Мобилизационная экономика. Будет или уже есть?
24 октября 2022. Заместитель председателя Совета безопасности РФ Дмитрий Медведев во время посещения ОАО "НПК "Уралвагонзавод" в Нижнем Тагиле. Слева – полномочный представитель президента РФ в УрФО Владимир Якушев. Фото: РИА Новости
Слово «мобилизация» в этом году никого не оставило равнодушным. А в последние месяцы оно все чаще звучит с высоких трибун в сочетании со словом «экономика». И хотя термин «мобилизационная экономика» пока употребляется в будущем времени, у ряда экспертов есть мнение, что Россия уже живет в ней.
Официально термин «мобилизационная экономика» вошел в нашу жизнь 19 октября 2022 года. Меньше чем через месяц после уверений пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова о том, что не только нет решений об экономической мобилизации, но даже и условий для такой меры нет, появились два президентских указа — № 756 о введении военного положения на присоединенных территориях, а в дополнение к нему № 757 — о мерах, которые надлежит осуществлять региональным властям. Именно в пунктах 1 и 3 этого документа прописаны полномочия «по проведению мобилизационных мероприятий в сфере экономики» с отсылкой к Федеральному конституционному закону от 30 января 2002 года № 1-ФКЗ «О военном положении». Указания адресованы как администрациям четырех «свежеиспеченных» субъектов, так и должностным лицам регионов, на которые указом распространен специальный режим «средний уровень реагирования».
Первый проброс
Первым, кто заговорил о мобилизационной экономике с высокой трибуны, стал ректор РАНХиГС и известный либерал Владимир Мау. Российскому правительству нужно проработать сценарий «экономической мобилизации» в макроэкономическом прогнозе, заявил он во время выступления в Госдуме. И пояснил, что мобилизация в экономике подразумевает усиление роли государства, специфичный рынок труда, «институционализацию индивидуальных предпринимателей» и МСП.
В более мягкой форме об этом же высказались Антон Силуанов и министр экономического развития Максим Решетников. И хотя они впрямую не стали комментировать предложения Мау, в их речи тоже прозвучали слова о мобилизации ресурсов.
Политолог Алексей Макаркин считает, что «Владимир Мау пытается как-то совместить подходы, ввести рамки мобилизации экономики». Действительно, из тезисов его выступления складывается ощущение, что ректор РАНХиГС фиксирует видимые направления трансформации, выступает против введения высоких налогов и ухода от рынка в целом, а также предлагает разграничить меры, необходимые в текущий момент и те, которые останутся «на долгосрочную перспективу».
О необходимости мобилизации экономики «не на словах, а на деле» говорит доцент экономического факультета РУДН Сергей Зайнуллин и напоминает, что Крымская война во многом была проиграна вследствие технического отставания России в вооружении, плохого снабжения и логистики и отсутствия необходимой мобилизации.
А директор Центра исследования экономической политики экономического факультета МГУ Олег Буклемишев видит ситуацию так: «Российская экономика как будто сидит на заборе между мобилизационной и рыночной территориями и не знает, куда ей слезть, поочередно спуская ноги туда и обратно».
Пока эксперты рассуждают, с какой стороны мобилизационного забора сидит их страна, у регионов вопрос этот явно не стоит. Они уже вовсю рапортуют о работе на нужды СВО — например, в Челябинской области «в выполнении регионального задания по производству вещей для нужд мобилизованных» заняты уже более 60 субъектов МСБ.
Сбитый фокус
Вязкость и неопределенность ситуации во многом обусловлены тем, что установки Кремля сейчас, как и во время ковида, весьма неопределенные. «Частичная мобилизация», «военное положение на отдельных территориях» — эти расплывчатые формулировки не дают четкого сигнала к началу системной трансформации экономики, описанной в № 31-ФЗ от 26 февраля 1997 года «О мобилизационной подготовке и мобилизации в РФ», который теперь действует в редакции от 14 июля 2022 года. Само понятие в законе прописано весьма туманно.
«Нет внятного российского законодательного определения “экономическая мобилизация”. В отличие от “военной мобилизации”, каждый его понимает по-своему», — недоумевает Валентин Катасонов, бывший профессор кафедры международных финансов МГИМО.
