Льготный режим революции
Новый год начался в России с беспрецедентных акций протеста. Монетизация льгот, задуманная властью как способ превращения виртуальных льгот в реальные бюджетные деньги, поссорила правительство с несколькими миллионами собственных граждан. Однако, как показала недавняя история Аргентины, непопулярные реформы могут привести страну к полномасштабному кризису только в том случае, если власть не в состоянии понять своих граждан. Когда государство в испуге применяет силу, последствия могут оказаться катастрофическими. Россия такой опыт уже имеет.
«Дорожная война», развернутая российскими пенсионерами – это, по-видимому, только предвестник самой большой волны народного недовольства за последние несколько лет. Начиная с 9 января, в разных городах страны пенсионеры стали перекрывать центральные магистрали, создавая тем самым серьезные проблемы. В нескольких городах страны убирать стариков с проезжей части власть поручила ОМОНу, однако сами милиционеры к подобному приказу относятся без энтузиазма: они тоже обижены.
Похоже, российскому правительству удалось установить новый рекорд, или, точнее сказать, новый прецедент в мировой истории. Обычно, принимая не популярные у народа решения, правительство старается сделать все, чтобы гарантировать спокойствие в армии, спецслужбах и органах охраны порядка. Российская же власть отобрала льготы не только сразу у нескольких категорий граждан, но и у тех, кто эту власть от народного возмущения защищает. Социологи и политологи говорят, что «льготные бунты» по-настоящему еще даже не начались. Пика недовольства надо ожидать к концу января – началу февраля. Именно тогда россияне выяснят, что за коммунальные услуги им теперь придется платить на 20-30% больше.
Вторую неделю подряд западные журналисты ехидно пишут о том, что под «Путиным зашатался трон», что главная проблема России – это некомпетентность власти. Однако более трезвые наблюдатели видят проблему совсем в другом. Современные российские политики плохо себе представляют, что происходит за стенами Кремля, а диалог власти с народом напоминает разговор слепого с глухим. Ровно сто лет назад подобная изолированность от собственного народа обернулась трагедией с человеческими жертвами. Тогда, правда, власть обреталась не в Кремле, а в Зимнем дворце.
Кровавое Воскресенье
Историки до сих пор спорят, что же именно привело к расстрелу мирной рабочей демонстрации в Петербурге 9 января (22-го по новому стилю). Эти горькие события, – всем известное «кровавое воскресенье», – одними преподносятся как «попытка переворота», а другими – как «зверство царского режима». Истина, как всегда, где-то посередине: «кровавое воскресенье» – это трагическое недоразумение, которого легко можно было избежать, если бы власть хотя бы сделала вид, будто прислушивается к просьбам рабочих. После расстрела беззащитных манифестантов возврата назад уже не было: революция в России стала абсолютно неизбежна.
Рано утром 9 января к Зимнему дворцу со всего Петербурга стали стекаться рабочие. Демонстранты шли 11 колоннами. По оценкам полиции, в манифестации принимали участие до 140 тысяч человек. Рабочие намеревались подать царю петицию с просьбой о помощи. Демонстранты в массе своей вовсе не думали устраивать беспорядки, и потому к Зимнему они шли с детьми и женами. Возглавлял шествие священник Г. Гапон.
«Государь! Мы, рабочие и жители города Санкт-Петербурга разных сословий, наши жены, и дети, и беспомощные старцы-родители, пришли к тебе, государь, искать правды и защиты. Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильным трудом, подвергают надругательствам, в нас не признают людей, к нам относятся как к рабам, которые должны терпеть свою горькую участь и молчать. Мы и терпели, но нас толкают все дальше в омут нищеты, бесправия и невежества, нас душат деспотизм и произвол, и мы задыхаемся. Нет больше сил, государь. Настал предел терпению. Для нас пришел тот страшный момент, когда лучше смерть, чем продолжение невыносимых мук», – говорилось в петиции, которую должен был подать царю лично Гапон.
По мере приближения ко дворцу начались столкновения демонстрантов с солдатами. Несколько раз армия открывала предупредительный огонь в воздух, но толпа не реагировала. Люди продолжали идти вперед даже после того, как солдаты получили приказ стрелять на поражение. Правда, почти сразу же смелость рабочих сменилась паникой. Обезумевшие от страха люди топтали друг друга, увеличивая и без того значительное число жертв.
