Минус 40 градусов по Фаренгейту
В середине сентября ведущие нефтяные компании России «абсолютно добровольно» заморозили внутренние цены на нефтепродукты до конца года. Во время первой мировой войны нефтяники США под угрозой введения госконтроля тоже замораживали цены. Но это не спасло американцев от первого в их стране бензинового кризиса.
В 1914 году, когда началась война, никто из мировых лидеров не мог себе представить, какое значение приобретет нефть. Изобретение двигателя внутреннего сгорания навсегда изменило способы ведения военных действий – исход сражений теперь решали машины, танки, самолеты, подлодки и корабли, которые не могли ползать, плавать и летать без бензина и мазута.
Европейская бойня предоставила американцам отличный шанс влезть в большую политическую игру, которая прежде была прерогативой стран Старого Света, и они этот шанс использовали. Если раньше США находились во всех смыслах на обочине мира и размахивали долларовой дубинкой разве что в странах Латинской Америки, то после войны они сделались ключевым игроком на международной арене.
Кровь войны
Еще до вступления в боевые действия Соединенные Штаты стали незаменимы для союзников в Европе как поставщик нефтепродуктов, сгоравших в топливных баках британско-французских танков и самолетов. У стран Антанты, которые сделали ставку на новые виды вооружения, проблем с поставками нефти для военных целей не было до середины войны. В начале 1916 года в Великобритании возник первый дефицит горючего, вызванный трудностями с доставкой нефти. Немецкие подлодки вели охоту на корабли союзников и заодно топили американские танкеры у английских берегов. В следующем году нефтяной дефицит стал еще острее. Из Лондона и Парижа в Вашингтон полетели телеграммы с просьбой предоставить нефтяные танкеры большего тоннажа. К тому моменту армии союзников уже настолько зависели от нефтепродуктов, что срыв поставок мог полностью парализовать военные действия и привести к капитуляции стран Антанты.
Нефтяная конъюнктура военного времени придала мощный импульс развитию промышленности и финансов США. После революции в России европейский рынок оказался отрезанным от бакинских нефтяных промыслов, и Соединенные Штаты превратились в монопольного экспортера энергоносителей: в 1917 году американские нефтяные компании контролировали 67% мирового рынка нефти. Четверть американской нефтедобычи поставлялось европейским союзникам, что покрывало 84% их нужд военного времени.
Американские компании щедро питали горючим костер европейской войны до 1917 года. После вступления США в мировую войну на стороне Антанты внутренний спрос на энергоносители многократно возрос: нефть теперь требовалась американской армии и военным предприятиям, запущенным на полную мощность. Кроме того, благодаря нефтяным сверхдоходам, янки начали превращаться в нацию автомобилистов: уровень благосостояния американских семей вырос настолько, что они уже могли позволить себе автомобиль. В их баки тоже нужно было что-то заливать.
Изобретение рычага
В этот период в администрации президента начали возникать многочисленные управления, курирующие отдельные экономические отрасли – Управление по проблемам продовольствия, Управление железных дорог и т. д. Война требовала мобилизации всех внутренних ресурсов, для чего бразды управления экономикой должны были перейти из рук руководителей корпораций в руки правительственных чиновников.
В августе 1917 года конгресс принял Акт о контроле топлива, который предоставил администрации президента право регулировать производство и поставки энергоносителей в военных целях. Президент Вудро Вильсон учредил Управление США по проблемам топлива во главе с Гарри Гарфильдом. Перед ним была поставлена задача побороть дефицит и обуздать рост внутренних цен на топливо, прежде всего – на уголь, которым обогревались дома американцев.
Специалисты, способные вникнуть в специфику той или иной отрасли и разработать для нее комплекс запретительных мер, ценились на вес золота. Гарфильду удалось сманить из соседнего Управления продовольствия, которое возглавлял будущий президент США Герберт Гувер, талантливого менеджера-государственника Марка Льюиса Река. Бывшему инженеру-нефтянику из Калифорнии было предложено возглавить созданный специально под него нефтяной отдел. На этом поприще Река предстояло стать настоящим «энергетическим царем» Америки, во всяком случае, так его вскоре стали называть главы нефтяных компаний.
До перехода Река в Управление по проблемам топлива все вопросы, связанные с нефтью и войной, решались представителями индустрии. Поставками нефти союзникам и американской армии занимался Национальный комитет по нефтяному обеспечению военных действий, сформированный из представителей компаний США. Комитет возглавлял Альфред Бедфорд, президент самой крупной нефтяной компании мира StandardOilofNewJersey.
