. Но это не значит, что они одинаковы. 

Июльский визит Нарендры Моди в Россию стал его первой зарубежной поездкой после очередного переизбрания на пост главы правительства. Это выглядело как нарушение традиции, раньше премьер-министр Индии начинал международные турне с саммитов — БРИКС, ШОС и G7 — и ближайших соседей. Но с 2019 года мир изменился до неузнаваемости.

Во Внуково-2 Нарендру Моди встречали тройной почетный караул и первый вице-премьер Денис Мантуров. Учитывая восточное внимание к протоколу, это важная деталь: годом ранее китайского лидера Си Цзиньпина в Москве встречал «обычный» вице-премьер Чернышенко, что в Нью-Дели сразу отметили.

Однако еще важнее были объятия при встрече двух лидеров и обращение «мой дорогой друг», которым Моди — к немалой досаде президента Украины Владимира Зеленского и его западных союзников — поприветствовал Владимира Путина перед ужином в Ново-Огарево.

Для Путина это была безусловная дипломатическая победа: если миротворческий визит в Москву венгерского премьера Виктора Орбана в ЕС еще могут списать на самодеятельность, то не заметить теплоту со стороны индийского лидера невозможно. И Госдеп США ее заметил, многозначительно намекнув, что связи Индии с Россией «мешают американо-индийскому технологическому сотрудничеству».

Индийский премьер ожидал такой реакции. Но он уже привык демонстрировать независимую внешнюю политику и присоединяться к западным санкциям против России, похоже, не испытывал ни малейшего желания. Ведь историческое партнерство двух стран еще никогда не было настолько выгодным.

Нефть, оружие и китайская угроза

Отношения с Индией, пожалуй, еще более показательный пример разворота экономики России на Восток, нежели с Китаем. Хотя товарооборот с ней меньше, он растет на 17% в год: к 2030 году Путин и Моди решили довести его с $65 до $100 млрд. Но главная его особенность в том, что индийские партнеры пока гораздо реже тормозят сделки с россиянами из-за опасений вторичных санкций США. Одна из причин — на фоне общего противостояния с Пекином американцам сейчас как никогда важны бесконфликтные отношения с Нью-Дели.

Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на торговлю нефтью Urals, которая уже третий год замещает на индийском внутреннем рынке аравийскую. Индийцы открыто покупают ее у России дороже установленного Западом «потолка» в $60, но с ощутимой скидкой, которая позволяет НПЗ получать сверхприбыли, продавая полученное топливо в Европу. В июне Индия купила у России 1,6 млн баррелей в сутки, побив собственный майский рекорд. Закупают ее в основном мелкие компании, а возят небольшие танкеры. Из-за этого, пишет Bloomberg, торговля Urals стала напоминать игру «ударь крота»: как только Штаты вводят санкции против одних компаний, появляются новые.

При этом Моди, в отличие от лидера Турции Реджепа Эрдогана, даже не пытается делать вид, что это отношения неких «хозяйствующих субъектов». По данным Reuters, главным экономическим вопросом его переговоров в Москве была долгосрочная сделка по нефти. Неясно лишь, в какой валюте она будет оплачиваться. Россия не знает, что делать с рупиями, и предлагает перейти на юань. Товарооборот с КНР вполне позволяет индийцам это сделать, но Моди явно не хотел бы усиливать позиции геополитического конкурента. Альтернатива — рубли. В мае Reuters сообщало, что крупнейший индийский НПЗ Reliance Industries подписал годовой контракт с «Роснефтью» о покупке как минимум 3 млн баррелей нефти ежемесячно в рублях.

Еще одной темой были поставки российского оружия. В последние годы они снижались, но Индия вполне довольна совместно разработанными ракетами BrahMos и по-прежнему ждет два из пяти зенитно-ракетных комплексов С-400 по контракту 2018 года. Пентагон, с которым у Нью-Дели несколько долгосрочных оборонных программ, это сильно раздражает. Минфин США уже грозил санкциями индийским банкам за взаимодействие с российским оборонно-промышленным комплексом.