Авторы трагедии
Однако в трагедии «кровавого воскресенья» все не так просто, как может показаться на первый взгляд. В петиции, которую несли рабочие царю, содержались революционные требования, а организатор и вдохновитель демонстрации – поп Гапон – был агентом царской охранки.
О роли Гапона в русской революции написана не одна толстая книга, но до сих пор этот человек остается для историков загадкой. Гапон был личностью поистине героической. В молодости этот идеалист поставил своей целью служить простым людям, «переустроить жизнь по разумным, нравственным основаниям». В 1903 году он организует «Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга». Однако «Собрание», ориентированное на просвещение и взаимопомощь рабочих, на деле сыграло страшную роль в русской истории.
К 1903 году Гапон уже был агентом царской охранки. В полицию он пришел не по собственной воле, полиция явилась к молодому священнику сама. В 1902 году Гапон нарушил священнические обеты, вступив в любовную связь с девицей Уздалевой. Гапон был вдовцом, и права на плотские утехи после смерти жены не имел. За такой грех священника извергали из сана. Для Гапона это было бы равносильно смертному приговору. Вот тогда полицейский агент и предложил священнику выбор: Гапон сотрудничает с охранкой, а церковные власти закрывают глаза на его грехи. На протяжении последующих лет Гапон, правда, постепенно выдавливает из своей организации всех полицейских шпионов. Их место занимают пламенные революционеры, мечтающие о свержении самодержавия. Именно благодаря им в тексте петиции, которую рабочие несли царю 9 января, появились неприемлемые с точки зрения власти политические требования: свободные выборы в Учредительное собрание, свобода печати и политическая амнистия. Считается, что последнюю правку за спиной Гапона в текст петиции внес эсер Рутенберг.
В «Собрании» зреют планы похода на Зимний дворец. Революционеры хотят использовать демонстрацию для провоцирования власти, а простые рабочие искренне надеются на милость царя. Что думает Гапон – непонятно: чем ближе к 9 января, тем больше он меняется. Гапон рисует себе настоящую идиллию: он, во главе демонстрации, упадет на колени перед царем и расскажет ему всю правду о страданиях простого народа. Услышав об этих ужасах, царь прослезится и сделает Гапона своим советником. Пока же священник выступает с зажигательными речами перед рабочими, обещая им избавление от всех напастей, и 9 января лично ведет по улицам Петербурга колонны манифестантов.
Когда рабочие направлялись к Зимнему дворцу, Гапон уже знал, что царя там нет, но шествие продолжилось. Полиция и армия серьезно подготовились к выступлению: в город стянуты дополнительные войска, колоннам рабочих преграждают путь солдаты. Вполне в духе российской истории, листовки о запрете демонстрации были развешены по городу лишь накануне, причем расклеены не на улицах, а во дворах. Большинство рабочих шли к дворцу с твердой уверенностью, что царь их ждет.
В учебниках всегда подчеркивается, что толпа шла к царю без оружия, с «иконами и хоругвями». Однако, как утверждают некоторые историки, это не совсем так. Материалы следствия по делу о питерской трагедии свидетельствуют, что перед началом демонстрации Гапон велел участникам взломать несколько церквей и вынести оттуда иконы. Сделано это было, скорее, для прикрытия, чем по каким-либо другим соображениям.
Когда колонна, возглавляемая Гапоном, столкнулась с солдатами, он призвал рабочих «к свободе или к смерти». В ответ солдаты открыли огонь. Пули «скосили» первые ряды демонстрантов: сразу же погибли более 40 человек. Однако сам Гапон остался невредим. От пуль его спас шедший рядом с ним Рутенберг, который затащил священника в подворотню, остриг и потащил на квартиру к Максиму Горькому. В доме писателя Гапон с Рутенбергом принялись сочинять прокламацию, начинавшуюся словами: «Так отомстим же проклятому народом царю!»
«Гапон каким-то чудом остался жив. Лежит у меня и спит. Он теперь говорит, что царя больше нет, нет Бога и Церкви», – писал Горький вечером 9 января.
«Как это мучительно…»
При всей своей нелепости «кровавое воскресенье» было неизбежно. Страну трясло от неудач Русско-Японской войны, усиливался экономический кризис, росла безработица, с каждым днем население все громче выражало свое недовольство. К Рождеству 1905 года в Петербурге бастовало уже более 100 тысяч рабочих. Сам по себе кризис, может быть, и не привел бы к трагедии, однако власти в буквальном смысле слова ничего не делали для его разрешения. Министры забастовку фактически игнорировали, а сам царь даже не знал, что рабочие чем-то недовольны. О волнениях в столице Николая II известили лишь 5 января.
