Кружева-тесемки
Такое впечатление, что все в карьере модного дизайнера Дарьи Разумихиной происходило случайно. Во всяком случае, она сама так рассказывает. Ничего не предвещало того, что выпускница МГУ, кандидат филологических наук, журналист Разумихина станет модельером, чья одежда продается в дорогих магазинах Англии, Японии, Италии и США. Разве что рисовать любила.
Судите сами: с 1986 по 1991 год Дарья работала на французское и испанское телевидение, потом четыре года трудилась в московском корпункте французской газеты Liberation. Собственно, она была не журналистом, а ассистентом журналиста – переводила, организовывала, договаривалась, объясняла местную специфику. И все бы ничего, но тут развалился Союз, появились «горячие точки», и Дарье пришлось мотаться по стране. Поездки в Карабах и Чечню ей не понравились, карьера военного журналиста не прельщала. Развал Союза стал случайностью номер один – и одновременно первым шажком из мира СМИ в мир моды.
Потом Дарья вышла замуж за корреспондента британской газеты Daily Telegraph, и в 1994-м, когда у обоих закончились контракты, супружеская пара уехала в Лондон. Это была случайность номер два.
С языком особых проблем не было – английский, говорит она, выучился сам собой. Надо было что-то делать. «Я впервые в жизни оказалась без работы, и у меня возникла мысль научиться тому, чего я всегда хотела, – говорит Разумихина. – Тогда я спросила, где тут самое лучшее заведение, где учат дизайну. Мне сказали, что это колледж Сент-Мартинс». Дарья провела там четыре года.
А на родине ее дожидалась случайность номер три. «Мы приехали в начале августа 1998 года. И если до дефолта у меня еще были мысли вернуться в СМИ, то после августа-98 их и след простыл, потому что все остались без работы. Значит, пути назад действительно не было», – вспоминает она.
Потом случайности пошли сплошной чередой. В сентябре 1998-го журнал мод Vogue опубликовал статью про трех русских студентов Сент-Мартинса – и про Дарью в том числе. Начались звонки, расспросы про колледж. «А одна девушка позвонила и сказала: если будешь делать коллекцию, то имей в виду – у меня есть швеи». С этими швеями Дарья и сделала коллекцию из 60 предметов, которую в январе 99-го показала на публике. Тоже совершенно случайно. «Был такой «Аукционный дом» – сейчас его нет в природе. Главный аукционер был знакомым отца моей подружки. И он мне выделил помещение – за ящик шампанского. Я сама разослала пресс-релиз по всем журналам – что я, пресс-релиз не напишу? Затраты на мою первую коллекцию были минимальными».
На показ пришло неожиданно много народу, да и пресса отозвалась о нем одобрительно. А коллекция себя окупила – Дарьины «кружева-тесемки» быстро разошлись. Именно это и было самое главное, а вовсе не успех у прессы: «Зачем делать одежду, если она не продается? Мне даже свадебные платья создавать тяжело – платье-то на один раз, я не вижу в такой работе смысла».
Именно тогда Дарья утвердилась в мысли, что модным бизнесом надо заняться всерьез.
Как стать дизайнером
Делать бизнес было решено по всем правилам. «Я купила в Англии учебник «Как стать дизайнером», – говорит Дарья (книжка и сейчас у нее под рукой). – Здесь все-все-все: чего делать не надо, как избежать ошибок. Очень хорошо, я так и буду». Трудновато тем, кто применяет английские методики на нашей земле. Но Дарья и не собиралась работать на российском рынке – просто потому, что, по ее мнению, «здесь рынка нет».
Надо сказать, московские байеры эту позицию не разделяют. Говорят, что вещи Разумихиной в Москве не пользуются популярностью по объективным причинам. «Что касается Даши, – говорит Андрей Аболенкин (бутик «Марки»), – то она заменяет стилистику декоративным решением. А это может прискучить любому потребителю. Вообще же наш рынок не заполнен даже на 40%, есть совершенно пустые ниши. Продавай и продавай. Только успевай шить».
