Китайский синдром
Главными союзниками китайцев в их наступлении на российский рынок в начале 1990-х были несовершенство российского таможенного законодательства, алчность чиновников и слабость местных компаний. Дальнейшее наступление может захлебнуться не потому, что чиновники перестают брать взятки, а оттого, что «здоровье» китайского дракона дает сбой.
Россияне побаиваются Китая. В августе 2002 года МВД России сделало заявление, что количество незаконных мигрантов из Китая, находящихся на территории Российской Федерации, составляет около 700 000 человек, а в некоторых районах Дальнего Востока китайцев проживает уже в 1,5 – 2 раза больше, чем коренного населения. Через год в российских СМИ были опубликованы новые данные, по которым число китайских мигрантов выросло до 1,5 млн человек.
Пика истерия достигла в 2003-м, когда авторы одной столичной газеты заявили, что в России уже проживает 3,26 млн китайцев. «Гонка вооружений» закончилась после опубликования результатов переписи. Выяснилось, что в России постоянно проживает всего … 35 000 этнических китайцев, из них 30 000 – граждане КНР (для сравнения, в Китае постоянно проживает около 20 000 русских, в том числе 5000 – граждане России).
После анализа и проверки фактических данных по пересечению границы в обоих направлениях прибавилось ясности с количеством временных мигрантов. За последние пять лет в России никогда не было единовременно более 300 000 китайцев, и такая численность вполне соответствует исторической традиции. Например, с 1900-го по 1910 год количество китайцев, ежегодно въезжавших на территорию Дальнего Востока для сезонных работ, колебалось в пределах 75 000 – 200 000 человек, а число постоянно проживавших составляло около 150 000 человек (около 12% жителей региона).
Впрочем, мифов о китайском наступлении на Россию много, и демографией они не исчерпываются.
Шелковые крылья
Другой, не менее распространенный миф касается экономической экспансии Китая. Для его обоснования обычно используется логическая связка: дешевая рабочая сила – низкие издержки – экспорт по демпинговым ценам – удушение конкурентов. Однако если проанализировать, чем и как торгуют китайцы в России, то можно убедиться, что их «аппетит» ограничен конкретными секторами: – львиную долю (60%) поставок занимают текстиль, одежда, обувь и электроника. Правда, «заходили» они на эти отраслевые рынки по-разному.
Историю прихода китайцев на российский текстильный рынок президент альянса «Русский текстиль» Константин Волков вспоминает с тревогой: «Китайские поставщики с начала 1990-х вели себя весьма агрессивно. Относительно низкие цены, подделки под чужие бренды, большие объемы поставок – вот излюбленные приемы китайских производителей при проникновении в другие страны. Китай имел не самый лучший имидж, и подобная тактика была едва ли не единственно возможным способом закрепиться на новых территориях». В значительной степени подобный стиль ведения дел был продиктован тем обстоятельством, что сам китайский бизнес в то время еще проходил период «первичного накопления капитала». Хотя китайские реформы начались в 1978 году, развивались они далеко не так стремительно, как в России, и начало 1990-х в Поднебесной – это еще эпоха мелких артелей и небольших фабрик, экономивших на всем, включая качество продукции и ее брендинг.
Российская легкая промышленность находилась в тот период в глубоком кризисе. К тому же только что вышедшие из-под опеки государства российские швейники и обувщики не имели опыта маркетинговых войн. Неудивительно, что около 80% массового одежного и обувного рынка российские компании отдали иностранцам, прежде всего китайцам. Конкуренцию китайским компаниям составляли производители из Турции и Вьетнама.
Во второй половине 1990-х ситуация изменилась. В России появились компании, занявшиеся производством и продажей одежды. Некоторые из них стали сознательно уходить от лобовой конкуренции с китайцами, избрав для себя сектор middleend. Такую тактику, в частности, успешно освоили Vassa, «Панинтер», «Гота», производящие основной объем продукции на российских фабриках. На верхнем ценовом этаже поселились европейские производители одежды, которые начали приходить в Россию еще до кризиса 1998 года. Финансовый кризис приостановил проникновение дорогих брендов на российскую территорию, но ненадолго. В начале 2000-х годов этот процесс возобновился: в Москве открыли свои бутики BoscodiCiliegi, Mercuri, Mexx и другие.
