Игра в ассоциации
Компании учреждают ассоциации, преследуя две цели – урегулировать отношения между собой и договариваться с государством о правилах игры на рынке. Общение с властями для ассоциаций даже более важно. Кто-то уничижительно называет это «лоббизмом» – выбиванием льгот и уступок. На самом деле это искусство вести переговоры и подстраиваться к государственным интересам.
В России насчитывается более 50 отраслевых объединений – от таких маститых, как союзы страховщиков и пивоваров, до совсем маргинальных, вроде ассоциаций грибоводов и семеноводческих хозяйств. Каждый союз пытается добиться для своей отрасли каких-нибудь преференций. Одним нужны субсидии, другим – протекционистские законы, третьим – снижение налогов. Вот два примера.
Российская ассоциация рекламных агентств (РАРА) с прошлого года борется за отмену налога на рекламу (5%), а точнее, на расходы рекламодателей. В феврале РАРА удалось убедить нескольких депутатов внести на рассмотрение Госдумы проект поправок в налоговые законы. Через месяц думский Комитет по бюджету рекомендовал парламентариям принять проект в первом чтении, назначенном на конец апреля. По мнению РАРА, отмена налога приведет к легализации рынка рекламных услуг – сейчас из-за необходимости платить налог часть расчетов ведется «вчерную».
В марте этого года Российский союз животноводов (РСЖ) предложил правительству ввести квоты на импорт масла и сыра. Обращение союза подписали 30 губернаторов. Животноводы уверены, что дешевый импорт мешает развиваться отечественному производству. Министерство сельского хозяйствауже пообещало РСЖ содействовать в решении проблемы.
Успех лоббистских усилий зависит не столько от конкретных связей, сколько от умения сыграть на государственных интересах, не расходиться с ними. По версии «Ко», базовых интересов пять: экономический рост, поддержка отечественного бизнеса, добросовестная конкуренция, продовольственная безопасность и здоровье нации. Конечно, на деле «струн», на которых играют бизнесмены, больше. Это, например, состояние бюджета или вступление в ВТО. Причем, если аккорд, взятый лоббистами, войдет в диссонанс с другими струнами, попытка получить преференции может провалиться или результат получится несколько неожиданным.
Мясной потолок
Введение квот на импорт мяса – говядины, свинины и птицы – можно назвать самым значительным достижением лоббистов от пищевой промышленности. Впервые за десять лет (если не считать двух краткосрочных эпизодов с запретом на ввоз куриных окорочков из США) государство пошло на нетарифные методы регулирования поставок продовольствия.
В России действуют пять ассоциаций производителей и переработчиков мяса, и первую скрипку среди них играет мясной союз (МСР). По словам его президента Мушега Мамиконяна, необходимость квотирования импорта союз доказывал почти три года. «Мы считали, что с российского сырьевого рынка нужно вытеснить мясо, производство и экспорт которого субсидируется в странах-поставщиках», – поясняет он.
Мясной союз был учрежден в ноябре 1998 года (с целью «содействия созданию продовольственной стратегии России») и на тот момент объединял более 30 комбинатов, а также несколько крупных торговых компаний. За последующие годы число его участников выросло вдвое.
Интерес переработчиков к регулированию поставок сырья объясняется двумя причинами. Практически все крупнейшие мясокомбинаты занимаются животноводством, но выгодность такого производства невысока при наличии на рынке дешевого импортного мяса, которое к тому же урезает спрос на продукцию мясокомбинатов. «Куриные окорочка – это конкурент колбасы», – говорит Мамиконян.
Еще летом 1998 года один из инициаторов создания союза – холдинг «Черкизовский» добился от Минэкономики введения новых, фактически заградительных пошлин на импорт мясных изделий. Впервые подобный вопрос решался с участием представителей Минсельхоза. С тех пор у МСР сложились дружеские отношения с аграрным ведомством, для которого союз фактически стал внештатным аналитиком по мясному рынку.
Окрепла дружба после того, как в августе 1999 года Минсельхоз возглавил Алексей Гордеев – сторонник идеи «продовольственной безопасности». Под этим термином министр подразумевал максимально полную самообеспеченность страны продуктами и защиту от некачественных иностранных товаров. В конечном счете все сводилось к необходимости ограничений импорта продовольствия. Но если в 1998 году для изменения таможенных пошлин мясникам хватило одной беседы с Ельциным во время его визита на новгородский колбасный завод, то убедить президента Путина оказалось гораздо сложнее (тем более что в Минэкономразвития сомневались в способности российских аграриев быстро обеспечить замещение импорта). Причем непонятно, что больше повлияло на его мнение – общение с Минсельхозом или с региональными властями.