Но, пожалуй, главной причиной, почему Нарендра Моди решил нанести свой первый визит именно в Россию, стала ее растущая экономическая зависимость от Китая. «Если Россия станет младшим партнером Китая, сдерживать его в Азии станет невозможно», — опасается аналитик аналитического центра Observer Research Foundation Нандан Унникришнан.

После объятий Моди с Путиным США «ясно выразили Индии обеспокоенность по поводу ее отношений с Россией». Однако необходимость противостоять чрезмерному сближению Москвы и Пекина перевешивает риск осложнения отношений с Вашингтоном. Индия хочет обеспечить Москве альтернативу зависимости от Пекина, считает эксперт по российскоиндийским отношениям Алексей Захаров.

Кремль, в свою очередь, тоже балансирует. «Когда мы стали полностью зависимы от Китая, у нас внезапно случился визит в Северную Корею, а теперь и баланс с Индией. С помощью таких треугольников [Путин] способен уравновесить ситуацию, чтобы показать, что он не полностью подчинен», — цитирует WSJ неназванного российского чиновника.

Четверть века вместе

Личные отношения между президентом России Владимиром Путиным и политическими лидерами Индии имеют долгую историю. В 1999 году Путин, еще будучи премьером, принял в Петербурге премьер-министра Индии и крестного отца Моди в политике Атала Бихари Ваджпаи.

В 2001 году Путин посетил Индию уже как президент и снова встретился с Ваджпаи. Этот визит стал частью почти ежегодных встреч на высшем уровне, предусмотренных Декларацией о стратегическом партнерстве.

В 2004 году, после очередных массовых столкновений индуистов с мусульманами, созданная Ваджпаи националистическая партия «Бхаратия Джаната Парти» проиграла выборы умеренно левому Национальному конгрессу. Но смена власти не омрачила отношения Москвы и Нью-Дели. Владимир Путин почти сразу познакомился с новым премьером Индии Манмоханом Сингхом, и в последующие годы они регулярно встречались, поддерживая тесные личные отношения.

После прихода к власти в 2014 году премьер-министра Нарендры Моди личные контакты между индийским премьером и Путиным стали еще более частыми. За последнее десятилетие Моди был в России шесть раз и встречался с Путиным 22 раза — из них 17 раз в двухстороннем формате. Эти отношения выглядят близкими еще и потому, что модель государственного управления в обеих странах имеет немало общего.

Особенности социального гиперкапитализма

За последние четверть века Индия, хотя и в меньшей мере, чем Китай, стала ключевым бенефициаром глобализации. Ее сельхозпродукцию, химию, текстиль, лекарства, ювелирные изделия покупает весь мир. Поэтому Нью-Дели пытается сдерживать крупные региональные конфликты, включая украинский, опасаясь нарушения цепи глобальных поставок. Вместе с тем Индия явно недовольна дисбалансом в пользу США, возникшим после распада СССР, и пытается заложить основы многополярного мира.

Этот парадокс присущ внешней политике всех трех евразийских держав. Нарендра Моди, подобно Владимиру Путину и Си Цзиньпину, выступает как сторонник фритредерства и деполитизации мировой торговли — но при этом критикует систему ее гарантий.

Парадоксы есть и во внутренней политике Индии. Высокие темпы роста ее ВВП, бурное развитие обрабатывающей промышленности и строительства не сделали ее народ богаче. Не успевая угнаться за инфляцией, индийские семьи все глубже увязают в долгах, становясь жертвами сомнительного бума на рынке микрофинансовых организаций, которые принадлежат крупным чиновникам и политикам. Причина проста: в основе экономического роста лежат низкие зарплаты.

Стимулировать их повышение правительство Моди не может, так как это лишит Индию конкурентного преимущества в мировом разделении труда. Премьер явно надеется, что страна хотя бы отчасти повторит путь Китая, куда глобальные компании 25 лет назад выводили свои производства.

Поэтому дешевая российская нефть, из которой индийские НПЗ делают бензин и дизтопливо для продажи в Евросоюз (а иногда и реэкспортируют ее в сыром виде), стала для правительства Моди своего рода социальным демпфером. Заставляя нефтяников делиться невиданной маржой с государством, правительство удерживает низкие цены на нефтепродукты и логистику внутри страны. И это очень похоже на Россию.

