«Любое госрегулирование скорее вредит рынку…»
Несмотря на то что Сергей Васильев является одним из самых последовательных либералов во власти, он не очень любит «светиться» в прессе. В конце 1980-х он вместе с Гайдаром и Чубайсом стал организатором клуба «Перестройка», в котором позже выросли многие чиновники и олигархи. Егор Гайдар называет Васильева «одним из немногих российских макроэкономистов». Сегодня Сергей Васильев возглавляет комитет по финансовым рынкам и денежному обращению Совета Федерации РФ. Совсем недавно к должностям Васильева прибавилась еще одна – его избрали председателем совета директоров Национальной ассоциации участников фондового рынка (НАУФОР). В интервью «Ко» Васильев рассказывает о своем видении проблем российской экономики.
«Для развития фондового рынка нужны системные реформы…»
«Ко»: Сергей Александрович, насколько нам известно, вы критично относитесь к практике совмещения чиновниками коммерческих и государственных постов. Почему же вы согласились работать еще и в НАУФОР?
Сергей Васильев: Здесь тот случай, когда правила и интересы рынка способствуют совмещению должностей. НАУФОР представляет интересы фондового рынка и никогда не был замечен в прямолинейном лоббизме, в преследовании узко корыстных интересов. Это вполне объяснимо: что хорошо для экономики, хорошо и для фондового рынка. Представители фондового рынка лично заинтересованы в развитии нормальной экономической модели. Они располагают огромным массивом информации, которая зачастую куда объективнее государственной статистики. Мне как главе сенатского комитета очень важно иметь прямой выход на аналитические структуры фондового рынка и иметь информацию из первых рук. Так что, повторюсь, в данном случае интересы регулятора и участника рынка полностью совпадают.
Совпадают и наши взгляды на будущую стратегию развития рынка. Мы считаем, что пора переходить от политики приводных ремней к политике разделения государственного регулирования и саморегулирования.
«Ко»: В таком случае у НАУФОР возникает естественный конфликт с ФКЦБ, которая, по мнению многих инвестиционных компаний, проводит политику ужесточения регулирования фондового рынка.
С.В.: Мы постоянно встречаемся с представителями ФКЦБ, и я, честно говоря, пока конфликтов не вижу. У нас больше совпадений во взглядах, нежели расхождений – и относительно законодательных инициатив, и относительно текущего регулирования рынка. Что касается претензий, которые высказывают в адрес ФКЦБ, то они, на мой взгляд, носят не очень системный характер. Хотя понятно, что любое государственное регулирование в России скорее вредит рынку, нежели помогает.
«Ко»: А каковы вообще перспективы рынка? Ведь не секрет, что общее количество эмитентов в России растет крайне низкими темпами, а рыночная динамика зависит больше от ситуации в мировой экономике, нежели от положения внутри России. Разве это нормальная ситуация?
С.В.: Конечно, эта ситуация абсолютно ненормальная! Причина очевидна – стагнация рынка обусловлена общим состоянием реформ. Для развития фондового рынка нужны системные преобразования в экономике.
«Консервативная пенсионная система – не для России…»
«Ко»: Вы говорите, что нужны системные реформы. Но нынешнее правительство работает уже более двух лет, а прорывов пока что-то не видно. Критики правительства утверждают, что застой наблюдается на всех декларированных кабинетом министров направлениях преобразований – будь то пенсионная, административная, жилищно-коммунальная или налоговая реформа...
С.В.: Я не считаю, что налоговая реформа застопорилась. Хотя, конечно, можно и нужно делать больше. Во-первых, необходимо быстрее вводить единый налог на малый бизнес – это, на мой взгляд, ключевое направление налоговой реформы. Во-вторых, нужно разобраться с единым социальным налогом – сегодня у него слишком большая ставка. А от доходов по этому налогу очень зависит бюджет, поэтому сейчас вообще непонятно, что с ним делать. Простое сокращение соцналога – это не выход.
«Ко»: А пенсионная реформа? Вы один из первых чиновников, которые в середине 1990-х заговорили о необходимости изменений пенсионной системы, поэтому интересно, как вы оцениваете преобразования в этом направлении…
С.В.: Чтобы дать оценку, надо сначала понять цели реформы. Пенсионная реформа сводится к тому, чтобы перейти от существующей распределительной системы, когда пенсионеры содержатся за счет отчислений от зарплаты активной части населения, к накопительной системе, при которой пенсия работнику будет выплачиваться за счет его накоплений.
