Максим Финский: «Кредиторы были в шоке»
Максим Финский, теперь уже бывший первый заместитель председателя банка МФК (сейчас он занимает пост первого заместителя гендиректора ГМК «Норильский никель»), возглавлял комитет кредиторов Инкомбанка и руководил его банкротством. За девять месяцев (плотно работать с «Инкомом» банк МФК начал в августе 2000 года) Финскому удалось не только разобрать кредитные завалы Инкомбанка, но и доказать, что грамотно проведенное банкротство банка может стать прибыльным бизнесом.
На сегодняшний день, по словам Финского, все войны внутри «Инкома» завершены, и «процесс приобрел строго технологический характер». Команде специалистов МФК пришлось подать почти 60 судебных исков, чтобы заставить должников заплатить «Инкому». В результате банк полностью рассчитался с частными вкладчиками. Сейчас, по словам Финского, ведутся расчеты с кредиторами третьей и четвертой очереди.
«Ко»: С чем вы столкнулись, придя в «Инком»?
М.Ф.: Уже начиная с 1997 года в Инкомбанке не было жесткой вертикали управления. Болезнь тогдашнего главы банка Владимира Виноградова привела к тому, что «Инком» фактически остался без руководителя. Группировки топ-менеджеров внутри банка действовали исключительно в собственных интересах, и к лету 1998 года «Инком» уже находился в плачевном состоянии. Было растащено множество активов, и в бюджете Инкомбанка стала расти дыра.
Впрочем, когда мы проанализировали положение банка, то стало ясно, что при наличии хозяина банк можно было бы спасти. Для восстановления «Инкома» требовалось $50 млн – $70 млн, но тогда найти такую сумму было сложно. Начинался кризис, обвалились все рынки, так что спасать Инкомбанк было некому. В результате последовало банкротство «Инкома», которое очень болезненно отразилось на российской банковской системе, да, впрочем, и на всей экономике.
«Ко»: Известие о том, что группа Росбанк – МФК займется санацией «Инкома», было встречено с большой настороженностью...
М.Ф.: Это и неудивительно. Обывателю кажется, что главное в банкротстве – «зайти» в процесс, всех «отжать» и начать «пилить» активы.
На самом деле главное – выделить активы хорошего качества и распределить их так, чтобы это устроило всех кредиторов. Нами была предложена концепция реализации активов «Инкома» – прежде всего недвижимости и промышленной собственности. Развитие ситуации удалось вернуть в некое логическое русло. Сейчас положение банка таково, каким оно должно было быть в 1998 году.
«Ко»: Как вам все-таки удалось расчистить кредитные «завалы» Инкомбанка? За два года возни с ними никто ничего не мог поделать, а тут пришли «бойцы» из МФК, и раз...? Поделитесь секретом!
М.Ф.: Собственно, это наше ноу-хау. Но постараюсь объяснить. Вот есть объект, который находится в состоянии банкротства. Мы рассматриваем происходящее как некий бизнес. В первую очередь необходимо понять, на чем можно заработать. Для этого надо составить список активов и список обязательств. Наиболее существенным является список активов. Их следует разложить по группам: абсолютно ликвидные активы, ликвидные, менее ликвидные, плохо оформленные и т.д. Стоимость активов можно определить по рынку. Если я реализую их, то получаю определенную сумму денег.
Что делать с обязательствами? У каждого кредитора свои представления о том, за сколько он готов уйти из этого процесса. Необходимо провести переговоры с крупнейшими кредиторами и оценить, во сколько обойдется покупка их долгов. На основании этих переговоров можно сделать вывод о том, сколько будут «стоить» кредиторы. Потом можно купить эти обязательства и по-своему структурировать. Ведь покупка обязательств означает, что кредитором становишься ты сам. Если ты при этом хорошо представляешь себе качество активов, то, затратив определенное количество усилий и денег, сможешь вывести эти активы из процесса банкротства и продать их на рынке – например, как отдельный бизнес.
«Ко». На первый взгляд, все красиво и просто, но на самом деле дебиторы банка, наверное, уже давно для себя решили, что ничего ему не должны. Ведь банк же банкрот...
