«Как ни крути, любой бизнес должен работать по принципу помощи населению»

— В текущей ситуации я оцениваю российский фармрынок как очень сложный, конкурентный. В целом он устроен так, что между компаниями часто происходит внутренний каннибализм, поскольку каждая из них считает своим долгом зарегистрировать препарат, который уже широко представлен на рынке. А самая уязвимая и востребованная часть отрасли — это жизненно необходимые и важнейшие лекарства. В этом сегменте у нас порой доходит до 40 конкурентов.

Как вы понимаете, это все ведет к снижению цен и, безусловно, к переработке, потому что мы не можем согласовывать друг с другом, кто какой препарат будет выпускать. Мы производим по своим ощущениям столько, сколько сами можем продать. Точно так же поступает и другой завод. В результате падает рентабельность, общие партии производства. Выход здесь только один — постоянно обновлять свою линейку препаратов, чем мы и занимаемся.

По моему мнению, без существенных инвестиций в развитие именно R&D по внедрению и развитию новых лекарственных препаратов фармпромышленность России будет практически обречена. А чтобы были инвестиции, нужен нормальный инвестклимат. Но это уже более обширная тема.

— Мы обеспечиваем фармацевтической продукцией медицинские учреждения по всей России, работаем практически для каждого федерального округа. Организуем поставки лекарств из списка жизненно важных во все категории медицинских учреждений: от онкобольниц до детских поликлиник.

Наши препараты продаются как напрямую через тендеры, так и через дистрибьюторов. Это только госпитальные препараты. Также мы совместно с ФМБА выпускаем препарат «Лейтрагин» для лечения ковида.

— До 2019 года это был отдельный мир, который подчинялся законам и правилам Минпромторга и Минздрава. Позже было принято решение отлицензировать нас еще и по законам пищевой промышленности. В результате потребовалось также получение лицензии от Росалкогольрегулирования (РАР). На данном этапе мы чувствовали определенную лоббистическую силу, потому что, на мой взгляд, для предприятий фармотрасли такое решение было излишним, а дополнительного контроля не требовалось.

— Во-первых, все заводы встали в одночасье. У нас было порядка шести предприятий, все они встали за раз напрочь. Потому что законодательная база выстроилась так, что предприятиям, производящим спиртосодержащие лекарственные средства, потребовалось пройти все круги ада, чтобы получить лицензии в РАРе. При этом еще нужно было заплатить 9,5 миллиона рублей пошлины.

В то же время год назад предприятия пищевой промышленности, которые выпускали этиловой спирт для алкогольной продукции, могли просто подать заявление за дополнительной строчкой, заплатив госпошлину всего лишь 300 рублей.

Тем не менее мы все равно достаточно быстро сориентировались, получили лицензию и начали работать. Как раз попали в пандемийное время. Если бы тогда оперативно не мобилизировались, то в период ковида потратили бы на это много сил и средств. В такое сложное время мог возникнуть дефицит антисептиков, потому что большое количество заводов просто стояло без лицензий. Эти законодательные изменения, безусловно, приводили и к подорожанию продукции, потому что заводы сокращаются, а конкуренция на фоне получения лицензии усиливалась.

Кроме того, новый закон предполагает, что, если предприятие не производит 70% от заявленной мощности своего оборудования, оно автоматически лишается лицензий Росалкогольрегулирования и Минпромторга. В этом случае завод обязан приостановить работу до определенных разбирательств. Поэтому мы вынуждены работать в полную мощность, чтобы обеспечить эти 70% в рамках каждого квартала.

— Работа на полную мощность не дает нам никакой рентабильности. Происходит переизбыток продукции, возрастает конкуренция, а ее стоимость снижается. На рынок это положительно точно никак не влияет.

Кроме того, наши поставщики сырья уже задрали цену. Например, меласса (побочный продукт производства сахара, является основой для изготовления спиртосодержащей субстанции. — Прим. ред.), которая лет пять назад стоила 2 рубля за килограмм, в период пандемии подорожала до 20 рублей. А сейчас ее стоимость составляет 10–12 рублей. То есть мы видим, что цена за это время подскочила в десять раз.

Но, помимо этого, есть еще одно побочное действие. Работая на полную мощность, система очистных сооружений предприятия может быть не так эффективна, как при дозированном производстве. Очистные сооружения — это ведь не механическая очистка, а биопроцесс. Поэтому, хоть у нас и очень серьезная система очистки, мы столкнулись с появлением такой проблемы, как неприятный запах.

— Наш завод работает уже более 35 лет, производит спирт на этом сырье, соответственно, запахи всегда были, но запахи — это результат брожения биологических веществ, мелассы и сахара. Тут не может быть и речи о химии или химикатах. Безусловно, запах имеет место быть, но веществ, которые могут потенциально угрожать здоровью либо самочувствию людей, в нем нет.