В отсутствие единого определения экономисты предлагают собственные. «Мобилизационная экономика — такая, в которой перестают играть роль рыночные сигналы, а доминируют административные решения, и неважно, чем они мотивированы и аргументированы, каковы их цели», — говорит Олег Буклемишев. А Сергей Зайнуллин утверждает, что мобилизация экономики означает «переход от хаотичного псевдорыночного регулирования к планомерному управлению ее развитием со стороны государства», и ругает правительство за то, что начало мобилизации экономики в России почему-то пропустили и в итоге пришли к нехватке беспилотников в зоне СВО и снаряжения для мобилизованных.
С тем, что правовой базы у экономической мобилизации нет, согласны не все. Политолог Алексей Макаркин уверен, что экономическая мобилизация стала реальностью после издания № 272-ФЗ от 14 июля 2022 года.
«Правительство получило право принимать решения о введении специальных мер в сфере экономики. В том числе любые предприятия не могут теперь отказываться от госконтрактов для целей СВО. Постановление правительства от 1 августа № 1365 вводит новые трудовые правила. Под реализацию “специальных мер” в октябре был создан Координационный совет при правительстве РФ по обеспечению потребностей Вооруженных сил РФ во главе с премьер-министром Михаилом Мишустиным. То есть существуют и правовая рамка, и институт, координирующий процесс, — уточняет он. — Фактически до этого речь шла о том, будет ли экономическая мобилизация, сейчас альтернатива другая: насколько далеко она зайдет».
С ним согласен и Олег Буклемишев. Он считает Координационный совет неким аналогом правительства военного времени и убежден, что, несмотря на отсутствие военного положения или чрезвычайной ситуации, юридические возможности и механизмы экономической мобилизации простроены.
Но самым убедительным аргументом за то, что мобилизационная экономика уже вступила в свои права, стало принятие 24 сентября закона № 365-ФЗ об уголовной ответственности за уклонение от гособоронзаказа. Теперь за уклонение от него грозит восемь лет тюрьмы и десять — за серьезные нарушения его условий.
Признаки мобилизационной экономики
1. Централизованное управление и планирование
В разных экономических системах принимает различные формы. В СССР, c 1923 по 1991 год, Госплан отвечал за общегосударственное планирование развития народного хозяйства, спускал разнарядки, контролировал их выполнение. Уровнями ниже действовали плановые комиссии: республиканские, областные, городские, районные. При Госплане существовали главки — главные комитеты, а также различные государственные комитеты, отвечавшие за функционирование отраслей. Однако известно, что в период военной мобилизации 1941–1945 годов управление сходилось в Кремль и осуществлялось в ручном режиме.
Выход из Великой депрессии в США осуществлялся правительством под непосредственным руководством президента Франклина Делано Рузвельта.
В РФ в 2022 году разработка и осуществление мер поручено Координационному совету при правительстве РФ по обеспечению потребностей Вооруженных сил РФ. Масштабных административных реформ с созданием общереспубликанской инфраструктуры по типу советской эксперты не ждут.
2. Концентрация ресурсов на приоритетных направлениях
3. Следование принципу достижения цели любыми доступными методами
Подразумевает неэкономические методы.
4. Трудовая мобилизация
Может быть частичной или полной. В жестком сталинском варианте относилась ко всему населению, от пенсионеров до подростков, сопровождалась уголовной ответственностью за прогулы и даже опоздания, запретом увольняться без санкции администрации предприятия. В более щадящем виде, при гибридной мобилизации экономики, из-под «стандартов» Трудового кодекса выводятся только сотрудники стратегических и работающих на нужды ВПК производств вне зависимости от форм собственности.
Сейчас в РФ можно:
привлекать сотрудников к сверхурочной работе без их согласия, не более дополнительных 4 часов в день. Труд оплачивается в двойном размере;
вызывать на работу в выходные и праздники;
переносить отпуск на срок до полутора лет;
отзывать из отпуска, предупредив за 3 дня, без согласия.
5. Директивное управление коммерческими предприятиями
Характеризуется принуждением к выполнению гособоронзаказа. Собственники предприятий теряют законодательное право отказаться от выполнения спущенного правительством плана.
6. Национализация отдельных предприятий или отраслей
Необязательное звено перевода на мобилизационные рельсы. Осуществляется ради реализации принципа командности: когда все субъекты экономики работают на выполнение единой задачи, на снижение издержек.
7. Реформирование финансово-банковской системы
В более мягком варианте — создание специальных условий для определенных групп — отраслей, предприятий, лиц, вовлеченных в мобилизационные процессы.