Сектор lowend по-прежнему принадлежит китайским производителям. При этом один из владельцев текстильного бизнеса объяснил их ценовую политику так: «Китайские вещи на российском рынке стоят дешево в основном не потому, что тамошние рабочие получают низкие зарплаты, а потому, что российские таможенники получают большие взятки». Мнение предпринимателя подтверждается данными Госкомстата: в секторе легкой промышленности доля контрабандного товара составила в 2004 году 70% общего оборота розничной торговли.
Начальник отдела легкой промышленности Минпромэнерго РФ Сергей Шумилин считает контрабанду главной угрозой российским производителям. По его мнению, контрабанда тормозит приток инвестиций в отрасль: «Ни один нормальный инвестор не вложит деньги в проект, если видит что 60% рынка – это неизвестный товар, с которым непонятно как конкурировать».
Генеральный директор корпорации «Глория Джинс» Владимир Мельников настроен в отношении китайских конкурентов оптимистично. Он считает, что китайцы представляют угрозу только для тех российских предпринимателей, чьи самодовольство и косность мешают повышать эффективность собственного производства. При этом Мельников солидарен с коллегами в том, что проблему контрабанды нужно решать как можно быстрее.
Жесткая позиция бизнесменов станет намного более понятной, если учесть динамичное развитие этого сектора рынка. Сейчас темпы его роста превышают 25% в год. По оценкам Информационного портала легкой промышленности, емкость рынка одежды оценивается в $23 – 25 млрд. Из них объем среднего ценового сегмента составляет порядка $12 –13 млрд, премиум-сектора – $2,5 – 3 млрд, остальное приходится на массовый сегмент, 80% которого уже контролируют иностранные поставщики. Однако сдавать без боя более высокие рыночные ниши российские производители наверняка не намерены.
АНОНС
В секторе одежды и обуви китайцы держат низкие цены, потому что им помогают в этом российские таможенники
КОНЕЦ АНОНСА
72 часа на раздумья
Еще один сектор, который китайские производители взяли без боя в начале 1990-х – бытовая электроника. В этот период российские «челноки» и члены китайской диаспоры начали завозить в страну безымянную продукцию «потогонок» (безымянных фабрик, где рабочие трудятся за гроши) южных провинций КНР. Бывшие советские заводы по производству электроники оказались в том же положении, что и бывшие советские швейные фабрики – ни денег, ни технологий, ни маркетингового опыта. Продукция российских производителей вызывала у покупателей стойкую неприязнь, а товары европейского или японского производства в то время могли себе позволить немногие. В результате массовый рынок (его объем в 1990 году оценивался в размере $1 млрд) стал заполняться «черным» и «серым» импортом из Китая.
В середине 1990-х интерес к дешевому китайскому ширпотребу начал снижаться. Потребительские стандарты россиян выросли, надпись MadeinChina стала отпугивать представителей зарождающегося среднего класса. За высший и средний ценовые сегменты начали бороться между собой Philips, Sony, Panasonic, Samsung, LG и другие известные производители из стран ЕС, Японии и Южной Кореи. При этом дистрибуторы не особенно афишировали тот факт, что многие мировые производители hi-tech давно уже снижают издержки, переводя производственные подразделения в КНР или размещая заказы на китайских предприятиях.
«Безымянные китайцы» оставались в низшем ценовом сегменте, однако с конца 1990-х годов в этот сектор начали проникать и российские производители, которые стали продавать технику, произведенную в Китае и других странах Восточной Азии под собственными, зарегистрированными в Европе марками – такими, как Vitek, Vigor, Scarlett и др.
«Многие ошибочно полагают, что Китай привлекает иностранных вендоров и завоевывает товарные рынки лишь благодаря дешевой рабочей силе. Это не совсем верно, – считает Евгений Колесов, директор компании DragonConsult (город Гуанчжоу), которая занимается консалтингом по вопросам ведения бизнеса на территории КНР. – Китайские производители сейчас снижают издержки за счет новых технологий и современного оборудования. Они, например, способны за 72 часа воспроизвести идентичную копию иностранного товара, снизив на 50% его себестоимость».