В целом экономическую политику Моди можно охарактеризовать как праволиберальную с элементами национал-популизма. С одной стороны, он дает возможность крупному национальному бизнесу пользоваться новой государственной инфраструктурой и на выгодных условиях приватизировать госпредприятия. С другой — пытается поддерживать бедных, доля которых в Индии превышает 70%.

Еще одна любопытная параллель с Россией — кабинет министров Индии пытается использовать в своей социальной политике рыночные механизмы. Например, помощь бедным индийцам (беспроцентные ссуды, льготы на подключение к коммуникациям и т. п.) индийские чиновники в ряде случаев ставят в зависимость от их предпринимательской активности и «правильного» вероисповедания. Это вызывает недовольство: значительная часть бедноты и мусульманского населения считает, что государство помогает только индуистам и «тем, кому и так хорошо».

Мальчик из Вандагра, умеющий ждать

Биография Нарендры Моди — сложное переплетение амбиций, противоречий и неустанного стремления к власти, оказавшее неизгладимое влияние на политический и социальный ландшафт Индии.

17 сентября 1950 года в штате Гуджарат, на пыльной улочке городка Ваднагар, известного своими древностями и храмом Шивы, родился мальчик, которого назвали Нарендрой. Он был третьим из шести братьев и сестер. Родители Дамодардас и Хираба Моди принадлежали к касте Тели, которая традиционно занимается в Индии производством масла и считается одной из низших в системе варн.

Детство будущего премьера прошло в умеренной по местным меркам нужде. По вечерам, после занятий в муниципальной школе, Нарендра помогал родителям обслуживать клиентов в их чайном ларьке. Биографы утверждают, что этот опыт привил мальчику, мечтавшему преодолеть кастовые ограничения, трудолюбие и вкус к самопрезентации.

В 17 лет жажда знаний привела молодого Моди в Университет штата Гуджарат в Ахмадабаде. Учебу он оплачивал сам, зарабатывая на жизнь мелкими услугами, и много читал. Но основной его страстью стали дебаты в университетских аудиториях и общественных центрах, где молодежь собиралась поспорить по актуальным вопросам. Там будущий политик отточил ораторское мастерство.

Решающее влияние на взгляды молодого магистра политологии оказали конфликты между индусами и мусульманами, сотрясавшие его родной Гуджарат. Основа их была заложена в 1947 году, когда раздел Индии и Пакистана оставил часть мусульман на индийской территории и привел к массовым столкновениям с индуистами. К ним по рождению принадлежал и Нарендра Моди.

Один из самых кровавых конфликтов вспыхнул в 1969 году в Ахмедабаде буквально на его глазах. Через полтора года молодой магистр политологии вступил в националистическую организацию RSS (Раштрия Сваямсевак Сангх). Она исповедовала Хиндутву — идеологию индусского имперства.

Среди индуистов в Гуджарате RSS была настолько популярна, что играла роль параллельной структуры власти. Подчиненные жесткой иерархии, ее члены занимались спортом, слушали лекции, выполняли общественные работы. Но главное, RSS была кадровой базой для набиравшей обороты праволиберальной националистической партии Бхаратия Джаната Парти (BJP).

Блестящий оратор и стратег, Моди быстро сколотил в Ахмедабаде студенческое крыло RSS и выдвинулся в ее лидеры. К концу 80-х он возглавил отделение партии в родном штате, а в 90-х вошел в местное коалиционное правительство и внес значительный вклад в триумф BJP на местных выборах.

Поворотным в политической карьере Моди стал 2001 год, когда он стал премьер-министром штата. 50-летний Моди рассчитывал, что главным вызовом его правления станет ликвидация последствий землетрясения, случившегося накануне. Но спустя год в Гуджарате загорелся поезд с паломниками-индуистами, в огне погибли 59 человек. Прокатился слух, что вагон подожгли мусульмане. После этого индуисты несколько недель разрушали их дома, магазины и мечети. Позже Моди заявлял, что делал все для установления мира. Но звучало это неубедительно: BJP публично обвиняла в поджоге поезда «террористов-мусульман», а подчиненных Моди подозревали в организации внесудебных казней.

