архив

Кинг Кон

Вначале был насморк. Некто Фред Отт, простудившись, стал безудержно чихать. Знаменитый Томас Алва Эдисон запечатлел чиханье Отта с помощью своего очередного изобретения – кинетоскопа – на пленку, и в 1894 году родилась новая индустрия. Огромные толпы людей стояли в очереди к кинетоскопам, чтобы, заплатив цент, прильнуть на одну минуту к окуляру чудесного аппарата с движущимися картинками, на которых чихал смешного вида господин. Следом за этим роликом появились первый короткометражный фильм ужасов «В кабинете у зубного врача» и хит сезона 1895 года – «Девушки в Пуэрто-Рико развлекают солдат Дядюшки Сэма».

Эдисон тем временем продолжал совершенствовать изобретение. Новый аппарат назывался «витаскоп» и позволял проецировать движущиеся картинки на экран. 20 апреля 1896 года в нью-йоркском мюзик-холле Костера и Байэла состоялся первый киносеанс. Еще через пять лет на экраны вышел первый американский художественный фильм «Великое ограбление поезда». В 1903 году появился кинопрокат, а к 1907-му число прокатных фирм достигло сотни. Запахло очень большими деньгами, и Эдисон не мог упустить этого шанса. Совместно с американскими фирмами Biograph, Vitagraph и французскими Pathe и Melies, также владевшими патентами на кинооборудование, Эдисон создал трест Motion Picture Patent Company, который объявил о своем монопольном праве на производство фильмов. Прокатчиков трест обложил данью: они были обязаны платить за каждый фут фильма по десять центов независимо от достоинств картины.

В результате пышным цветом расцвело пиратство. Пионеры кинопроизводства и проката, не желая платить сумасшедшие деньги за патентованные камеры, проекторы и фильмы, пустились во все тяжкие: аппараты просто-напросто воровали со студий, а негативы копировали подпольно. Желая быть подальше от нанятых Эдисоном сыщиков кинопираты решили перебраться поближе к Мексике – чтобы в случае очередной облавы «успеть добежать до границы». Подходящее местечко для их студий нашлось в южной Калифорнии. Захолустный поселок назывался Голливуд.

И швец, и жнец, и на бильярде игрец

Гарри Кону в это время было 19 лет. Он родился 23 июля 1891 года в семье иммигрантов. Отец – Джозеф Кон, перебрался в США из Германии, а мать – Белла, из России. Джозеф Кон держал портновскую лавку в самом бандитском районе эмигрантского Манхэттена, и четыре его сына неминуемо пополнили бы собой ряды местных гангстеров, если бы не два обстоятельства: во-первых, Джозеф нещадно порол своих отпрысков даже за невинные детские проступки, а во-вторых, основными клиентами Кона-старшего были полицейские, для которых он шил униформу. Копов братья Коны боялись по-настоящему, поэтому были лишь «аффилированными» членами местной уличной банды. Тем не менее от гангстерского жаргона и соответствующих манер Гарри Кон не смог избавиться до конца жизни.

К огорчению Кона-старшего, только один из его сыновей – Макс окончил среднюю школу (и он же, по иронии судьбы, оказался единственным неудачником). Гарри бросил учебу в 14 лет и устроился хористом в местный «театр». С окончанием сезона Гарри остался без работы и последующие четыре года служил рассыльным в музыкальном издательстве, работал в магазине, торговавшем мехами, пел в дуэте «Эдвардс и Руби», а на лишний кусок хлеба с маслом зарабатывал игрой на бильярде.

Пионер клипмейкерства

Вокальные данные Кона, которых явно не хватало для профессиональной сцены, вполне устроили музыкальное издательство Waterson, Berlin & Snyder, где требовался раскрутчик песен. Напористый до нахальности, весьма симпатичный внешне и при этом умевший сносно петь, Кон скоро стал одним из самых удачливых раскрутчиков. По утрам он стучался с нотами в различные издательства, а ближе к вечеру обходил многочисленные кинотеатры и под аккомпанемент тапера бесплатно исполнял песни, пока в кинопроектор заряжали очередную бобину. Обойдя с десяток кинотеатров, Кон отправлялся в ночные клубы, пытаясь заинтересовать новой песней какого-нибудь известного исполнителя. Однажды ему крупно повезло: участницы знаменитого женского трио из клуба «Альгамбра» согласились купить у издательства несколько песен. Обрадованный Кон сообщил об этом своим боссам, но в назначенный день певицы не пришли, и ожидавшийся триумф обернулся катастрофой – Гарри опять выгнали с работы. Он был обижен до глубины души: «Если меня уволили из-за такой ерунды, то я больше ни на кого работать не стану. Сам буду боссом».

