Идет волна: конец эпохе потребления
Несмотря на процесс отмены всего русского на Западе, есть фамилия, от которой никак не избавиться мировой экономической мысли. Когда-то незаслуженно забытого в СССР и расстрелянного в 30‑х годах в подмосковном поселке Коммунарка Николая Кондратьева все больше и больше вспоминают в мире в связи с выявленными им 100 лет назад так называемыми суперциклами (или волнами) в экономике, длиной примерно в 56 лет каждый. Теперь волны эти стали накрывать не только экономику, но и умы некоторых экономических публицистов. О том, что это за волны и чем они грозят — в статье Дмитрия Адамидова, основателя telegram-канала Angry Bonds.
Призрак «Кондратьевской волны» снова бродит по инфополю. Виноват во всем, конечно же, Блумберг, который 29 июня опубликовал колонку под названием «Из России, действительно большая волна каждые 30 лет», в которой есть несколько весьма странных утверждений, если не сказать косяков (например, Кондратьеву приписываются идеи Шумпетера, или была выбрана довольно странная датировка цикла), но дело было сделано — все профильные каналы в Telegram пошли писать отклики и комментарии.
Часть из них касалась сырьевого «суперцикла», о котором главным образом и шла речь в материале, но почему-то отклики были довольно сдержанными: почти никто не ждал, что по итогам «суперцикла» акции «Роснефти» наконец-то восстановятся до уровня, на котором они продавались на IPO в 2005 году, а капитализация «Газпрома» станет триллион долларов, о чем клятвенно обещал Алексей Миллер еще в 2007 году. Видимо, шутить в стиле Черномырдина на тему «Мы будем жить так, что наши внуки завидовать нам станут» всем резко расхотелось.
Зато другая часть комментариев про собственно «Кондратьевскую волну» меня изрядно позабавила, а некоторые просто поразили в самое сердце: как минимум вспомнился старый анекдот про Рабиновича и Карузо. Дело в том, что я лично занимаюсь научными исследованиями в области экономической динамики уже около 20 лет, но многие «выводы» коллег стали для меня настоящим откровением. Одним словом, стало понятно, что про «Кондратьевские волны» надо, по сути, рассказывать заново. Постараюсь сделать это максимально кратко. Приготовьтесь, сейчас будет несколько занудно, но иначе, к сожалению, не получается.
Итак, существование циклических колебаний в экономике никто никогда не отрицал, но всегда была проблема построения рабочей модели.
Цикличностью начали заниматься еще Жугляр и Китчин в 1820–1830‑е годы. Потом были Маркс и много кто еще, включая первых пять из шести нобелиатов по экономике (с 1969 по 1974 год), которым были выданы премии за исследования различных аспектов проблемы цикличности. Но, к сожалению, рабочей модели так создать и не удалось. Циклы вели себя крайне непорядочно: то наблюдались, то не наблюдались. Кризисы происходили то в начале цикла, то в середине, то в конце, то вообще не происходили или случались не повсеместно, а выборочно. Одним словом, точность прогнозов большинства моделей была как у остановившихся часов: как известно, они дважды в сутки показывают астрономически точное время, но непонятно, когда именно.
Если говорить, собственно, о Николае Дмитриевиче Кондратьеве, в 1922 году он написал работу «Большие циклы конъюнктуры и теория предвидения», где анализировал циклические колебания вплоть до кризиса 1921 года (ВВП, к слову, тогда еще не было, поэтому Кондратьев анализировал динамику цен на основные товары и объемы выпуска по отраслям). В 1926 году состоялась дискуссия между ним и академиком Опариным, где оппонент указывал, что «длинные волны» наблюдаются не во всех отраслях и не могут считаться, строго говоря, доказанными, что, в общем, было правдой. Дальше всем стало на какое-то время не до волн — в 1930 году Кондратьева посадили по делу «Трудовой крестьянской партии», а в 1938 году расстреляли. На Западе между тем разразился кризис 1929 года, и началась Великая депрессия, которая стала полной неожиданностью и для правительств, и для ученых. Поэтому поиски объяснения причин стали очень популярны. И в 1939 году Йозеф Шумпетер, ставший к тому времени уже мировым светилом, в своей работе «Экономические циклы» (так ее озаглавили в переводе на русский, на самом же деле она называется «Бизнес-циклы»: Schumpeter J. A. Business Cycles McGraw-Hill Book Company, Inc., 1939 ), собственно, и ввел понятие «Кондратьевские циклы». Он же выдвинул идею о том, что они возникают вследствие инноваций (у Шумпетера вообще все возникало вследствие инноваций), но доказательств тому никаких не привел. Также Шумпетер впервые попытался построить полициклическую модель, увязав циклы Китчина, Жугляра и Кондратьева, исходя из того, что «каждый цикл Кондратьева должен содержать целое число циклов Жугляра, которое содержит целое число циклов Китчина», но подтверждения это не получило, математика не сошлась. Однако интуитивно идея прижилась, потому сошло и без доказательств, а потом началась Вторая мировая война, и всем опять стало не до того.