Задача реформы в том, чтобы пенсионные накопления стали источником инвестиций. Она радикально меняет налоговую систему: если раньше взносы в пенсионный фонд рассматривались как налог, то теперь они превращаются в накопления. Не надо забывать и о социальном аспекте – пенсионная реформа приобщит население к процессу инвестирования, к работе на фондовом рынке. А значит, в народное хозяйство пойдут и добровольные сбережения, которые сейчас практически не работают.
Для того чтобы пенсионные накопления выполнили эту функцию, они должны быть сохранены и приумножены. Но в этом есть определенное противоречие. Например, рублевые вклады населения в Сбербанке хранятся надежно, но в реальном выражении они обесцениваются, поскольку процент по вкладам ниже уровня инфляции. Использовать в качестве инструмента для приумножения пенсионных накоплений фондовый рынок? Ведь наш фондовый рынок вроде бы растет самыми быстрыми темпами в мире. Но несколько лет назад этот рынок падал не менее стремительно. Так что подобные инструменты вряд ли подходят для пенсионных сбережений.
Эти объективные проблемы и лежат в основе полемики между сторонниками двух концепций пенсионной реформы. Консерваторы считают, что пенсионные накопления должны концентрироваться в Пенсионном фонде России, который будет инвестировать их через ограниченное число управляющих компаний преимущественно в государственные ценные бумаги России. Реформаторы же, наоборот, полагают, что необходима децентрализация накопительной пенсионной системы уже на ранних стадиях реформы. При этом управляющие компании должны отбираться Пенсионным фондом России на основе конкурса, а участники системы –немедленно получить возможность выбора: осуществлять накопления через ПФР или через негосударственный пенсионный фонд (НПФ).
«Ко»: Судя по последним событиям, побеждают консерваторы – а точнее, Пенсионный фонд. Как вы к этому относитесь?
С.В.: Позиция консерваторов объяснима. Речь идет о пенсионных сбережениях населения, которые инвестируются на длительный срок, поэтому ответственность политиков здесь велика. Но простая и, казалось бы, разумная идея – инвестировать пенсионные сбережения в государственные ценные бумаги – в нынешней России не работает.
Во-первых, инвестирование в госбумаги противоречит самой концепции пенсионной реформы: ведь эти средства используются для финансирования государственных нужд, а не инвестируются в народное хозяйство. Получается возврат к распределительной системе. Во-вторых, в условиях устойчивого профицита государственного бюджета нет потребности во внутренних заимствованиях. Что же касается государственных ценных бумаг, номинированных в валюте, то хотя рынок российских еврооблигаций действительно самый большой в мире, его ликвидность невелика, и активные вложения пенсионных накоплений за пределами двух-трехлетнего периода станут сначала неэффективными, а затем и вовсе невозможными.
Наконец, в любой другой стране, кроме России, госбумаги действительно являются самым надежным инструментом сбережений. Но к России, имеющей недавний опыт суверенного дефолта, это, к сожалению, не относится. На мой взгляд, преимущественное инвестирование средств пенсионных накоплений в государственные бумаги может потенциально привести к созданию еще одной пирамиды – на этот раз «замедленного действия» (на 15 – 20 лет) и с совершенно непредсказуемыми социально-политическими последствиями.
«Ко»: То есть вы разделяете мнение РСПП, который считает, что пенсионная реформа оказалась в тупике…
С.В.: Не все так однозначно. Госдума в первом чтении приняла очевидный «консервативный» законопроект о накопительных пенсиях. Но уже сейчас в него внесены серьезные изменения – правда, я текста пока не видел, но там сотни поправок. Так что неизвестно, чем все закончится. На мой взгляд, все идет в правильном (процентов на семьдесят) направлении.
«Коммунальная реформа пройдет только в гражданском обществе»
«Ко»: А жилищно-коммунальная реформа тоже идет «в правильном направлении»?