М.Ф.: Да, в процессе переговоров с дебиторами Инкомбанка я столкнулся с таким подходом к делу. Многие действительно считали, что ничего не должны банку, и свои долги «Инкому» просто списали. Поэтому не со всеми дебиторами удалось достичь взаимопонимания с первого раза. С кем-то пришлось договариваться на неких компромиссных условиях. Мы потратили огромное количество времени и усилий, чтобы убедить дебиторов в необходимости рассчитаться по долгам.
«Ко»: Приходилось ли вам в процессе работы сталкиваться с абсолютно безнадежными, на первый взгляд, позициями, которые в итоге удавалось разрулить?
М.Ф.: Да, именно такой представлялась задолженность «Энергомашкорпорации». Однако в результате переговоров была достигнута договоренность о том, что долг корпорации продается за 50% от его номинальной стоимости. Это очень хорошая цена, хотя конкурсный управляющий мог бы и списать ее. А это, между прочим, $9 млн.
«Ко»: К моменту вашего прихода в «Инком» процесс банкротства банка длился уже два года. Наверняка кредиторы испытывали к вам недоверие?
М.Ф.: Нам действительно было непросто взаимодействовать с группой немецких кредиторов. Немцы пребывали в шоке от того, как в России осуществляется банкротство крупного банка. Они думали, что вот сейчас придут Росбанк с МФК и украдут оставшееся. Нам пришлось потратить девять месяцев, чтобы убедить их и доказать на деле, что мы делаем все ради одного возврата всех активов в конкурсную массу. Что наш интерес как кредиторов состоит в том, чтобы получить свое в соответствии с нашей очередью (МФК скупил большую часть долгов «Инкома», став одним из крупнейших кредиторов банка. – Прим. «Ко»), что у нас просто нет другого выхода. Мы хотели оставить после себя нормально структурированный бизнес, чтобы все согласились: «Да, ребята действовали по закону, учитывая интересы всех кредиторов». В результате сейчас у нас нет никаких трений с кредиторами.
«Ко»: В «Инкоме» все время существовал конфликт между конкурсным управляющим и кредиторами. Кто, на ваш взгляд, должен быть главным?
М. Ф.: Проблема в том, что в Инкомбанке не было хозяина. Когда исчезает основной акционер и не появляется крупный кредитор или группа кредиторов, которые между собой договорились, то начинается бардак. В первую очередь это связано с несовершенством российского законодательства, позволяющему конкурсному управляющему действовать независимо от кредиторов. То есть он может их выслушать, но сделать по-своему. Комитет кредиторов – неформальный орган, и его решения не имеют юридической силы. Конкурсный управляющий должен продавать активы, наполнять конкурсную массу и рассчитываться. Как он их продает, по какой цене?.. Суду все равно, сколько получат кредиторы всех очередей.
Таков процесс банкротства в рамках существующего законодательства. Это необходимо исправлять. Крупнейший кредитор или кредиторы должны иметь право ставить задачу конкурсному управляющему, а судебная практика должна быть таковой, чтобы кредитор имел право высказывать свои взгляды на процесс банкротства. Если нет нарушений законодательства, и логика кредитора верна, то суд обязан принять ее во внимание, а конкурсный управляющий – отчитываться и перед судом и перед комитетом кредиторов. Вот таким мне представляется процесс банкротства.
Очевидно, что нам крайне необходимо усовершенствовать законодательство по банкротству. Обязательно нужно повысить роль кредиторов. Без этого устранить элементы самоуправства и коррупции конкурсного управляющего невозможно. Сегодня получается, что главный – конкурсный управляющий. У него есть лицензия, он утвержден судом, и у кредиторов крайне мало шансов отстранить его в том случае, если он ворует. Хотя в принципе кредиторам такие права предоставлены по закону. То есть если комитет кредиторов ходатайствует об этом, то суд должен учесть их мнение. А суд прежде всего смотрит, как действовал управляющий с точки зрения законодательства. Но при этом может оказаться, что с экономической точки зрения он действовал неверно. Вот здесь и возникает конфликт.