В дальнейшем популярность «Кондратьевских волн» возрастала в периоды кризиса и снижалась в периоды процветания. Собственно, это обстоятельство само по себе подчеркивает волновой характер экономического развития.
В России с 1992 года существует Международный научный фонд им. Кондратьева, который каждый год (по крайней мере, до 2021‑го) проводил конференции, на которых мог выступить любой желающий, вне зависимости от наличия или отсутствия научных регалий, справки из ПНД и прочих формальностей. Главное, чтобы были продуктивные идеи. По-моему, это одно из самых демократичных научных мероприятий, уж в России так точно. Однако обратной стороной такого положения дел является то, что каждый говорит, что хочет, и науку это не особо продвигает. Я, например, однажды попал на доклад «Стратегия 3000», где в числе прочего на полном серьезе предлагалось истратить триллион долларов на бурение 10 000 сверхглубоких скважин, чтобы решить все проблемы мировой экономики (я, правда, не очень понял, как именно это поможет, но видимо, все будут только и делать, что бурить: людям просто будет не до глупостей, и экономические кризисы закончатся сами собой). Одним словом, несмотря на веселые и местами содержательные доклады, в научной среде сегодня по-прежнему нет никакого согласия ни по датировке волн (особенно после 1950 года), ни даже по их количеству и тому, в какой фазе мы, собственно, сейчас находимся. Колумнист Блумберга написал, что новая «Кондратьевская волна» только началась и будет всего 30 лет, и у большинства нигде ничего не дрогнуло. Хотя 5‑я «Кондратьевская волна», по одним данным, началась в 1981 году и закончилась в 2018‑м, а по другим — еще продолжается и закончится только в 2040‑м.
Почему имеет место подобный бардак? В основном потому, что исследователи совершают ту же ошибку, что и многие коллеги на фондовом рынке, — пытаются анализировать цифры без учета того, что же, собственно, происходит в экономике, считая, что «в ценах все есть». На самом деле, чтобы перестать плутать в трех соснах, необходимо сделать всего две вещи.
Первое: перестать заниматься «цифрологией» и корректно сформулировать задачу. Любое развитие, в том числе экономическое, в принципе, циклично. «По прямой» ни живая природа, ни общество никогда не движутся. Следовательно, надо не доказывать существование той или иной волны, а изучать, как она проявляется в тех или иных условиях.
Второе — внимательно посмотреть на эти самые условия. Индустриальное развитие началось в 1780‑е годы с «промышленного переворота» в Англии. Тогда же стали регулярно наблюдаться экономические кризисы, сначала раз в 3–4 года, потом раз в 7–11 лет. На путь индустриализации разные страны вставали в разное время и при разных внешних обстоятельствах: кто-то развивался сравнительно свободно, как Англия Франция, США и Королевство обеих Сицилий, а кто-то был вынужден уже выступать в роли младшего партнера и встраиваться в международную кооперацию на худших условиях, как Германия, Россия, Япония, Китай, Индия и т. д. В результате разных социально-политических событий (борьба «великих держав» в XIX веке, двух мировых войн, холодной войны и т. д.) эти условия довольно часто менялись: кому-то, как США, выпал «счастливый билет» и удалось обогнать Великобританию, а кому-то, как России и Германии, по факту пришлось делать индустриализацию два раза.
Если воспользоваться классификацией стадий экономического развития, придуманной первоначально Уолтом Ростоу в 1960 году, то для основных стран Европы, а также Японии, Китая и России основные вехи индустриального развития выглядят следующим образом.
Нетрудно убедиться, что всерьез синхронизация развития у большинства стран наступила только с началом процесса глобализации: с 1949 года, а еще лучше — с 1973‑го, после нефтяного кризиса. Но, скажем, у стран социалистического лагеря в полной мере это случилось только в 1990–1991 годах. Так что ничего нет удивительного в том, что любые циклы, в том числе и «Кондратьевские», наблюдались не всегда и не везде, а кризисы далеко не всегда были всеобщими.
Однако, если мы взглянем на период с 1782 по 2008 год, то легко обнаружим, что данный период делится на четыре крупные фазы.
С 1782 по 1848 год — период запуска индустриальной экономики — в Англии начинается промышленное развитие, а остальные страны Западной Европы мучительно преодолевают прежние социальные порядки (Великая Французская революция и Наполеоновские войны) и также выходят на путь индустриального развития. Заканчивается это синхронизирующей революцией 1848–1849 годов, которая уже снимет вопрос о том, надо ли обществу жить по-новому или нет.