Китайские предприятия очень заинтересованы в иностранных заказах – это открывает им возможность получить налоговые льготы для экспортеров. Такие льготы увеличивают прибыль на 9 – 16%, а также позволяют получать дополнительные квоты на электроэнергию, без которых предприятие может работать лишь на две трети мощности. Эти факторы делают китайцев весьма гибкими партнерами на переговорах с иностранцами.
Следующую группу китайских игроков на российском рынке бытовой техники и электроники сформировали производители, которые продвигают на мировой рынок продукцию под собственными брендами – например, BBK, Sinco, Haier, TCL. «Отсутствие собственных узнаваемых брендов считается серьезной проблемой китайской экономики, – рассказывает торговый представитель Российской Федерации в КНР Сергей Цыплаков. – В настоящее время крупнейшие производители активно занимаются разработкой собственных брендов, но в общем объеме экспорта бытовой техники в Россию эта доля очень незначительна – менее 10%». Тем не менее в некоторых секторах рынка они занимают довольно сильные позиции – так, китайская компания BBK является одним из лидеров рынка DVD-плееров.
Сегодня российский рынок потребительской электроники, объем которого, по оценкам маркетинговой компании «ГФК-Русь», в прошлом году достиг $9 млрд (а с учетом доли персональных компьютеров – $15 млрд), служит в основном полем битвы между китайскими производителями, выпускающими технику под брендами «различной национальной окраски». Российские заводы либо собирают технику из импортных комплектующих под собственными брендами (Polar и др.), либо занимаются отверточной сборкой продукции мировых компаний. На отечественных предприятиях собирается 70% всех продаваемых в стране телевизоров, среди которых есть даже техника под китайским брендом TCL.
Электронные комплектующие в РФ облагаются более низкими импортными пошлинами, чем готовая техника. Благодаря этому мировые производители снижают издержки на 10 – 15%, а отечественная радиоэлектронная индустрия поддерживает себя на плаву. Ужесточение таможенного контроля в 2004 году привело к тому, что в первом квартале 2005 года выпуск телевизоров в РФ вырос на 40,7%. Однако при этом возникает новая угроза для отечественных производств – иностранные компании, которые не всегда остаются удовлетворены качеством российской сборки. В этих условиях они могут последовать примеру южнокорейской LG, в прошлом месяце заложившей строительство собственного завода в Подмосковье.
АНОНС
Пока в начале 1990-х российская промышленность выходила из кризиса, китайцы заполонили рынок дешевой электроникой
Российская прописка
В качестве характерного примера китайской экспансии на российском рынке электронного оборудования можно привести ситуацию в секторе телекоммуникационного оборудования. В Советском Союзе так и не научились производить качественные телефонные станции, почти все городские АТС в России – импортного производства. В советские времена научный и промышленный потенциал связистов сосредоточивался на обслуживании потребностей Министерства обороны и других силовых ведомств. В закрытых НИИ разрабатывались технологии и мобильной связи, и широкополосной передачи данных. Но эти разработки так и остались у военных, не получив доступа к массовому потребителю. Когда же в 1991 году произошло открытие российского рынка, то отечественные производители не смогли предложить операторам связи конкурентоспособного оборудования.
Попытки защитить отечественного производителя привели к тому, что зарубежные компании открыли в нашей стране свои «цеха» по сборке в обмен на статус российского производителя. Словенская IskraTel, американская LucentTechnologies, японская NEC и многие другие фирмы нашли здесь партнеров, получив «российскую прописку».
Таким же путем пошел и китайский производитель Huawei, открывший в 1997 году в Уфе собственное «отверточное производство». Китайцам было нелегко входить на рынок, поскольку оборудование Huawei в первую очередь конкурирует с продукцией таких зарубежных компаний, как Siemens, Alcatel и NortelNetworks, довольно искушенных в тонкостях крупных продажах оборудования.