К сожалению, бытует миф, что неприятный запах равно нанесение вреда здоровью. В нашем случае это не так: мы постоянно проводим замеры, у нас в городе для этого стоит автономный измеритель воздуха, который ежесекундно делает пробы и отправляет в соответствующие органы. Все протоколы взятия проб воды, воздуха и грунта показывают, что у нас нет превышений норм. Наш завод ни разу не был привлечен за превышение каких-либо вредных частиц в воздухе.

Суть претензий к заводу простая: жители города в разных районах в разные периоды времени действительно чувствуют неприятный запах. Это вопрос ощущений и дискомфорта. И здесь две стороны медали. 35 лет люди понимали, что завод важен, что на нем работает более 500 человек, что это крупнейшее градообразующее предприятие. А с другой стороны, наверное, все-таки люди уже хотят лучшего качества жизни. Экономика развивается, ничто не стоит на месте, и жители Электрогорска начинают больше ценить свой комфорт.

Здесь я выступаю уже на их стороне, и поэтому принял решение поддержать ряд инициатив, которые позволят решить эту проблему. Как ни крути, любой бизнес должен работать по принципу помощи населению — не только платить зарплату, а приносить пользу городу.

— В ближайшее время на предприятии будет проведена модернизация. Ее цель — минимизировать запах, на который жалуются жители. Для этого нам необходимо сменить сырье и изменить технологию производства.

Как любой биологический, химический процесс — получить вещество (в данном случае спирт) можно несколькими путями: через брожение мелассы, зерна или даже картофеля. В случае брожения зерна запаха нет вообще в принципе, максимум как на хлебном заводе — запах легкой бражки. И процесс очистки стоков уже не такой сложный, как у нас, а представляет собой лишь выпаривание остатков до получения определенных брикетов. На выходе это простой пар, который можно также кондицировать и сливать в систему водоотведения.

— Безусловно, сроки есть. Мы составили дорожную карту по модернизации и направили в местную администрацию 14 декабря. Я полагаю, что от 6 до 18 месяцев заводу понадобится на полный переход на новый метод производства. Ориентировочно, стоимость необходимого оборудования оценивается в 350 млн рублей — это будут наши инвестиции в будущий комфорт горожан.

На период реорганизации и смены метода производства мы приняли решение о приостановке работы одного из цехов, который как раз занимался производством этанола. Он будет закрыт 15 февраля. Также вместе с переоборудованием завода пройдет и кадровая реорганизация.

— Производство спирта всегда имеет пристальное внимание от различных контролирующих органов и от администрации города присутствия самого предприятия. Мы бы не называли это проблемами, для нас это простая работа: показать, рассказать, пояснить, отчитаться. Мы ни разу не были приостановлены, у нас ни разу не было грубых нарушений, которые свидетельствовали, что завод работает с нарушениями. Кроме того, руководство предприятия всегда занимало проактивную позицию: приходило с предложением помощи городу и оказывало ее (для учебных учреждений, для проведения мероприятий, финансовую поддержку и так далее). Это наша корпоративная ответственность, про которую, видимо, мы не совсем громко и часто говорили до недавнего времени.

— Российское предпринимательство, безусловно, получает поддержку на самом верхнем уровне, и это в том числе причина, почему завод жив и работает столько лет. Но, к сожалению, в ряде случаев желание чиновников протокольно отработать федеральную повестку не учитывает интересов города, жителей и даже бизнеса. В регионах есть разные примеры поведения местных чиновников, это действительно часто влияет на работу предприятий на местах. 

Что касается поддержки, на эту тему я могу очень долго рассуждать, но я бы отметил два основных критерия, которые необходимы сейчас. Первый — это система финансирования создания и поддержки производств. Здесь необходимо работать больше с банками и с ЦБ над методом удлинения кредитных ресурсов. Сейчас стандартная схема кредитования бизнеса — возобновляемая кредитная линия по 6 месяцев, она не работает практически ни в каком бизнесе. По моему мнению, инвестиционные деньги нужно удлинять от 10 до 20 лет. Второй важный критерий — это, безусловно, сбыт. То, что мы производим, должно реализовываться в рамках поддержки импортозамещения и стимулироваться госконтрактами. «Ферейн» всегда откликается на просьбы Минпромторга и Минздрава о предоставления медицинской продукции для нужд СВО и помощи в перекрытии дефицита жизненно важных препаратов. Производство ряда таких препаратов для нас убыточно, тем не менее завод продолжает их отпускать на реализацию в целях поддержания необходимого количества лекарств в стране. Это хороший пример демонстрации нашей ответственности, и мы, как и все другие частные производства в стране, очень ценим поддержку и в нашу сторону.