С.В.: А вот здесь – полный провал. Для меня понятно, почему реформа ЖКХ стоит. Как только оплата коммунальных услуг вышла на 50-процентный уровень, сразу же возникли тяжелейшие социальные проблемы. Главная проблема не в том, что население не способно оплачивать коммунальные услуги на 100%, а в завышенной стоимости этих услуг. Все эти локальные естественные монополии – ЖЭКи, РЭУ и т.д. – максимально завышают издержки и успешно делятся с региональными администрациями. Как правило, цены на услуги завышены в полтора-два раза от номинальных издержек. Поскольку население инстинктивно не желает платить завышенную цену, услуги монополий субсидируются из региональных бюджетов. Фактически создана система воровства через региональный бюджет из жилищно-коммунального хозяйства, когда часть доходов монополий «откатом» идет в администрации.
«Ко»: Руководитель крупной московской строительной компании, у которой есть собственная эксплуатационная служба, рассказывал, что стоимость обслуживания квадратного метра в его элитных домах обходится жильцам примерно в 90 центов. Когда ему сказали, что после реформы ЖКХ, запланированной мэрией, проектная стоимость обслуживания обычного муниципального жилья составит около $1,1 – 1,2 за кв. м, он заметил: «Представляю, сколько они воруют…»
С.В.: Вот-вот! И бороться с этой практикой на федеральном уровне практически невозможно. Тут мы упираемся в очень мощные лоббистские группировки на региональном уровне. Я уверен, что навести порядок в этой системе не сможет даже диктатура. Выход – в формировании зрелого гражданского общества. Только когда законодательное собрание на местах не будет контролироваться губернатором, когда появится адекватное правительство, когда власть будет проводить аудит естественных монополий и устраивать конкуренцию предприятий жилищно-коммунального хозяйства, появится какой-то порядок.
А вот что для меня непонятно, так это упорное молчание нашего правительства. Герман Греф, ведомство которого ответственно за реформу ЖКХ, работал над этой темой в Петербурге. И, кстати, успешно работал – провел отважный аудит монополий, прикрутил им хвосты. Он прекрасно понимает, о чем идет речь.
«Контроль за банками чудовищен…»
«Ко»: Вопрос, непосредственно касающийся работы вашего сенатского комитета. Новая редакция Закона о Центральном Банке уже породила конфликт между Банком России, парламентом и правительством. Какова ваша оценка этого закона?
С.В.: Я высоко оцениваю этот закон. Одна из основных проблем Центробанка заключается вовсе не в том, что он проводит плохую кредитно-денежную политику. Все последние годы, и особенно при Викторе Геращенко, денежная политика ЦБ была почти образцовой. Проблема в самом статусе Банка России. Вы посмотрите на прошлый Закон о ЦБ – что это за организация, какие у нее задачи, чем она занимается? С одной стороны, ЦБ вроде коммерческая организация – у него есть прибыль, доходы... С другой – Центробанк практически никому не был подотчетен. Это приводило к тому, что административно-хозяйственная деятельность ЦБ, его расходы, зарплаты сотрудников, инвестиции были абсолютно неподконтрольны. Вторая неизбежная тема – управление российскими загранбанками, их кредитование, огромные провизии на их деятельность.
То есть стояли две задачи – сделать Центробанк более эффективным и одновременно усилить государственный контроль за его деятельностью. Если посмотреть на полномочия Национального банковского совета, то по новому закону этот орган не имеет возможности вмешиваться в деятельность ЦБ ни в части денежной политики, ни в части надзора. Зато совет может контролировать административно-хозяйственные расходы Банка России, правила бухучета. Все это затронет только коммерческую деятельность Центробанка.
«Ко»: А вас устраивает нынешний уровень регулирования банковского сектора?
С.В.: По-моему, в своем нынешнем виде контроль за деятельностью банков не просто чрезмерен, он чудовищен. Все эти бесконечные проверки, инструкции, лимиты вынуждают банки жить фактически в плановой экономике. Промышленным предприятиям такой прессинг не приснится в страшном сне! И я уверен, что мы должны уменьшить степень государственного регулирования в этом секторе.
«Ко»: Но тогда не избежать конфликта с Центральным Банком, который до сих пор успешно отражал все попытки ограничить его влияние…
С.В.: Конфликт, конечно, будет. И это большая проблема.