С ним соглашается и сотрудник другого мультибрэндового бутика. Сейчас, говорит он, на Западе моден фольклор. На этой волне Даша и стала известной. В России у нее просто нет шансов: наш покупатель так обкормлен фольклором, что мало кто согласится одеваться в стиле рюсс.
Пока что в столице не наберется и десяти магазинов, в которых продаются дизайнерские вещи российских модельеров. Например, в Le Form 8 –10% продаваемых марок – отечественные. «Покупатель уже готов приобретать изделия наших дизайнеров, – говорят в Le Form. – Беда в другом. Если они делают что-то стандартное – так этого у нас и западного много. А вещей специфических, стильных не так уж много. Если эти вещи вписываются в концепцию магазинов, то они их берут. А люди, которые доверяют этим магазинам – чаще всего постоянные посетители, – все это охотно покупают. Поэтому нельзя говорить, что к русским дизайнерам относятся плохо. Мы были бы рады продавать их коллекции, но есть одно «но». Западные дизайнеры ориентированы на массовое производство. Когда мы заказываем в Париже или Милане какие-то вещи, то действует схема: если наш заказ на какую-то вещь – единственный, то стоить она будет дороже, чем если бы заказов было много. А вещи, разработанные российскими дизайнерами, – почти штучный товар: они не производятся даже в минимальном количестве, их закупочная цена высока, и поэтому в магазине они стоят довольно дорого. Клиенты же, естественно, недоумевают, почему это Вася Пупкин продается за те же деньги, что и, к примеру, Готье. Большое значение имеет раскрученность имени: у нас до сих пор считают, что западное – это хорошо».
Бутик «Марки» торгует исключительно одеждой дизайнеров из СНГ. «Есть огромное количество художников, которые, делая интересные вещи, продают их прямо в своих мастерских. Наш принцип – собрать наиболее значимые имена и наиболее интересные вещи. Все эти люди на виду, все друг с другом знакомы, так что при отборе коллекции всегда есть возможность внести изменения, мгновенно получить заказ – связь с дизайнером проще, – объясняет такой подход байер Андрей Аболенкин. – Этот сегмент рынка очень перспективен. В России до сих пор нет моды как индустрии, и у дизайнеров есть возможность быть самобытными. Они делают вещи очень высокого уровня».
Но Дарья пошла своим путем. «Я самого начала намеревалась продавать свою одежду на Западе и знала, что бессмысленно торговать за границей вещами, сделанными из тканей, которые у них уже есть. Значит, я не буду торговать вещами из индийских и итальянских тканей. Уже тогда моя коллекция состояла из юбок из тесемок, юбок из кружева и из русского льна. В сентябре 1999-го она выставила новую коллекцию на London Designers Exhibition, и в первый же день выставки получила заказ от японского бутика «Эпока». «Заказ был небольшой, но его вполне хватило на то, чтобы выставка окупилась».
На следующий сезон Дарья привезла новую коллекцию на салон прет-а-порте в Париже. «Там у меня было четыре или пять заказов, два из них потом так и не были подтверждены. Но зато я познакомилась тогда с агентами, которые до сих пор со мной сотрудничают, продавая мою одежду в шоу-руме в Милане». Так Дарья вписалась в мировую систему торговли дизайнерской одеждой, потому что шоу-рум – это байеры со всей планеты. «Они меня сразу ориентировали на самые дорогие магазины мира. После первого сезона на мою одежду было 15 заказов, после второго – 30. Заказ может быть на 10 вещей, а может – и на 110, – поясняет Дарья. – По-моему, самый крупный заказ, который мы получали – это 150 изделий. Столько заказывают крупные японские универмаги и лондонский Liberty».
На следующий сезон был Милан – и снова успех. «С тех пор, к моему ужасу, объем заказа всякий раз утраивался. Если так будет и на сей раз, то нынешний заказ я просто не смогу выполнить – не хватит ни денег, ни людей». Создавать альянс с какой-нибудь денежной организацией Разумихина не хочет: «Сотрудничество, которое мне предлагали бизнесмены, сводилось к тому, что меня купят и предложат зарплату. А я хочу самостоятельности».