И Кон придумал то, что впоследствии назвали «музыкальным клипом». Ход его мыслей был довольно простым: если я «толкаю» песни в кинотеатрах, то почему бы не сопровождать их исполнение двигающимся изображением? И Гарри отправился продавать марш, сопроводив его кадрами бравых солдат, печатающих шаг на параде. Публика была в восторге. Владельцы кинотеатров стали наперебой зазывать к себе Кона, и тогда он решил брать за свои выступления деньги. Через своего брата Джека, который работал на киностудии Universal у Карла Леммле, Гарри удалось продать туда несколько «киновиньеток». Они имели огромный успех, и Леммле (который, кстати, приходился братьям Конам дядей) в 1918 году пригласил Гарри к себе в Голливуд личным секретарем.

«Нищий квартал»

К этому времени американский кинематограф превратился из младенца в стремительно растущего подростка. Началась битва киностудий-гигантов за 35 млн зрителей, еженедельно посещавших кинотеатры. Авантюристы более мелкого пошиба дрались за крошки, которые остались от большого пирога. Решил включиться в эту борьбу и старший брат Гарри – Джек Кон. Вместе со своим приятелем Джо Брандтом он в 1920 году ушел от дядюшки Леммле, чтобы самостоятельно реализовать гениальную, по его мнению, идею: снимать короткие фильмы о жизни звезд вне экрана. Вдвоем заниматься таким делом было трудно, и Джек пригласил участвовать в новом начинании Гарри. Так в Нью-Йорке возникла C.B.C. Film Sales Company. Сняв несколько успешных короткометражек из жизни звезд, партнеры резонно решили, что будет гораздо выгоднее вложить появившийся капитал в производство художественных фильмов.

Заработанные $30 тыс. C.B.C. потратили на три короткометражных водевиля. Когда заказанные в Голливуде ленты прибыли наконец в Нью-Йорк, то они оказались настолько дрянными, что их не удалось запустить в прокат. Как выяснилось, режиссер снял водевили за $2 тыс. каждый, прикарманив $24 тыс. Стало понятно, что кто-то из компаньонов должен постоянно находиться в Голливуде, чтобы контролировать кинопроизводство. Естественно, в Калифорнию отправили самого «крутого» – Гарри Кона. Прибыв в Голливуд, Гарри снял офис в «Нищем квартале» – так назывался участок Сансет-бульвара между Говер-стрит и Бичвуд-драйв, где размещались многочисленные киностудии, имевшие в своем штате, как правило, одного человека – продюсера. Чтобы сделать фильм, продюсер должен был последовательно решить несколько задач. Во-первых, раздобыть денег. С этой задачей Кон справился, показав три чудовищных водевиля президенту Bank of Italy Джаннини. Тому фильмы понравились, и банк ссудил C.B.C. $100 тыс. Далее продюсер писал «сценарий» – грубый набросок сюжета, арендовал кинокамеру, скупал за бесценок обрезки неиспользованных большими киностудиями пленок и начинал съемки. Излюбленным жанром был вестерн – во-первых, «актеров» можно было нанять в любой забегаловке за $7,5 в день, а во-вторых, рядышком с Голливудом была превосходная натура – огромная свиноферма, на месте которой впоследствии выросла киностудия Warner. Гарри стал снимать комедийные вестерны. Продав одну серию, он тут же вкладывал все вырученные деньги в производство следующей – в соответствии с разработанной братьями Конами простенькой, но изящной финансовой схемой: все расчеты в Голливуде они вели с банковского счета в Нью-Йорке, и наоборот. Пока чеки путешествовали по стране, братья крутили деньги по своему усмотрению, а к моменту, когда чек прибывал по адресу, картина была уже продана и на счете появлялись необходимые средства. Кроме того, братья одними из первых отказались от нью-йоркского рынка и стали «окучивать» провинцию, продавая региональным дистрибуторам право на прокат в определенных штатах. Благодаря этому первая же картина, сделанная за $20 тыс., принесла компании $125 тыс. и заказ еще на пять фильмов (в Нью-Йорке за этот же фильм монопольный прокатчик предлагал $65 тыс.).

