Крабь накрабленное: легенда 90-х теряет остатки квот на вылов

Взыскать с крабового короля Приморья Олега Кана 358,7 млрд рублей за ущерб водным биоресурсам едва ли получится: все доступные российской Фемиде активы этого неочевидного мертвеца оцениваются в 21 млрд рублей. Но астрономический иск Генпрокуратуры к Кану, удовлетворенный судом, отнимает у бизнесмена нечто куда более ценное — остатки квот на добычу краба. Скорее всего, их получат компании зятя Геннадия Тимченко Глеба Франка. На этом шестилетний передел крабового бизнеса в Приморье можно будет считать завершенным. 

22 марта Арбитражный суд Приморского края удовлетворил иск Генеральной прокуратуры к бизнесмену Олегу Кану, который с 90-х годов фактически монополизировал добычу краба в Охотском море и заслужил славу крабового короля Дальнего Востока. Его обвиняют в причинении ущерба водным биоресурсам на 358,7 млрд рублей, нарушении запрета добычи краба иностранцами, контрабанде трех тысяч тонн живого краба, уклонении от уплаты налогов и таможенных платежей, в создании и руководстве преступным сообществом.

Иск, поданный непосредственно к Кану, его бизнес-партнеру Дмитрию Пашову и промысловым компаниям «Монерон», «Прибой-Т», «Курильский универсальный комплекс» и пр., примечателен не только размером. Он знаменует собой сразу два масштабных процесса — «военную» национализацию активов бизнесменов, живущих за пределами РФ, и передел морских промыслов на Дальнем Востоке, начавшийся в 2018 году с уголовных дел против того же Кана.

Сам Олег Кан для очественной Фемиды недосягаем: с 2018-го бизнесмен жил в Южной Корее. Более того, в суде представители Кана заявили, что предпринимателя уже нет в живых — якобы в прошлом году он умер, причем уже не в Корее, а в Лондоне. В Генпрокуратуре назвали это заявление инсценировкой, а возражение защиты, что корейский вид на жительство Олега Кана не делает промысловые компании, которыми он к тому же официально не владел, иностранными, суд не принял.

Но все это, в сущности, неважно. Важно то, что у сына и партнеров Кана суд конфисковал доли в промысловых компаниях, имеющих квоты на добычу 9 тысяч тонн краба, и признал договор о закреплении квот за этими компаниями ничтожным. Это были остатки квот, закрепленных за дальневосточными промысловиками по «историческому» принципу (кто раньше начал ловить, у того и приоритет). Четверть века он был юридической базой могущества старожилов местного рынка. Но с 2018 года квоты на вылов стали продаваться на аукционах.

Реформа, которую поддержали глава Росрыболовства, сын бывшего спарринг-партнера Владимира Путина Илья Шестаков и министр сельского хозяйства, сын секретаря Совбеза Дмитрий Патрушев, совпала с началом уголовного и медийного преследования Олега Кана и с постепенным переходом квот на вылов биоресурсов Дальнего Востока к структурам Русской рыбопромышленной компании Глеба Франка, сына бывшего главы Минтранса Сергея Франка и зятя миллиардера Геннадия Тимченко.

Бегство от уголовного дела

В 2019 году в интервью «Ведомостям» Олег Кан заявлял, что Франк, с которым он встречался за границей десять раз, хотел купить его краболовные фирмы за $150 млн. Но, поскольку компании с квотами на вылов 19 тысяч тонн краба приносили ему и его партнерам более 10 млрд рублей чистой прибыли в год, Кан отказался.

В 2018 году против него началась медиакампания. Федеральные телеканалы обвиняли его в причастности к убийству конкурента Валерия Пхиденко и называли главой «крабовой мафии». Кан сообщил Франку, что согласен продать промыслы, но тот ответил, что уже поздно. После этого Кан уехал в Японию, где узнал, что против него в России возбуждено уголовное дело.

Пытаясь защитить бизнес, Олег Кан в 2019 году уговорил стать совладельцами своих основных компаний, «Монерон» и КУК, персон, имеющих, как ему казалось, доступ в высшие сферы власти, — Ксению Собчак и бывшего топ-менеджера Роснефти и А1 Игоря Соглаева. Но в начале 2020 года, когда стороны вышли на сделку, Следком и суд Южно-Сахалинска арестовали активы обеих компаний в рамках уголовного дела против Кана.

Комментируя эту историю, представители компаний семьи Франка — Тимченко признавали, что интерес к бизнесу Кана у них был, но после уголовного дела против бизнесмена его активы больше неинтересны. Кроме того, их ценностью являются «исторические» квоты на вылов, а их заменяют аукционами.

Тем не менее стоимость остаточных квот «Монерона» и КУК на 9 тысяч тонн краба участники рынка оценивали более чем в 100 млн долларов. Это позволяло компаниям, подконтрольным сыну Олега Кана Александру и его партнерам, ловить краба и получать прибыль до 2024 года. Теперь, после решения суда, бизнес крабового короля будет остановлен окончательно, а объемы вылова, возможно, перейдут фирмам Франка.

Для государства РРПК, «Русский краб» и другие компании Глеба Франка объективно более выгодные партнеры хотя бы потому, что в обмен на квоты они взяли на себя обязательство заложить на российских верфях новый траловый флот. Дальневосточные рыбопромышленники на такие жертвы не шли: их компании десятилетиями ловили рыбу на списанных японских и корейских судах, которые гибли во время штормов. Уже будучи в эмиграции, Олег Кан заявлял, что тоже мог бы инвестировать в строительство судов, но, видимо, этот сигнал не услышали.