Было бы неправильно представлять себе императора как некоего злодея, отдавшего приказ стрелять по безоружным. Николай II в момент расстрела рабочих был не в Петербурге, а в Царском Селе. Причиной затянувшегося кризиса и его трагической развязки стало непонимание участниками конфликта друг друга. Да и власть, похоже, не очень осознавала глубину кризиса, заставившего людей выйти на улицы.
«Страшный день. В Петербурге были серьезные столкновения из-за того, что рабочие хотели пойти на Зимний дворец. В нескольких районах города солдатам пришлось открыть огонь. Много погибших и раненых. Боже, как же это мучительно для меня», – пишет 9 января Николай II в своем личном дневнике.
«Кровавое воскресенье» стало началом русского революционного движения. Провокаторы, вставившие в текст петиции революционные условия, добились своей цели: народ, до этого искренне веривший в «доброго царя», был обманут в лучших чувствах и разочарован. Дело даже не в политических последствиях, которые имела трагедия в Петербурге. Сдвиг произошел в сознании жителей города: из абстрактной высшей силы власть в один момент стала конкретным врагом.
После 9 января жизнь Гапона круто изменилась: он уехал в эмиграцию, где прожил несколько лет и активно участвовал в деятельности русских революционеров за рубежом. В эти годы с Гапоном встретился Ленин, давший этому «общественному деятелю» самую краткую и емкую характеристику: «от Гапона мертвого пользы революции гораздо больше, чем от Гапона живого». В некотором смысле для священника-бунтаря эти слова стали пророческими. По возвращении в Россию Гапон вновь стал сотрудничать с охранкой, донося ей на революционеров. Тем самым Гапон подписал себе смертный приговор: его убил на своей даче эсер Рутенберг. Тот самый Рутенберг, который спас его от пуль 9 января 1905 года.
Кастрюльная война
Мировая история знает много примеров массовых выступлений населения, протестующего против действий правительства. Самым свежим являются так называемые кастрюльные бунты в Аргентине в 2001 – 2002 годах.
По мнению большинства экономистов, тогдашний жестокий экономический кризис был вызван крайне неумелыми действиями аргентинского правительства. Пытаясь провести в стране необходимые реформы, руководство страны влезло в долги к Международному валютному фонду, а также «привязало» курс национальной валюты к курсу доллара. Эти действия принесли экономике некоторое облегчение и привлекли в страну инвестиции из-за рубежа. Однако слепое следование стандартным требованиям МВФ (урезание непроцентных расходов, достижение бездефицитного бюджета в основном путем привлечения займов, приоритет выплаты внешних долгов) привело к тому, что на смену процветанию быстро пришел страшный кризис.
К 2002 году внешний долг страны достиг $132 млн, или $3,7 000 на каждого аргентинца, включая детей и стариков. Уровень безработицы превысил 18%, а миллионы граждан оказались за чертой бедности.
Пытаясь хоть как-то спасти положение, правительство страны пошло на экстренные меры. Власти посчитали недостаточным ограничения на вывоз капитала и использование денег на банковских счетах граждан и решили использовать их пенсионные накопления для обслуживания внешнего долга.
Страну охватили стихийные демонстрации, быстро превратившиеся в массовые беспорядки. В столице и ряде крупных городов на улицы вышли домохозяйки: во время шествий женщины били в пустые кастрюли (caceroles). Вскоре эта форма протеста стала символом общенационально недовольства.
Мирные выступления быстро переросли в жестокие столкновения населения с полицией. За несколько дней в боях со стражами порядка погибли десятки мирных граждан. По всей стране прокатилась волна нападений на банкиров и попыток граждан силой вернуть свои сбережения. Власти были вынуждены объявить в стране режим чрезвычайного положения.
За две недели кризиса в стране сменилось 5 президентов и 6 министров финансов. Аргентинское правительство несколько раз объявляло дефолт, но в конце концов было вынуждено заплатить Международному валютному фонду $3 млрд. В ответ МВФ пообещал продолжить кредитование страны.
Кризис фактически уничтожил экономику Аргентины. Только в Буэнос-Айресе число нищих и голодающих выросло в несколько раз и достигло 25 000 человек. После кризиса за чертой бедности оказалось 40% населения страны. Чтобы спастись от голода, люди вынуждены были питаться отходами, крысами и лягушками.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