В конце 1990-х годов оператор «Ростелеком» попытался перейти на закупку оборудования и кабельных систем отечественного производства, однако фактически это были закупки через совместные предприятия. Например, через экспериментальный завод Академии наук, созданный совместно с NEC. Именно с продукцией подобных совместных предприятий прежде всего и конкурирует оборудование Huawei и ZTE. В любом случае телекоммуникационные «платформы» импортируются в Россию, а здесь они собираются в готовое оборудование. И китайцы в этом направлении начинают теснить других производителей – немцев, французов, японцев, американцев. В последние годы китайцы начали пробовать силы в абсолютно новом для себя секторе тяжелого машиностроения. На протяжении многих лет именно Россия была одним из крупнейших поставщиков машиностроительной продукции в Китай. В 1950 – 1960-х годах крупнейшая российская инжиниринговая компания «Технопромэкпорт» участвовала в сооружении 5 ГЭС и 15 ТЭС Китае. Помимо проведения проектных и строительных работ контракты включали и поставку оборудования для энергостанций, которого Китай тогда не производил. После потепления советско-китайских отношений в конце 1990-х, было заключено еще пять контрактов на строительство ТЭС. Однако с тех пор положение дел сильно изменилось. «Теперь китайцы производят для себя почти все оборудование (в последнее десятилетие они активно покупали технологии у западных компаний, в частности Alstom – Прим. «Ко») и монтируют его тоже сами. Боюсь, что если российские власти не будут поддерживать новые разработки, то «Технопромэкспорту» скоро придется предлагать заказчикам китайское оборудование, потому что оно дешевле нашего, а по качеству скоро не будет уступать отечественному. Пока на тендерах, даже если российское оборудование на 10 – 15% дороже китайского, выбирают наше – более надежное. Но эта ситуация может в ближайшее время измениться», – считает гендиректор «Технопромэкcпорта» Сергей Моложавый.
Болезни дракона
Иными словами, наиболее яркие примеры китайской экономической экспансии в России имеют не китайские, а российские истоки. Главным условием «блицкрига» китайских пуховиков стали не столько их сверхнизкая цена (и, заметим, отнюдь не их высокое качество), сколько дыры в российском таможенном законодательстве. Захват рынка бытовой электроники и отчасти телекоммуникационного оборудования был в основном предопределен вопиющей неконкурентоспособностью российских промышленников. В начале 1990-х китайские производители отвоевали ровно столько пространства, сколько им позволили отвоевать алчные российские чиновники и слабые отечественные компании.
Самый главный вопрос сегодня – каков «запас прочности» у китайского дракона? Могут ли китайцы повторить сценарий, опробованный в секторах одежды и электроники, в какой-нибудь иной российской отрасли? Полностью исключать такую возможность нельзя. По мере абсолютизации власти в России пропорционально растет и степень ее коррумпированности. Следовательно, вероятность принятия персонально выгодных и вредных в масштабе национальной экономики решений пока увеличивается. Однако не факт, что даже если такая ситуация возникнет, у Китая будет возможность ею воспользоваться.
Всякое «экономическое чудо» по своей природе кратковременно, и Китай в этом смысле не исключение. Главная сила экспортного потенциала КНР заключается отнюдь не в низкой стоимости труда, не в многочисленном трудолюбивом населении, а в проведении весьма специфической валютной политики. При официальном курсе 8,28 юаня за доллар соотношение покупательной способности китайских и американских денег реально составляет лишь 2 юаня за доллар. То есть китаец может дома на юани купить в три раза больше товаров, чем на ту же сумму, конвертированную в американские доллары, в США. В результате экспорт китайских товаров на мировой рынок имеет трехкратный запас прочности. Финансируется эта модель с помощью поддержания дефицита бюджета на весьма высоком уровне – 12%. В иных странах подобный дефицит вскоре привел бы к галопирующей инфляции, однако в Китае галопа нет. Из-за избытка складских запасов цены на многие ключевые потребительские товары сохраняют стабильность, а на вышедшие из моды или морально устаревшие изделия вынужденно снижаются. Провоцируемая бюджетом инфляция гасится дефляционным эффектом из-за жесткой конкуренции на внутреннем рынке.