8. Временный характер мер, или так называемый принцип дискретности
В ожидании переключения
«У мобилизационной экономики есть сторонники идеологические и сторонники прагматические, — полагает Алексей Макаркин. — Первые считают, что экономическая мобилизация — наш путь на десятилетия вперед под лозунгом “Даешь новый СССР на современном техническом уровне!”. Александр Дугин, к примеру, призывает “немедленно перейти от суверенной диктатуры к комиссарской”. Рациональные представители элиты выражают опасения, что так можно загубить существующую рыночную экономику, которая пока выдерживает санкционное давление, но при этом не создать новую промышленность “сталинского” образца. Побеждает подход более прагматичной части».
Насколько устойчив нынешний расклад сил, политолог прогнозировать не готов, но он подчеркивает, что сейчас «ограничитель есть».
«Рассмотрим аналогию. До 21 сентября действовал некий механизм добровольной контрактации, после наступил другой, мобилизационный, — деньги вроде бы те же, но людей отправляют в армию, не интересуясь их желанием. Так же и в экономике: в любой момент может произойти переключение различных секторов и отраслей, отдельных предприятий», — полагает Олег Буклемишев.
Временные рамки трансформации, как и глубину погружения, определить не берется никто. Но мобилизационные процессы уже влияют на функционирование многих отраслей, считает Алексей Макаркин: «Мы видим, как Дмитрий Медведев в статусе замглавы Совбеза инспектирует военные заводы по всей стране, требуя ускорить производство вооружений, поднять дисциплину, повысить контроль качества. Но, помимо бронетехники и военной промышленности, возникает потребность в продовольствии, зимнем обмундировании для попавших под частичную мобилизацию. Еще в начале года вопрос об этом не стоял».
Изделия без признаков цены и маржинальности
Еще один аспект проблемы — «невыгодность» правительственных контрактов. Предприниматели жалуются, что на госзаказах не зарабатывают: стоит задача покрыть издержки, констатирует Олег Буклемишев.
«Политика денежных властей, которые не выплачивают аванс по госзаказу, толкает бизнес в объятия банков-ростовщиков с запредельными ставками кредитования», — категоричен Валентин Катасонов. «Госзаказ — это оброк, своего рода российская форма корпоративной социальной ответственности: за это основную часть бизнеса предприниматель может развивать без ограничения прибыли», — занимает более мягкую позицию Алексей Макаркин.
«Демпинг для оборонки несвойственен, это проблема обычных закупок, которые к мобилизационным контрактам не относятся, — уверяет Дмитрий Тортев, член экспертного совета по развитию конкуренции в сфере государственных и муниципальных закупок и закупок госкорпораций комитета по защите конкуренции Государственной думы РФ. — Более того, правительство принимает меры по повышению экономической привлекательности предприятий — исполнителей гособоронзаказа, в том числе авансирует их, увеличивает объемы заказа».
Действительно, уже 25 февраля были внесены изменения в № 29-ФЗ «О государственном оборонном заказе», касающиеся финансовых отношений банков и исполнителей гособоронзаказов, запустившие новые правила.
«Опасность в том, что под прикрытием нужд мобилизационной экономики отдельные участники госзаказа стремятся обеспечить себе монопольное положение. С этим нужно бороться, потому что, как только устраняется конкуренция, наступают резко негативные экономические эффекты», — уверен Дмитрий Тортев.
«Когда нет рынка, любое производимое изделие или услуга носит единичный характер, поэтому цены не существует. При размещении госзаказа рассчитывают стоимость по издержкам, а их заказчики всячески давят вниз. При этом речь идет не только непосредственно об оборонном заказе, но и о более широком круге номенклатуры», — не соглашается Олег Буклемишев.
Время — тормоз перемен
Понять, насколько далеко зашли мобилизационные процессы на предприятиях ВПК, тем более невозможно из-за режима секретности. Но накачка деньгами очевидна: в 2021 году расходы на оборону в федеральном бюджете составляли 3,573 трлн рублей, а на 2023-й закладывают без малого 5 трлн рублей.
Дмитрий Тортев уверяет, что действующие принципы контрактной системы выполнению гособоронзаказа никак не препятствуют. Если раньше оборонщики реализовывали программы конверсии и переходили с госзаказа на выпуск гражданской продукции, то сейчас просто возвращаются к работам по спецтематике.