Далее — с 1848 по 1893 год («долгая депрессия» везде, кроме Англии, завершилась к концу 1893 года, в Британской империи она затянулась до 1896 года.) — идет вовлечение в орбиту индустриального развития новых стран: Германии, Италии, России, Японии, Швеции и т. д., которое идет по пути кооперации. Страны «второго эшелона» играют роль современного Китая в стратегическом союзе с США. Только на месте США тогда были Англия и Франция.
С 1893 по 1949 год — это период острой конкуренции между индустриальными экономиками, которая выливается в две мировые войны и начало холодной войны.
С 1949 по 2008 год — это период глобализации. Первый этап которой представляет собой послевоенный раздел Европы между СССР и США (ключевой датой тут может служить раздел Германии и образование ГДР и ФРГ, а также образование КНР) с последующим разделом мира на сферы влияния и разгромом европейских колониальных империй в 1950–1960‑е годы, который, к слову, происходил на фоне общего послевоенного подъема — так называемое экономическое чудо Японии, Западной Германии, СССР, а также Испании, Италии, Греции и др. Далее начинается затяжной кризис 1970‑х годов (на Западе стагфляция, в СССР — «застой»), а с точки зрения процесса глобализации — пауза и даже некоторый откат. Но с 1979 года идет вторая волна — США и Китай заключают стратегическое соглашение, которое позволяет одержать верх в холодной войне, приводит к распаду в конце 1980‑х — начале 1990‑х социалистического лагеря и формированию к 1993 году единой мировой экономики, которая благополучно существует вплоть до кризиса 2007–2008 годов. Кризис 2008 года знаменует собой выход мировой экономики на пределы роста, и его вполне можно считать одновременно и пиком глобализации, и разворотным моментом, который знаменует собой завершение индустриализации планеты на тех принципах, которые были заложены в XIX веке. Но если мы внимательно посмотрим на датировку этих событий, то увидим, что это, по сути, и есть те самые периоды, которые частично описал Николай Кондратьев, а затем и его последователи. Только 4‑я волна требует уточнения сроков — если исходить из экономического и социального смысла происходивших событий, она была существенно дольше, чем ее пытаются датировать сегодня. Картина в итоге получается следующая.
Мы имеем четыре волны нормативным сроком 56 лет, причем две из них (1‑я и 3‑я) связаны преимущественно с конкуренцией между ведущими индустриальными экономиками, а 2‑я и 4‑я — напротив, преимущественно с кооперацией. Все отклонения от нормативного срока довольно точно синхронизируются (1 год «ошибки» на 225‑летнем сроке, это, согласитесь, не так много).
Вот, собственно, и все, что необходимо понимать про «Кондратьевские волны». «Сырьевой суперцикл», «технологический уклад», инновационный цикл, инфраструктурный цикл — это все тоже есть, но они скорее являются частными проявлениями и проекциями общей закономерности циклического развитии социальноэкономической системы. И на самом деле инновации, госрегулирование и прочие волшебные антициклические рецепты хоть и могут влиять на остроту и социальные последствия происходящих процессов, но в плане сроков ничего не сокращают и не удлиняют. Как часто шутят медики: «Если грипп лечить, то болезнь протекает двадцать один день, а если не лечить, то три недели».
Теперь о том, зачем нам это все знать. Главным образом затем, что начавшийся в 2008 году и набравший к 2023 году приличный ход процесс деглобализации мировой экономики, скорее всего, займет также 56 лет и ранее 2063 года вряд ли закончится, образуя тем самым 5‑ю «Кондратьевскую волну». Главным отличием которой является то, что она реализуется не на фоне роста мировой экономики как предыдущие четыре, а на фоне стагнации и спада. Поэтому очевидно, что будут наблюдаться совершенно иные эффекты: у нас будет не только «неожиданная инфляция» и «отрицательный рост», но и много еще разных внезапных и, по совести говоря, не очень приятных сюрпризов. Достаточно сказать, что ближайшим историческим аналогом нынешней эпохи является «кризис III века» в Римской империи: там тоже была своя «эпоха массового потребления» (114–192 годы) которая сменилась сначала стагнацией, а потом и вовсе фактическим распадом империи в эпоху солдатских императоров (235–270 годы). Так что эта бодяга, к сожалению, надолго, не все доживут до ее завершения.
Дабы не заканчивать статью на минорной ноте, спешу уверить читателя — после 2063 года дела постепенно пойдут на поправку, а к 2661 году так вообще наступит коммунизм, причем не военный с голодом и тифом как в 1920 году, а настоящий, с массой приятных возможностей как у Ивана Ефремова и Томазо Кампанеллы. Тогда как раз закончится 16‑я «Кондратьевская волна», отомрут товарно-денежные отношения, а общество окончательно перестанут волновать вопросы экономики, и оно вплотную займется покорением космоса, личной жизнью и самосовершенствованием. Одним словом, до светлого будущего осталось потерпеть всего каких-то 640 лет. Проведем же их по возможности с пользой и весело, дорогие друзья!
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.