Эти события стоили карьеры основателю партии, премьер-министру Индии Аталу Бихари Виджпаи. В 2004 году его правительство ушло в отставку, а BJP потеряла власть на целое десятилетие, уступив ее умеренно левому Индийскому национальному конгрессу.

Однако самому Моди дверь в высшие эшелоны власти эти погромы не закрыли — во многом благодаря его репутации успешного губернатора. Его долгое правление в Гуджарате запомнилось упрощением бюрократии, бумом инвестиций, строительством дорог, дамб и каналов, развитием университетов и промышленных кластеров. И, безусловно, яркой личной харизмой. В 2014 году Нарендра Моди привел BJP к решающей победе на выборах в нижнюю палату парламента и возглавил правительство Индии.

Жена — отдельно, страна — отдельно

В отличие от супруги китайского лидера Си Цзиньпина, жена Нарендры Моди Джашодабен не сыграла заметной роли в его политической карьере — ее судьба напоминает скорее историю первой жены белорусского президента Натальи Лукашенко. 

По традиции своей касты с Джашодабен юный Нарендра был помолвлен еще в детстве. В 18 лет они поженились, но студентом Нарендра увлекся политикой и ушел из дома, а Джашодабен стала учительницей в местной школе. 

Моди долго дистанцировался от семьи, чтобы сформировать образ аскетичного политика, посвятившего себя служению народу. Официально он признал Джашодабен своей женой только в 2014 году перед выборами. 

Сейчас она ведет скромную жизнь в родном штате Гуджарат и публично в политической карьере мужа не участвует. Сам Моди о ней публично не вспоминает, предпочитая рассказывать о родительской семье и студенческом активизме. Детей у них нет. 

«Страна-цивилизация» на страже традиций

Осенью 2023 года, во время саммита G20, случился небольшой скандал: в пригласительных вместо «президента Индии» написали «президент Бхарата» — так звучит ее древнее санскритское название. По стране прокатились слухи о переименовании, тем более что националисты давно призывают «вернуть доколониальную идентичность». А оппозиционный альянс I. N.D. I.A решил, что Моди пытается подорвать его бренд, связав его с колониальным наследием. Но обошлось без этого: в июне 2024 года правящая партия одержала уверенную победу на выборах, открыв Моди дорогу на третий пятилетний срок.

Как и десять лет назад, электоральный успех Моди был связан с двумя факторами. Бедным (75% населения) он обещал повысить уровень жизни, индуистам (80% населения) — защитить «традиционные ценности», а городскому среднему классу — улучшить инфраструктуру.

Но доходы семей съедает инфляция, и избирателям уже не до «традиций». Опасаясь социальных волнений, власти все сильнее давят на оппозицию, независимые СМИ и мусульман. Все это может стать проблемой для третьего срока Моди и в конечном счете остановить победное шествие националистов.

Пока же индийский лидер демонстрирует завидную уверенность, в том числе на международной арене. Как и Владимир Путин, он часто критикует Запад за двойные стандарты и вмешательство во внутренние дела других государств. Уникальная индийская цивилизация имеет право на незападный путь развития — и эта риторика тоже объединяет его с российским лидером.

Стратегия Моди предполагает, что к 2047 году Индия станет «ведущей мировой державой» и уже сейчас должна следовать собственным интересам, а не диктату извне. Как и Владимир Путин, Моди объявил о «восточном повороте» (Act East Policy), в рамках которого укрепляет связи с Мьянмой, Ираном и другими противниками Запада.

Западных санкций Моди не опасается еще и потому, что четырехмиллионная индийская община в США, Великобритании, Канаде и Австралии чрезвычайно богата и соперничает по влиянию с еврейской.

Значительная часть руководителей IT-корпораций, таких как Google, Microsoft, Adobe, — индийцы. К индийской диаспоре, так или иначе, относятся кандидат в президенты США Камала Харрис и жена второго человека в команде Трампа Джей Ди Вэнса. Наконец, англоязычная Индия — огромный аутсорсинговый хаб, без которого такие американские гиганты, как Walmart и Amazon, просто встанут.

В ожидании промышленного бума

И США, которые делают ставку на Индию в противостоянии с Китаем, вынуждены с этим считаться. Вашингтон и Нью-Дели с одинаковой настороженностью наблюдают за ростом влияния Китая в регионе, проводят совместные учения флотов и пытаются извлечь из наметившегося геополитического альянса выгоды.