В июле 2002 года Владимир Путин провел заседание Совета безопасности, посвященное «экономическим аспектам национальной безопасности России». Указав на важность «защиты интересов национальных товаропроизводителей и в промышленности, и в сельском хозяйстве», президент намекнул ответственным министрам (в том числе Грефу), что «сейчас требуются четкие действия на этом направлении». И уже в декабре того же года правительственная комиссия по защитным мерам во внешней торговле приняла решение ввести трехлетние квоты на импорт мяса. Соответствующее постановление премьер Касьянов* подписал 23 января 2003 года.
Бизнесмены этим решением были одновременно обрадованы и разочарованы. «Мы не ожидали такого радикального шага, как регулирование импорта всех видов мяса», – говорит Мушег Мамиконян. Но если квоты на свинину и птицу по отношению к объемам импорта за 2002 год были установлены с дельтой в пользу внутреннего производства, то квоты на говядину – в пользу зарубежных поставщиков (в МСР европейскую говядину считают главным виновником дестабилизации российского рынка). При этом структура импорта мяса птицы оказалась невыгодной для переработчиков. Судя по всему, в правительстве попытались найти компромиссный вариант, чтобы не дискутировать с представителями Евросоюза и США на переговорах по вступлению в ВТО.
Теперь мясной союз пытается как-то исправить ситуацию. В правительство направлены две аналитические записки с прогнозом последствий «ошибок в правильных решениях». Участники рынка предрекают падение доходов отечественных животноводов и разорение многих перерабатывающих предприятий. То есть апеллируют еще к одному государственному интересу – экономическому росту.
Пеня с пива
Всеобщая озабоченность темой подъема экономики не так давно помогла пивоварам пресечь попытки ужесточить госнадзор за отраслью.
В январе 2001 года главный санитарный врач России Геннадий Онищенко призвал депутатов Госдумы повлиять на пивоваров, которые своей неумеренной рекламой способствуют росту потребления алкоголя среди подростков, то есть наносят прямой ущерб здоровью нации. Потом выяснилось, что беспокойство Онищенко вызвали результаты опроса 70 (!) московских школьников, две трети которых заявили, что им нравится реклама пива. Можно было поспорить, достаточно ли этих данных для громкого заявления, но, как говорится, машина заработала. В течение нескольких месяцев в Госдуме появилось шесть законопроектов, так или иначе ограничивающих рекламу и оптово-розничный оборот пива. Депутаты фракций «Регионы России», «Народный депутат» и «Агропромышленная группа» совместно подготовили сразу два проекта. По одному проекту поступило от региональных законодателей – Омской Думы и Приморской.
В Союзе российских пивоваров (СРП) такую активность напрямую связали с интригами водочного лобби, прикрывшегося красивым лозунгом. «Мы мешаем работать теневым производителям алкоголя, особенно в регионах, поскольку наше пиво конкурирует с дешевой водкой, – говорит исполнительный секретарь СРП Вячеслав Мамонтов. – У теневого бизнеса есть и связи, и капиталы, чтобы организовать антипивную кампанию. Это не какие-то подпольные цеха, а реальные заводы, которыми владеют реальные люди с большими деньгами».
И пивовары – как правление СРП, так и директора отдельных заводов – принялись публично доказывать, что: а) новые правила приведут к снижению темпов роста в отрасли, которая является одной из самых динамичных в российской экономике (президент «Балтики» Таймураз Боллоев даже пригрозил, что его компания сократит инвестиционную программу, если не прекратятся «необоснованные нападки на пивоваров»); б) потребление пива растет за счет снижения спроса на дешевую, низкокачественную водку, а значит, пивовары косвенно способствуют оздоровлению нации.
Благодаря своим людям в нескольких комитетах Госдумы, а также содействию Минсельхоза СРП удалось два законопроекта отозвать, а рассмотрение остальных притормозить. Дальше всех продвинулся «межфракционный» проект изменений в Закон о рекламе, прошедший через два чтения. На думском заседании 27 ноября 2002 года он был предложен к третьему (последнему) чтению. Депутаты от «Регионов России» и КПРФ пугали парламентариев распространением пивного алкоголизма. Выступил представитель правительства Андрей Логинов. Он заметил, что в стране наблюдается недопустимый перекос в потреблении алкоголя в пользу крепких напитков, а пиво может изменить картину. Что ситуация с рекламой пива имеет большое общественное значение, но «эта проблема также затрагивает интересы отечественных производителей». И рекомендовал депутатам не спешить. В результате после бурного обсуждения проект был отложен.