В результате одновременно растут и реальные доходы населения, и темпы экономического роста. Дефицит государственного бюджета Пекин компенсирует за счет внешних заимствований (они также планово наращиваются примерно на 15% в год), которые страхуются превышением экспорта над импортом, и перекрывает внешний долг (на конец 2004-го он равен $228,6 млрд) наращиванием валютных резервов ($609,9 млрд). Получается любопытная картина: экономика КНР растет, а финансовые риски китайское правительство перекладывает со своих плеч на плечи мировой финансовой системы. Однако у этой «машины чудес» есть серьезные внутренние проблемы.
Больше всего неприятностей ждет Китай в связи с обстоятельством, которое ныне считается его главным преимуществом. Китайские экономисты уже заметили острый дисбаланс на рынке труда в КНР. Несмотря на то что 55 млн китайцев – официально зарегистрированные безработные, в промышленно развитых районах прибрежного Китая и на юге страны начинает ощущаться дефицит рабочей силы. Ставки оплаты труда и условия жизни в промышленных центрах перестали устраивать китайских «рабочих из крестьян». Рост доходов в сельском хозяйстве привел к тому, что многие бывшие крестьяне начали возвращаться в свои деревни. Оставшиеся все чаще прибегают к забастовкам и другим формам давления на работодателей. Если издержки китайских производителей возрастут, иностранные инвесторы неизбежно начнут искать регион подешевле.
Дисбаланс на рынке труда дополняется ухудшением демографической ситуации. Планирование рождаемости, введенное в 1970-х годах, помогло предотвратить демографический взрыв, но при этом спровоцировало стремительное старение населения и нарушение гендерного баланса. К середине XXI века численность жителей КНР старше 60 лет может превысить 400 млн человек, а из-за нежелания китайцев иметь дочь в качестве единственного ребенка мужчин окажется на 40 млн больше, чем женщин.
Нарастает в китайском обществе и социальная напряженность. Фактически страна оказалась расколотой на три очень отличающиеся друг от друга зоны – юго-восточное капиталистическое побережье, внутренние районы, живущие в рамках плановой системы, и нищие окраины, откуда народ бежит на заработки либо на побережье, либо на российский Дальний Восток. Разница между доходами населения названных зон имеет тенденцию к росту. Никакого внятного способа решить эту быстро зреющую проблему Пекин пока не нашел, что повышает шансы на рост политической нестабильности страны.
Возможным поводом для негативного развития этого сценария может стать, например, крах национальной банковской системы, уже стоящей на грани коллективного банкротства. В активах китайских банков более $500 млрд (30% национального ВВП) составляет сумма невозвратной кредиторской задолженности. Для сравнения, в России этот показатель, по самым пессимистичным оценкам, не выше 1% ВВП. С точки зрения международных стандартов банковской отчетности в КНР нет ни одного кредитоспособного банка. В случае даже незначительного сокращения доверия к Китаю его финансовая система может мгновенно рухнуть под такой тяжестью.
Еще одно испытание Китаю предстоит пройти в 2007 году, когда он будет обязан унифицировать налоги для местных предприятий и компаний с иностранным участием, что наверняка серьезно снизит инвестиционную привлекательность страны. До сих пор национальные компании облагаются по ставке, более чем в два раза превышающей налоги на предприятия с долей иностранного капитала. С 2007 года им придется платить 33% вместо 15%, что может привести к резкому сокращению потока иностранных инвестиций.
Наконец, Китай крайне зависим от конъюнктуры на мировом рынке энергоносителей. Сегодня страна добывает ежегодно до 170 млн тонн нефти и 83 млн тонн импортирует. Рост энергопотребления, связанный с промышленным развитием, может быть удовлетворен только за счет экспорта, что провоцирует повышение цен. Так прошлогодний нефтяной кризис часто связывают с ростом на 20% энергопотребления в КНР. В результате китайцы запомнили 2004-й как «год электрического голода». Нарастает также дефицит других видов первичного сырья – железной руды, древесины и даже питьевой воды. Счастливо избегнуть всех этих рисков и сохранить прежний напор внешнеэкономической экспансии – задача в высшей степени сложная. Может быть, и невозможная.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