Но тут Дарье помогла очередная случайность. Из-за событий 11 сентября 2001 года американские байеры не поехали в Милан, и европейские модельеры сами повезли свои коллекции в Нью-Йорк. «У меня такой возможности нет, поэтому американские покупатели отпали сами собой. Заказ остался на прошлогоднем уровне, и мы впервые вышли на прибыль. Иначе я просто не выдержала бы – денег бы не хватило».
ИЧП районного масштаба
В России Дарьины вещи продаются лишь в двух дизайнерских магазинах. «Предлагать их я никому не смела, потому что, сами знаете, у нас тут продают… Гуччи-Версаче. Но на один из показов кто-то из знакомых пригласил владелицу магазина «Время +», и та взяла мои вещи на реализацию. Я до сих пор сотрудничаю с этим магазином – они в сезон продают моих вещей на сумму, эквивалентную заказу лондонского Browns. Это совсем неплохо, но они берут вещи на реализацию, а западные покупатели делают заказ и сразу платят деньги. С ними мне интересно сотрудничать, а с нашими – совершенно неинтересно. Есть еще магазин «Дефиле» в Питере, но там только дешевые вещи –покупатели небогатые. А дорогие «кружева-тесемки» я туда не отправляю».
Дарьин бизнес построен очень просто. «У нас ИЧП, оформленное на какую-то швею. Раньше я обходилась своими швеями-надомницами, но когда заказы стали объемными, я стала раздавать часть работы в разные ателье». Это обычные московские ателье – по преимуществу бедные и несчастные, которые готовы пошить блузку за 100 рублей. «Другое дело, что шить они, как правило, не умеют. Ателье, с которыми мы сотрудничаем, чему-то научились, стали лучше».
Известный дизайнер Разумихина еще и главный бухгалтер, и бизнес-стратег своего ИЧП. Нанимать специальных людей, которые сняли бы с ее плеч это бремя, у нее нет возможности. «У меня был всего один сотрудник. Сейчас появились секретарша и еще один человек, которому была поставлена задача упорядочить нашу деятельность – все посчитать. Еще не посчитали».
Фабричная девчонка
В январе «кружева-тесемки» появились и в новом фирменном магазине шелкового комбината «Красная роза», где Дарья вот уже полгода как состоит главным дизайнером.
Как водится, фабрика в ее жизни образовалась совершенно случайно. «Я сделала коллекцию из крепдешинов «Красной розы», и меня пригласили участвовать в выставке, посвященной истории шелка. Спонсором выставки была та же «Красная роза», на показе присутствовали представители комбината, и они мне предложили сотрудничество. Это было в мае прошлого года, а 1 июня я уже пошла туда работать. Я участвую во всей деятельности предприятия – от закупки тканей до определения цен», – говорит Дарья.
Для фабрики 2001 год выдался не самым удачным: «Красная роза» пережила процедуру банкротства, и хотя дело закончилось мировым соглашением, комбинату пришлось закрыть нерентабельные производства, продать часть имущества и уволить 15% работающих. На вопрос о том, почему тканей фабрики нет в московских магазинах, руководители «Красной розы» отвечают, что «в большей степени это является следствием недостатков товарной политики московских магазинов», но объемы производства и мощностей скрывают.
Ситуацию, по всей видимости, должны выправить новые современные ткани и модная одежда, изготовленная швейным цехом фабрики по Дарьиным эскизам. «Идея была - сделать марку одежды, доступную по цене, но в то же время «относительно эксклюзивную», потому что у нас шьется всего 60 – 100 экземпляров. Разработан новый брэнд, затем будет реклама и раскручивание этой марки».
И тут Дарья седлает своего любимого конька и сообщает, что вообще-то надо делать ткани на экспорт, поскольку в России серьезного рынка нет. Пока что «Красная роза» помимо России поставляет свой товар только в Белоруссию, так что перспективы перед Дарьей поистине безграничные.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