Однако «струна экономического роста» не сыграла, когда пивовары попытались оспорить претензии Министерства финансов на часть их доходов. В начале прошлого года Минфин инициировал в Думе рассмотрение поправок к Налоговому кодексу, в том числе речь шла о 25-процентном увеличении акциза на пиво с января 2003 года. Пивовары были оскорблены тем, что предложенная цифра вдвое больше ожидаемого роста инфляции, тогда как ранее акцизы повышали в соответствии с инфляционным прогнозом. К тому же водочникам обещали повысить акциз всего на 15%. Руководство СРП доказывало, что опережающее повышение акциза приведет к росту цен на пиво и изъятию части оборотных средств у производителей, а это негативно скажется на развитии отрасли. Зампред думского Комитета по бюджету и налогам Геннадий Кулик предлагал коллегам увеличить пивной акциз так же, как и водочный, чтобы не допустить дестабилизации на рынке алкоголя. Не помогло – депутаты проголосовали за поправки в варианте Минфина.
Простой расчет показывает: даже при стагнации пивного рынка за счет 25-процентного повышения Минфин получает те же деньги, что при меньшей ставке и возможном росте производства на 10%. Стагнацию не прогнозировали и сами пивовары. Чиновникам же нужно было компенсировать потери бюджета из-за отмены и снижения ряда налогов. Взять деньги с пивоваров проще, чем с водочников. Резкое повышение акциза на водку, как показала прежняя фискальная практика, способствует росту ее нелегального производства.
Зато СРП удалось отменить акциз на безалкогольное пиво. Как говорит Вячеслав Мамонтов, «мы доказали депутатам, что в этом случае находимся в неравных конкурентных условиях с производителями газированных напитков».
«Продвинутая» водка
Апеллируя к принципу добросовестной конкуренции, Национальная алкогольная ассоциация (НАА) почти два года добивалась изменения схемы уплаты акцизов на водку и вино.
В 1998 – 1999 годах почти во всех российских регионах появились собственные системы проверки качества и маркировки алкогольной продукции. С одной стороны, это ударило по теневой продукции, а с другой – прикрыло доступ на местные рынки поставщикам из других регионов. Дело в том, что производители алкоголя одну половину акциза отчисляли в федеральный бюджет, а вторую в бюджет того региона, где работало предприятие.
«Губернаторам было выгодно поощрять местное производство спиртного и ограничивать завоз из других регионов, поскольку от привозной водки в региональный бюджет никаких доходов не поступало», – рассказывает председатель правления НАА Павел Шапкин.
В 1999 году НАА смогла провести через Госдуму проект изменений в закон «Об акцизах», согласно которому производитель должен уплачивать свою часть акциза «федералам», а оптовик – тем регионам, куда поставляется товар. Таким способом ассоциация пыталась отстоять интересы крупных производителей и дистрибуторов, чей потенциал «перерос» границы одного региона, и одновременно не ущемить интересы губернаторов. Тем не менее Совет Федерации не одобрил законопроект.
На следующий год НАА попыталась воспользоваться обсуждением в Думе очередных поправок к Налоговому кодексу и выдвинула ту же акцизную схему. К разработке нового законопроекта подключились финансовое и налоговое министерства. Минфин предложил промежуточное звено – систему акцизных складов. По такой схеме оптовику или производителю разрешалось отгружать алкогольную продукцию только со склада, на котором под контролем налоговых инспекторов акцизные марки должны были наклеиваться на бутылки.
«Мы предупреждали, что введение нового элемента существенно осложнит реформу, но переубедить не смогли», – говорит Павел Шапкин. Что неудивительно, поскольку Минфин и МНС заинтересованы в повышенном контроле за оборотом алкоголя в стране.
Новая схема разделения акцизов была утверждена Думой, но «алкогольщики» еще долго разбирались с последствиями столь тесного сотрудничества с властями. Поправки к Налоговому кодексу вступили в силу с июня 2001 года, но все необходимые подзаконные акты к тому моменту приняты не были, а большинство операторов алкогольного рынка не успели открыть акцизные склады. В результате производителям пришлось приостановить отгрузку продукции. Меньше других простаивал московский «Кристалл» – всего две недели.
Беззащитная мебель
Лозунг добросовестной конкуренции объединяется с лозунгом поддержки отечественного производителя, если речь идет о противодействии иностранным компаниям.
В августе 2002 года Ассоциация предприятий мебельной промышленности России (АМПР) предложила правительственной комиссии по защитным мерам во внешней торговле пересмотреть пошлины на импортную мебель. «В настоящее время в мебельной промышленности страны сложилась критическая ситуация, – говорилось в пресс-релизах ассоциации. – От того, как будут развиваться события, зависит будущее отрасли».