«Правительство ничего не объясняет»
«Ко»: Однако после формального объединения Внешэкономбанка и Внешторгбанка, а на деле – передачи ВТБ под контроль правительства, многие эксперты стали говорить о том, что Закон о ЦБ был не более чем инструментом борьбы за контроль над финансовыми потоками Банка России…
С.В.: На мой взгляд, в принципе неприемлемо то, что Центробанк является акционером Сбербанка и Внешторгбанка. Здесь налицо конфликт интересов, поскольку ЦБ одновременно и акционер, и регулятор. Ведь что у нас получается: Центробанк имеет блестящую возможность капитализировать и покрывать нерациональные расходы банков, предоставляя им льготные кредиты. Поэтому у Центробанка в принципе надо было отобрать Внешторгбанк.
Другое дело, что столь же неправильно, когда Внешторгбанком управляет правительство. Нужна приватизация ВТБ. И вообще обществу не было объяснено, что и зачем происходит с ВТБ и ВЭБ. Нет ни объявленных целей, ни позиции правительства по этому вопросу.
«Ко»: Есть такая версия, что на базе этих банков будут делать государственный экспортно-импортный банк…
С.В.: Я категорически против этой идеи – по-моему, это ерунда. Любые универсальные государственные банки становятся источником злоупотреблений. В этой связи самой разумной мне представляется идея Александра Шохина. Он предлагает сделать Россельхозбанк и условный Росэксимбанк фактически специализированными агентствами правительства – с ограниченной банковской лицензией. То есть если государство хочет оказывать поддержку какой-то отрасли, помогать ему должен не банк, а специальное агентство, полномочия которого ограничиваются узким набором операций. Но пока не видно, чтобы правительство принимало такую идеологию.
«Ко»: Возможна ли, на ваш взгляд, ситуация, при которой правительство накануне очередных выборов просто возьмет и продаст такие мощные финансовые ресурсы, как Сбербанк, ВТБ и ВЭБ?
С.В.: Перечисленные вами банки находятся в разных ситуациях. ВЭБ действительно нуждается в скорейшей реструктуризации. Внешторгбанк можно приватизировать и превратить в сильнейший коммерческий банк международного уровня. Это, пожалуй, единственный банк, который может выйти на мировой уровень. Такой вариант уже рассматривался (вспомните идею с привлечением ЕБРР), однако теперь тема потихоньку умирает.
А вот что делать со Сбербанком, по-моему, непонятно вообще никому. С одной стороны, у него есть эксплицитные гарантии правительства, и его приватизация неизбежно будет способствовать росту недоверия со стороны населения. Сторонних конкурентов Сбербанка тоже не видно, да и откуда они возьмутся?
«Ко»: Совсем недавно Сбербанк выдал кредит на миллиард долларов «Роснефти» и пообещал ей еще два миллиарда в обозримом будущем. При этом раньше немаленькие кредиты получили и РАО «ЕЭС», и «Газпром», и «Ростелеком». Как вам такая практика?
С.В.: Это крайне опасно. Такое кредитование связано с огромными рисками. У Сбербанка есть гарантия государства, он не может разориться в принципе. Соответственно убытки, которые появятся у Сбербанка по некоторым операциям, будут покрываться государством в лице Центробанка.
«Ко»: Иными словами, неэффективное управление менеджмента производственных компаний – или Сбербанка – покрывается бюджетом?
С.В.: Да. Пока, как я понимаю, Сбербанк показывает прибыль. Не стоит забывать, что Сбербанк как один из монопольных инвесторов может выбирать для себя наиболее прибыльные сферы деятельности, и это все-таки снижает риски.
К тому же если не зарабатывать на кредитах, то где тогда зарабатывать Сбербанку? Межбанковского рынка нет, рынок ценных бумаг ограничен. Мы уже имели опыт, когда Сбербанк формировал свои портфели за счет ГКО – помните, чем это закончилось?
«Ко»: Что, опять тупик?
С.В.: У меня есть решение проблемы. Точнее, оно существует теоретически. Надо объединить пассивные виды деятельности Сбербанка и Центробанка. То есть фактически превратить Сбербанк в отделение ЦБ, работающее с населением. Пусть ЦБ привлекает деньги населения – это уж точно лучше эмиссии облигаций для простых граждан. В свою очередь, активные операции Сбербанка необходимо структурировать, превратив «Сбер» в нормальный коммерческий банк. Кстати, эту идею поддерживают многие экономисты и чиновники.
Еще по теме