Изобретенная Конами схема позволила компании к 1924 году скопить капитал, достаточный для съемок полнометражных фильмов. Но, прежде чем прорываться из «Нищего квартала» в элиту Голливуда, компании необходимо было сменить название, поскольку аббревиатура «C.B.C.» у американцев устойчиво ассоциировалась с фирмой, производившей консервированную говядину с капустой – Corned Beef and Cabbages. Воспользовавшись безобидной процедурой перерегистрации, Гарри Кон отодвинул на второй план своих партнеров и стал главным боссом вновь организованной Columbia Pictures. На гербе кинокомпании отныне красовались гордые слова Gem of the Ocean – «Океанская жемчужина», которые вскоре голливудские острословы перефразировали в Germ of the Ocean – «Океанская плесень». Поводов для этого у них было предостаточно, ибо методы, при помощи которых правил своей империей Гарри Кон, порой не укладывались в сознании цивилизованного человека.

«Если вы хотите ненавидеть Кона – становитесь в очередь»

Автор этой фразы, знаменитейшая голливудская журналистка Гедда Хоппер, называла Кона «сволочью и садистом», чем Кон только гордился. «Я не болею язвой желудка, – любил говаривать он. – От меня болеют другие». «Ему нравится быть самым большим жуком в навозной куче», – отозвался о Коне режиссер Элиа Казан.

Став во главе кинокомпании, Гарри Кон третировал своих сотрудников на протяжении сорока с лишним лет. Во всех павильонах были установлены подслушивающие устройства, целая армия доносчиков докладывала боссу, кто из сотрудников опоздал на службу хотя бы на минуту. В комнате, где Кон принимал посетителей, к стульям для гостей был подведен электрический ток, и Гарри развлекался, время от времени включая спрятанный под крышкой стола рубильник. На стене в кабинете Кона висел график «критических дней» всех актрис: босс был уверен, что в это время актрисы играют плохо, а то, что этим он унижает людей, его не волновало – считал актеров пустым местом. Представляя на пресс-конференциях готовящиеся к выпуску фильмы, Кон выражался примерно так («примерно» – потому что традиции русского языка заставляют нас заменить некоторые слова на эвфемизмы): «Главного героя играет вот этот хрен, а главную героиню – вот эта сука». Вскоре чудовищная репутация Кона привела к тому, что многие актеры отказывались от ролей в фильмах Columbia, даже не читая сценария. Когда однажды агент Кона все-таки уговорил актера прийти на собеседование, тот после встречи с Коном сказал: «А вы, оказывается, не такой мерзавец, как мне говорили». «Просто ты на меня еще не работал», – ответил Кон.

Действительно, Кон всячески обхаживал актера или актрису, чтобы заполучить их к себе. «Я готов целовать ноги таланта», – не раз заявлял он. Но как только актеры, сценаристы, режиссеры оказывались в его подчинении, начиналась «шоковая терапия». Лишь те, кто оказывался таким же крутым, как босс, добивались уважения Кона. Остальных он беспощадно ровнял с землей. Так случилось с одной старлеткой, которой Кон предложил контракт на $175 тыс., если она родит ему сына (первая жена Кона страдала бесплодием), или на $125 тыс., если будет девочка. При этом он поставил перед женщиной условие – она никогда не будет видеться с ребенком. Отказавшуюся пойти на это актрису Кон уволил.

«Это случилось однажды ночью»

Columbia Pictures в 20-е годы была настоящим конвейером по производству фильмов категории B. Каждую пятницу студия выбрасывала очередной фильм про очередную блондинистую красотку или мужественного ковбоя. Это была принципиальная установка Кона. Картин класса А выпускалось от силы две в год. Причем к каждой из них Кон «пристегивал» в пакет нераспроданные второсортные фильмы, избегая, таким образом, каких бы то ни было убытков. Свои критерии оценки фильмов Кон со свойственной ему вульгарностью как-то раз сформулировал так: «Если у меня во время просмотра зад ерзает по стулу – фильм плохой, если нет – картина отличная». Присутствовавший при этом сценарист Герман Манкиевич позволил себе остроту: «Бедный Кон! Круглый год страдать таким зудом...» И был немедленно уволен.

Но в душе Кон понимал, что на B-фильмах в ряды китов не прорваться – а это была его заветная мечта. Чтобы делать классные фильмы, нужны были настоящие звезды, а позволить себе держать их в штате не слишком богатая Columbia не могла. И тогда Кон первым в Голливуде сделал ставку на сценаристов. В 1928 году он пригласил на студию Фрэнка Капру. Первый разговор, как обычно, начался с «наката». «Говорят, твой последний фильм провалился?» – начал Кон. Но у Капры оказались крепкие нервы: «Какой именно фильм вы имеете в виду?» «Последний», – повторил Кон, который понятия не имел о творчестве Капры. «Сукин сын! – заорал Капра. – Ты против кого блефуешь?» Кон молча пожал Капре руку, согласился на все его условия и никогда не лез к нему со своими замечаниями, что было большой редкостью.