Назначение Бедфорда руководителем ключевого регулирующего органа нефтяного рынка для того времени было событием неординарным и, можно даже сказать, знаковым. Прошли считанные годы после ликвидации нефтяной империи Джона Рокфеллера, на которую администрация Теодора Рузвельта обрушила свою антитрестовскую дубинку. И вот президент StandardOilofNewJersey – самого крупного осколка StandardOil – оказался посредником в диалоге между нефтяной отраслью и вашингтонскими бюрократами. У администрации Вильсона сложились теплые отношения с StandardOilofNewJersey, благодаря которым та контролировала в годы войны четвертую часть всего американского нефтяного экспорта.
Теперь полномочия по регулированию нефтяной отрасли были поделены между комитетомБедфорда и нефтяным отделом Марка Река. Им предстояло выработать новую систему отношений власти и энергетиков и перевести их из плоскости взаимного невмешательства в новую конструкцию, где частный бизнес будет подчинен государственным интересам.
Обе организации получили право на законных основаниях централизованно решать вопросы стоимости, определять масштабы добычи нефти и распределения сырья между перерабатывающими предприятиями. При этом полностью устранялась конкуренция на рынке, которая, как было признано, в условиях войны вела к снижению эффективности отрасли. По сути, в США в те годы возник санкционированный и опекаемый государством нефтяной картель.
Стройные колонны олигархов
Свою деятельность в качестве главы нефтяного отдела Марк Река начал с того, что в январе 1918 года собрал в Нью-Йорке глав всех крупнейших нефтяных компаний страны и независимых производителей. На встречу пришли около 40 человек.
«Меня поразило, что большая часть этих джентльменов никогда не встречались друг с другом раньше, пока не оказались за круглым столом на нашей конференции в Нью-Йорке, – вспоминал позднее Река. – У меня родилась идея: раз им теперь придется работать в команде, они должны узнать друг друга лучше». Глава нефтяного отдела предложил операторам выработать собственную программу самоограничений. «Я просто сидел и слушал, – рассказывал он. – Если мне что-то не нравилось из того, что они придумывали, я им просто говорил: «Это не годится!» А они тем временем привыкали к мысли, что в нефтяном бизнесе на тот момент нет никого важнее дяди Сэма».
Река решил проводить «воспитательные» встречи с промышленниками на регулярной основе. Каждую пятницу самые могущественные бизнесмены США, бросив дела, летели в Нью-Йорк, чтобы в присутствии молчаливого чиновника администрации убеждать друг друга в необходимости тех или иных ограничений в торговле горючим.
Результатом их споров стало введение шкалы приоритетности поставок: армия и флот снабжались дизельным топливом в первую очередь, далее шли социальные объекты. Поставки горючего на коммерческий рынок занимали последнюю строчку в списке и осуществлялись по остаточному принципу.
Тем временем добыча нефти в Соединенных Штатах достигла пика, и производители больше не могли обеспечить растущие потребности воюющей страны и ее союзников. Власти США обратили свой взор на соседнюю Мексику, откуда в страну потекли первые ручейки импортной нефти. Военная конъюнктура превратила Соединенные Штаты из страны-экспортера нефти в импортера.
Ситуацию усугубила холодная зима 1917 – 1918 годов: в США возник острейший дефицит топлива. Властям пришлось мобилизовать силы полиции, чтобы сберечь запасы угля и мазута от повального расхищения. В больницах от холода умирали пациенты, а наиболее предприимчивые граждане пытались грабить железнодорожные составы с углем. Тем временем у причалов Восточного побережья скопились нефтяные танкеры, которые ожидали загрузки, чтобы отплыть в Европу.
Цены на сырую нефть взлетели в два раза и продолжали расти. Руководители добывающих компаний тут же забыли о «пятничных» договоренностях с отделом Река и стали задерживать поставки сырья переработчикам. Стройная система добровольных самоограничений развалилась, едва операторы рынка почуяли запах сверхприбыли.
Взаимное почесывание
Река обратился к промышленникам с предложением самостоятельно установить планку, выше которой отпускная цена сырой нефти не поднимется. «Дальнейшему росту цен нет оправданий», – резко заявил он. На его призыв в тот раз откликнулась лишь StandardOilofNewJersey – компания, которая в наибольшей степени зависела от правительственных контрактов. Остальные производители сделали вид, что Река обращается не к ним.
Кардинально проблема была решена 22 июля 1918 года в городе Талса (штат Оклахома), который в ту пору считался нефтяной столицей США. Марк Река и Альфред Бедфорд прибыли в город, где были сосредоточены офисы большинства независимых компаний-производителей, и созвали местных директоров на чрезвычайную конференцию по проблеме ценового регулирования. Уклониться от участия в ней было уже невозможно, и нефтяники неохотно побрели на встречу с регуляторами.