Из-за торговых войн США с Китаем американские гиганты, такие как Apple, Walmart, Amazon, Ford, General Motors, все чаще переносят производства из КНР в Индию. Трудовая этика и коммуникации там оставляют желать лучшего, но правительство Моди упорно возводит индустриальные кластеры и обучает работников. Объем прямых инвестиций США в Индию в 2019 году составил $45,9 млрд — втрое больше, чем в Китай.

Правда, за последние пять лет иностранные инвестиции в Индию, включая американские, упали на 43%. И дело не только в пандемии. Гигантской бедной стране приходится конкурировать за капиталы с Вьетнамом, Индонезией и другими «новыми тиграми», где труд тоже дешев, а деловой климат лучше. Хотя бы потому, что там нет угрозы таких столкновений с Пакистаном, как случились в 2019 году, когда националистическое правительство Моди отменило особый статус спорных штатов Джамму и Кашмир.

И все же Индия стоит на пороге больших изменений в области технологий и инфраструктуры. Правительство активно инвестирует в автобаны, скоростные железные дороги и аэропорты. Ожидается, что к 2030 году страна станет третьей экономикой мира с ростом 7% в год, быстрой урбанизацией и развитым IT-сектором.

Конкуренция с Китаем за влияние в Южной и Центральной Азии наверняка обострится, но в большую войну пограничные споры не перерастут, считают эксперты. Кашмирский конфликт останется источником напряженности и периодических вооруженных столкновений. Пакистан продолжит сдерживать Индию с помощью Китая, а США будут укреплять стратегическое партнерство с Дели в противовес Пекину.

Обреченные дружить

На первый взгляд, у Индии есть все условия, чтобы запрыгнуть в последний вагон демографического перехода и к середине века заменить Китай на международном рынке разделения труда. Ведь население последнего к концу столетия, как ожидают, сократится вдвое, до 600 млн человек, а в Индии оно должно превысить 1,7 млрд. Правительство Нарендры Моди ударными темпами увеличивает транспортную связность свой огромной сельской страны и строит базу для промышленной сборки любого уровня сложности, а глобальные корпорации готовы в это вкладываться. Но все же трудовая этика индийских рабочих далека от конфуцианских «рисовых» культур. В чем-то она ближе к нашей: индийцы как и русские вполне способны подковать блоху, но испытывают сложности с качественным серийным изготовлением.

Большинство экспертов сходятся во мнении, что заменителем Китая для России Индия едва ли станет. Если текущие санкции против РФ не будут сняты, Поднебесная останется для РФ единственным незападным рынком, где она сможет массово обменивать свое сырье и сельхозпродукты на более сложные плоды человеческого труда.

Давнее стратегическое партнерство Индии и России, скорее всего, сохранится, считает политолог Правин Донти. По его словам, в индийском политическом истеблишменте сохраняются близость к России и недоверие к Западу. Тем более, что самой южной и самой северной державам Евразии попросту нечего делить. Исторически они никогда не конкурировали, общих границ у них нет, интересы Москвы и Нью-Дели в третьих странах скорее дополняют друг друга, чем пересекаются.

Россия также, по всей видимости, останется крупнейшим поставщиком оружия в Индию, хотя за последние семь лет ее доля в индийском оборонном импорте упала с 62% до 36%. На фоне обваренных «мангалами» Т-72 и прочего киберпанка конкуренты Рособоронэкспорта убеждают индийское Минобороны, что русское оружие устарело. Но критически зависеть от Запада в этой сфере Индия не хочет, а покупать китайское оружие не может, поэтому единственной альтернативой для нее остается российское.

И конечно, обе страны будут стремиться к созданию многополярного мирового порядка. Ваджахат Кази, эксперт по международным отношениям, считает, что Москва будет выступать посредником в спорах Дели с Пекином. А Индия как полюс в новом многополярном мире поможет России не утонуть в китайских объятиях и не задохнуться в удавке санкций. «Наиболее надежные и проверенные временем двусторонние отношения Индии, вероятно, связаны с Россией», — соглашается Парвин Донти.