Только-только Columbia стала набирать обороты, как случились две беды. Во-первых, закончилась эра немого кино. Звуковое оборудование стоило сумасшедших денег, которых у Кона не было. Оставалось или уходить из кинобизнеса, или... Или опять заняться пиратством. Кон решил действовать без затей и просто похитил грузовик с оборудованием, предназначенным для Pathe, заплатив водителю за молчание $500. Вторая беда была гораздо серьезнее – в стране началась Великая депрессия, которая очень больно ударила по многим студиям. Но только не по Columbia Pictures. Одиозный Кон первым понял, что нужно пребывающим в отчаянии согражданам. Он изобрел новый жанр, который в киноведении называется screwball comedy (очень приблизительный русский аналог – «эксцентричная комедия»). Фильм, который студия решила выпустить в 1934 году, назывался «Это случилось однажды ночью». Снимал его Капра.

Собственных звезд у студии по-прежнему не было. Арендовать их у других студий тоже не удалось. Тогда Кон сам назначил на главную женскую роль малоизвестную актрису Клодетт Кольберт, а на главную мужскую – актера, которого сначала забраковали Warner Brothers («У него слишком большие уши. И вообще он похож на обезьяну»), а затем MGM. Звали его Кларк Гейбл. Все предрекали Кону провал, но фильм имел оглушительный успех (у всех, кроме производителей мужского нижнего белья: в одном из эпизодов фильма Кларк Гейбл снял рубашку, под которой не оказалось майки, из-за чего объем продаж мужских маек упал в Америке на 40%), завоевав «большую пятерку» «Оскаров» (за лучшую картину, режиссуру, главную мужскую и главную женскую роли и за сценарий). Подобного успеха добивались впоследствии лишь две картины – «Полет над гнездом кукушки» (1974) и «Молчание ягнят» (1992). За одну ночь Columbia вошла в число грандов американского кино.

А Кон, верный себе, в 1938 году присвоил авторство очередного фильма Капры и навсегда потерял талантливейшего сценариста и режиссера.

Старость монстру не помеха

Из-за своего чудовищного самодурства Кон в разное время упустил возможность взять в штат Columbia Мэрилин Монро, Бетт Дэвис, Джона Уэйна и Элвиса Пресли. Тем не менее именно он открыл Риту Хэйуорт и Ким Новак, каждая из которых становилась секс-символом Америки. Он продолжал снимать весьма средние картины, но именно Columbia выпустила фильмы, которые стали классикой мирового кино: «Вся королевская рать», «Отсюда в вечность» и «Мост через реку Квай». Он старел, но продолжал третировать всех своих звезд, пока одна из них, уже упоминавшаяся Ким Новак, сама о том не подозревая, нанесла Кону ответный удар, заведя роман с актером Сэмом Дэвисом. Казалось бы, ничего из ряда вон выходящего – очередное увлечение звезды. Но был один маленький нюанс: Дэвис был негром.

И именно этот нюанс стал причиной первого инфаркта Кона. Он, конечно, сделал все, чтобы расстроить этот роман, пригрозив Дэвису увольнением, если тот немедленно не женится на другой. Дэвису пришлось подчиниться. Однако здоровье Кона оказалось подорванным. К тому же, подражая своему кумиру – Муссолини, он отказывался принимать лекарства. Еще один инфаркт настиг его в самолете. Личный врач просил немедленно совершить вынужденную посадку, но Кон велел пилоту кружить над аэродромом до тех пор, пока не будет обеспечены условия для того, чтобы никто не узнал о случившемся: «Если о моем инфаркте узнают, наши акции упадут в цене».

Третьего инфаркта Кон пережить не смог. Он умер 27 февраля 1958 года. Хоронить его пришла самая большая толпа за всю историю Голливуда. Узнав об этом, телеведущий Рэд Скелтон ядовито заметил: «Значит, правду говорят – предложи людям то, что им нравится, и они придут на это смотреть». А раввин, которого попросили сказать о покойном что-нибудь хорошее, на минуту задумавшись, сказал: «Он мертв». Но точнее всех откликнулась на смерть Кона одна из лос-анджелесских газет: «Покойный был пиратом, мерзавцем и садистом. Но он очень любил кино».