Промышленники обеспокоились тем, что начиная с 1999 года так называемые весовые таможенные пошлины на мебель были снижены более чем в 2,5 раза. По мнению президента АМПР Валентина Зверева, «в результате сильнейшего лоббирования со стороны поставщиков импортной продукции».
За 1999 – 2001 годы объем продаж российской мебели на отечественном рынке вырос примерно на 30%, до $921 млн, тогда как импортной – почти на 80%, до $701 млн. По данным АМПР, мощности отечественных предприятий сейчас загружены лишь на 60%.
Мебельщики заручились словесной поддержкой нескольких губернаторов, а также представителя президента в Северо-Западном округе Виктора Черкесова. В декабре 2002 года комиссия по защитным мерам (после многочисленных консультаций с Минэкономразвития, Минфином и ГТК) рекомендовала правительству повысить пошлины на мебель с декларируемой ценой менее $2 за килограмм с 0,6 до 0,9 евро. По словам высокопоставленного чиновника из ГТК, мебельщики изначально претендовали на фактически запретительные пошлины, но их попросили умерить аппетиты. «Во-первых, это расходится с интересами правительства на переговорах по ВТО, – поясняет он. – Во-вторых, мы не уверены, что увеличение налоговых платежей из-за роста местного производства сможет быстро компенсировать снижение сбора пошлин из-за сокращения импорта».
Как утверждает Валентин Зверев, ассоциация отнюдь не стремилась закрыть отечественный рынок для импорта. «Мы хотим обеспечить равные условия конкуренции и дать шанс российской мебельной промышленности», – заявляет он. Тем не менее вопрос о повышении пошлин, который предполагалось рассмотреть на правительственном заседании 12 марта, был снят с повестки дня. Достоверно известно, что накануне шведская компания IKEA направила на имя ряда министров письмо с просьбой об отсрочке корректировки мебельных пошлин.
«По нашим сведениям, у IKEA есть мощная поддержка со стороны некоторых представителей зарубежных деловых и политических кругов, имеющих выход на самый высокий уровень государственной власти России», – говорит Зверев. Какие у шведов методы влияния – можно лишь догадываться. Но стоит напомнить, что в позапрошлом году IKEA (точнее, ее германский филиал) подключилась к переговорам о выкупе части российских долгов Парижскому клубу.
Оборона банков
Предотвращение масштабной экспансии западных банковских монстров в середине 1990-х являлось едва ли не главной задачей Ассоциации российских банков (АРБ). По приоритетности она уступала разве что борьбе с ужесточением норм обязательного резервирования, периодически предпринимаемым Банком России.
В то время к мнению АРБ прислушивались, поскольку в совете ассоциации заседали практически все начинающие олигархи. Более того, многие из них использовали АРБ для решения задач, не связанных непосредственно с банковской отраслью. В частности, в ходе подготовки к пресловутым залоговым аукционам.
Августовский кризис 1998 года стал переломным моментом в жизни ассоциации. Многие влиятельные участники АРБ – вроде Инкомбанка, Технобанка, «Российского кредита» и Мост-банка – обанкротились или оказались на грани отзыва лицензии. В свою очередь, на фоне тотального кризиса национальной банковской системы прежние протекционистские призывы выглядели анахронизмом.
Приход западных банков стал восприниматься и бизнес-сообществом, и властью чуть ли не как панацея от поразившего отечественный банковский сектор ступора. Не случайно с соответствующими призывами выступил даже не отличавшийся излишним либерализмом тогдашний премьер Евгений Примаков. Кстати, вице-президент АРБ Гарегин Тосунян входил в число его советников. В 1999 году заговорили о намерениях Тосуняна сместить руководителя ассоциации Сергея Егорова. Однако это произошло лишь в 2002-м, после прихода в Центробанк Сергея Игнатьева. Едва ли эти события не взаимосвязаны: команда Игнатьева в качестве одной из своих приоритетных задач провозгласила внедрение системы гарантирования частных вкладов. Причем при отборе банков-участников ключевую роль предполагается отвести банковским ассоциациям. Неудивительно, что члены АРБ попытались сделать свою ассоциацию более динамичной.
А о борьбе с экспансией иностранных банков уже никто не вспоминает. Недавно АРБ с радостью сообщила о приеме в члены ассоциации российской «дочки» британского банковского консорциума HSBC. Сама АРБ тем временем открыла представительство в Лондоне. «Струна», на которой долгое время играли банкиры, лопнула.
** признан в России иноагентом
Еще по теме