«Ко». Это, конечно, вызывает недовольство кредиторов – особенно иностранных, которых, как известно, у Инкомбанка много. Как они пытались решить эту проблему? Писали письма в Минфин и ЦБ?
М.Ф.: Да. Мы тоже писали обращения, созывали комиссию внутри комитета кредиторов. Но конкурсный управляющий может не предоставлять требуемые документы. Считается, что он не обязан это делать – ему необходимо только отчитываться перед комитетом кредиторов о проделанной работе.
«Ко»: Вам удалось отстранить от работы бывшего конкурсного управляющего Владимира Алексеева. Сейчас процессом занимается Александр Есин. Зачем надо было отстранять Алексеева? Как возник этот конфликт?
М.Ф.: Представьте себе ситуацию: крупный олигархический банк – я имею в виду «Инком» – с множеством кланов, каждый из которых ведет свой бизнес. И все это разваливается подобно карточному домику. И вот в такой банк приходит человек, который не имеет опыта работы в столь крупной структуре, не способен влиять на процессы и не располагает собственной командой. Приходит один и удерживается в этом процессе как может. Но на определенном этапе это начинает мешать процессу и приводит к растаскиванию активов. Когда мы пришли в «Инком», нам это стало очевидно. Конфликт с комитетом кредиторов уже перешел в ту стадию, когда компромисс невозможен. Алексеев отказывался предоставлять информацию и выполнять решения комитета кредиторов.
«Ко»: Кто же в итоге, с вашей точки зрения, украл деньги «Инкома»?
М.Ф.: Как известно, существует презумпция невиновности, поэтому степень вины тех или иных персонажей должен определять суд. Мне бы не хотелось голословно обвинять кого бы то ни было. Мы передали ряд документов в правоохранительные органы, и я надеюсь, что нашей правоохранительной системе, несмотря на ее несовершенство, удастся наказать виновных.
«Ко»: А в чем, собственно, выгода МФК – помимо приобретения опыта и проверки своего ноу-хау в деле? Каков размер вознаграждения за проделанную работу?
М.Ф.: Никакого вознаграждения пока нет. Вот когда мы расплатимся с кредиторами пятой очереди, можно будет о чем-то таком говорить.
Речь идет о разнице между ценой покупки долгов и той суммой, которую мы в итоге выплатим по этим долгам. Но самое большое вознаграждение в том, что мы сделали этот бизнес технологичным. К нам уже обращаются клиенты с просьбой проведения банкротства предприятия. Вот это – уже работа за комиссию. Влезая в процесс, мы понимали, что идем на длинные вложения и существенно рискуем. Однако теперь не исключено, что это занятие принесет нам около 50%, а может быть, и все 100% годовых.
«Ко». Как вы считаете, может ли грамотно завершенный процесс банкротства Инкомбанка улучшить отношение иностранных инвесторов к России – и к ее финансовому сектору, в частности?
М.Ф.: Отношение к группе Росбанк – МФК, наверное, улучшится. Мы приобретаем имидж профессиональных реструктуризаторов, которые работают в четком взаимодействии со всеми кредиторами. Банкротство Инкомбанка для нас, в некотором смысле, показательный процесс. Но в целом проблем еще много. Кредиторы не могут отстаивать свои права в государственных органах и в судах, а это приводит к тому, что западные кредиторы в итоге обреченно машут руками: «Ах, все равно мы все потеряли».
«Ко»: А насколько эффективно работает российская судебная система? Ваш опыт – десятки исков в процессе работы, – наверное, позволяет сделать вывод о том, можно ли в суде решать проблемы бизнеса.
М.Ф.: На мой взгляд, работать эффективно судебная система может только в одном случае: когда законодательство не дает возможности двояко толковать ситуацию.
«Ко»: Не так давно, будучи еще руководителем Росбанка, Михаил Прохоров объявил процесс проведения банкротства приоритетным бизнесом группы. Что будет после завершения банкротства Инкомбанка? Ведь, похоже, ни ПСБ, ни «СБС-Агро» вас не интересуют? Займетесь банкротством предприятий?