Как рассказал «Ко» профессор университета Талсы Роберт Лангенкамп, дед которого занимался тогда в Талсе нефтяным бизнесом и присутствовал на той исторической встрече, «промышленники громко шумели, спорили, кое-кто произносил антиправительственные речи, но в целом все были настроены патриотично».
Река предложил им самим заморозить цены на сырую нефть, в противном случае пригрозив введением прямого государственного контроля. Предложение не вызвало энтузиазма среди участников встречи, и зазвучали «антиправительственные» выпады.
Тогда Река напомнил бизнесменам об их «неоплатном долге перед страной», который он уполномочен взыскать в случае неподчинения. Речь шла о льготах для предприятий нефтяной промышленности, введенных правительством в начале войны: в частности, отрасль продолжала функционировать лишь благодаря тому, что рабочие добывающих заводов были освобождены от призыва в армию.
Не менее важной для нефтяного бизнеса «социальной услугой» государства являлось сдерживание революционных настроений рабочих. Река говорил об усилиях правительства, направленных на усмирение и контроль пролетариата, зараженного идеей всемирной революции. Для борьбы с большевизмом был создан специальный политический отдел министерства юстиции во главе с Эдгаром Гувером – будущим директором ФБР. Без агентурной работы подобных организаций и «огневой поддержки» полиции и армии нефтяники оказывались беззащитными перед угрозами митингов, бунтов и даже захватов предприятий боевыми отрядами рабочих, которые инициировали активистыСоюза промышленных рабочих мира.
«Отношения власти и бизнеса в нашей ситуации предельно просты, – хищно ухмыльнулся Река. – Если нефтяники не хотят «почесать спину» правительству, когда их об этом просят, вряд ли они смогут рассчитывать на помощь, когда «зачешется» у них».
Под натиском подобных аргументов Марка Река участники встречи в Талсе были вынуждены подписать соглашение о введении фиксированных цен на сырую нефть. Совместно с представителями госдепартамента игроки нефтяного бизнеса просчитали и установили ценовой потолок для каждого штата. Эта мера стабилизировала цены на внутреннем рынке США до конца первой мировой войны, но проблему дефицита энергоносителей она не решила.
Пеший уикенд
По словам Река, установление контроля над отраслью обошлось нефтяному отделу Управления по проблемам топлива чуть меньше чем в $100 000. «Мы заставили нефтяную индустрию функционировать, и нам хотелось верить, что мы держим руку на пульсе», – вспоминал «энергетический царь». Однако вскоре после окончания войны вновь грянул топливный кризис.
Причиной его послужила повальная автомобилизация: с 1914 по 1920 годы количество частных автомобилей в США выросло с 1,8 млн до 9,2 млн, в связи с чем внутреннее потребление нефтепродуктов увеличилось на 90%. При рассмотрении в сенате вопроса о дефиците горючего послышались призывы перевести флот США с нефти обратно на уголь. Лоббисты компании Ford опасались, что нормирование топлива для частных автовладельцев негативно отразится на динамике продаж автомобилей. Лоббисты Моргана, на верфях которого строились дизельные военные корабли, встретили эту инициативу в штыки.
Власти ничего не оставалось, как взывать к сознательности автовладельцев, которых настоятельно попросили воздержаться от поездок по личным делам в выходные дни. Президент Вудро Вильсон сетовал, что ему приходится личным примером поддерживать эту пропагандистскую идею: «Теперь по воскресеньям я должен ходить в церковь пешком».
«В течение двадцатых годов над американской нефтяной промышленностью довлело предчувствие неизбежного истощения собственных нефтяных ресурсов. Предчувствие превратилось в настоящую манию», – так описывает настроения в Америке в тот период Даниэль Ергин в своей знаменитой книге «Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть».
Решение проблемы нефтяного дефицита подсказал Марк Река: он выдвинул идею, что США необходимо создать стратегический нефтяной фонд, а также обратить свой взор на зарубежные месторождения: «В то время как Великобритания стремительно обретает контроль за нефтяными богатствами Ближнего Востока, Америка бездействует!»
Река обеспечил StandardOilofNewJersey и еще ряду компаний, которые продемонстрировали лояльность инициативам госдепартамента в годы войны, политическую поддержку в экспансии на Ближний Восток. Здесь на их пути встали бывшие союзники – Великобритания и Франция, под мандатом которых находились месопотамские нефтяные месторождения. Их согласие «открыть двери» на Ближний Восток для компаний из США было определено дипломатическим нажимом Белого дома. Ответное «почесывание спины» состоялось. Нефтяники, которые в свое время, «прогнувшись» под требования регулятора, лишились возможности спекулировать на военном дефиците, в конечном счете, внакладе не остались.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