М.Ф.: Может быть. Ведь в России единовременно банкротится более 30 тыс. объектов. Это целый сегмент рынка. Активы и обязательства есть у любого предприятия. Потом реструктуризированный объект можно продать. Хороший бизнес. Мы не ограничиваемся банковским сектором. Наоборот, работать с промышленными предприятиями интереснее. Их активы сложнее сделать плохими. Работать, к примеру, с кредитным договором банка, с приложением, которое дает рассрочку еще на десять лет, гораздо сложнее. Это очень условный актив. Его цена может резко меняться, поскольку слишком велик субъективный фактор.
Хочу отметить, что банкротство как бизнес в России сейчас только формируется. Это очень тяжелый процесс. Нормативное поле крайне слабое, законодательная база не позволяет четко структурировать процесс банкротства. До сих пор в России считалось, что у него не может быть результата – это процесс. Мы попытались прийти на первых порах к промежуточным результатам, чтобы в любой момент времени объект банкротства мог быть торговым продуктом. И работая именно с Инкомбанком мы поняли, как это сделать.
«Ко»: Что в итоге ожидает Инкомбанк? Имеет ли смысл сохранять этот брэнд? Или он абсолютно «убитый»?
М.Ф.: Банковский бизнес Инкомбанка реанимировать будет очень сложно. Оставить его как некий набор активов – возможно. Брэнд? Мне кажется, это имя мало кто будет вспоминать с теплотой. Пока мы находимся в логике процесса банкротства. Вариантов много – к примеру, не исключено, что кредиторы проявят интерес к сохранению банка. Возможно, некоторые из них согласятся ждать наполнения конкурсной массы и будут готовы управлять активами.
«Ко»: Это ваше последнее интервью в качестве заместителя председателя банка МФК. Чем для вас стал этот этап вашей карьеры?
М.Ф.: Работа в МФК будет для меня всегда особым периодом в жизни. Это – вызов, это – борьба, это – вечная динамика. Банк МФК – в некотором роде уникальный финансовый институт. Попав в достаточно тяжелое положение во время кризиса 1998 года, банк сумел не только с честью выйти из него, но и сохранить свою репутацию, свое имя. Благодаря уникальному опыту, накопленному в период предотвращения банкротства и восстановления капитала МФК, мы получили возможность создать высокопрофессиональную команду реструктуризаторов и разработать свои, не имеющие аналогов в России, технологии по реструктуризации.
«Ко»: МФК достаточно активно развивается и позиционирует себя как инвестиционный банк. Какие еще направления являются приоритетными для МФК?
М.Ф.: Логика развития инвестиционного банка приводит к целому ряду направлений, которые не связаны с работой по реструктуризации. Это прежде всего услуги по доверительному управлению активами клиентов. Сейчас в тех или иных формах доверительного управления банка МФК находится более $50 млн. В МФК достаточно активно развивается направление корпоративного финансирования (МФК – финансовый консультант «Русиа-Петролеум», «Проф-медиа», маркет-мейкер по облигациям «СИБУРа» и т.д.). Кроме того, в банке очень сильное направление по работе на фондовом рынке.
«Ко»: А с каким чувством вы покидаете МФК? Нет ли у вас ощущения того, что вы чего-то не доделали?
М.Ф.: Знаете, МФК сегодня – это высокопрофессиональная и авторитетная команда во главе с моим другом Михаилом Зайцевым. Даже если я и не успел чего-то доделать, уверен, что в банке есть, кому продолжить начатое.
«Ко»: Чем конкретно вы будете заниматься в «Норильском никеле»? Какие задачи поставил перед вами Прохоров?
М.Ф.: Надо развивать присутствие «Норильского никеля» на внутреннем и внешнем рынках. Оптимизировать систему материально-технического снабжения. Сказать что-то более конкретное я смогу, когда подробно познакомлюсь со стратегией развития «Норникеля».
Справка о Финском:
Максим Финский, выпускник Московского финансового института, начинал карьеру в 1987 году в Госкоминтуристе СССР, где занимался валютным контролем. В 1993 – 1995 годах Финский занимал пост председателя правления Московского банка реконструкции и развития (МБРР). В 1995 году возглавил Объединенный банк регионов, откуда перешел в банк МФК в 1998 году.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