Алексей Макаркин обращает внимание на то, что быстрое перепрофилирование промышленности невозможно: фабрики и заводы закрыты, оборудования нет и разместить его негде: помещения проданы и поменяли назначение.
«Мобилизационный опыт Первой мировой войны показывает: чтобы государство сформировало условия для развития и частник действительно это почувствовал, требовались 9–10 месяцев, до этого эффективность была низкой. А на дворе зима. Неслучайно возникла тема Северной Кореи, где станки работают под бдительным взглядом уже третьего Кима», — объясняет политолог.
«Деньги решают не все проблемы. Основные ограничения связаны с технологиями, с доступностью важных ресурсов, комплектующих. Создать сейчас мощный ВПК не получится, на это нет времени. Можно сделать это за 10 лет, но надо было заранее планировать и проводить подготовку квалифицированного персонала, концентрировать ресурсы на приоритетных технологических направлениях. Возможно, это было сделано, но мы не видим», — говорит Олег Буклемишев.
Мегапроекты как они есть
«Попытки централизации экономики шли с переменным успехом. Проекты таких госкорпораций, как Ростех, “Росатом”, Роскосмос, смогли объединить предприятия отрасли, хотя бы спасти и сохранить часть предприятий, развить сферы ВПК, космоса и атомной промышленности. А вот Сколково и “Роснано” показали, мягко говоря, крайне низкую эффективность по сравнению с вложенными в них ресурсами», — комментирует результаты Сергей Зайнуллин.
Вопрос в том, стоит ли считать перечисленные структуры звеньями единой стратегии по созданию экономической автаркии, более или менее успешно функционирующими? Олег Буклемишев не разделяет эту точку зрения: например, «Роснано» он считает «попыткой выхватить некую деталь на фоне нерешенных системных вопросов».
Валентин Катасонов развеивает и представления о порядке в оборонке. «Есть список стратегически значимых предприятий, утвержденный президентским указом в 2004 году, но нет их определения. В перечне — порядка 800 таких предприятий, а в оборонке их 1300. Непонятная диспропорция: как значительная их часть оказалась за пределами? И у каждого из них десятки, а то и сотни поставщиков, а нарушение цепочек поставок, даже если выпадает один, может оказаться критичным. У них нет иммунитета на банкротство. Нет и права на госзаказ. А я считаю, что те, кто попал в перечень, должны жить только за счет госзаказа, не совмещая его с работой на рынке. Но до сих пор этот вопрос не удалось вывести на уровень обсуждения в Госдуме».
Бизнес под давлением
Олег Буклемишев также считает цепочки слабым звеном, поскольку нужно много времени и ресурсов, чтобы нарастить объемы у поставщиков (если это возможно в принципе).
Дополнительные проблемы с устойчивостью частных контрагентов возникли после 21 сентября: так, индивидуальный предприниматель в случае мобилизации имеет право приостановить деятельность и уволить персонал. Законом предполагается, что единоличный владелец компании может кому-то передать свои права, но выживет ли при этом бизнес?
«Мобилизация персонала касается компаний любого размера. Когда в условиях Первой мировой войны массово призывали фабричный пролетариат и крестьянство, человеческий капитал мог ничего и не значить. Сейчас эпоха узкой специализации. Человек стал более дорогим и уникальным ресурсом. Пример: призвали с буровой технолога, две скважины встали. Именно поэтому нет смысла сравнивать происходящее с другими историческими периодами существования России, с другим устройством, — убежден Олег Буклемишев. — В Кремле мыслят в терминах советской экономики, а не рыночной. Вы можете обещать возвращать мобилизованных на прежние места, но если на предприятиях нет потока ликвидности, то и наличие мест никто не сможет гарантировать».
Сотрудников предприятий ОПК власти явно ценят больше, предоставляя им бронь. С другой стороны, для персонала таких структур постановлением № 1365 введены новые трудовые правила, обеспечивающие занятость в режиме 24/7, напоминает Алексей Макаркин. Больше не надо получать согласие сотрудника на сверхурочную работу, включая выходные дни, а также перенос отпуска и отзыв из него.
Возможен ли новый НЭП?
Еще один процесс, администрируемый с Краснопресненской набережной в полуручном режиме, — создание в РФ бизнес-инфраструктуры, позволяющей нивелировать действие западных санкций: через новых контрагентов внешнеэкономической деятельности, серый и параллельный импорт и прочими методами. После получения отмашки сверху процесс пошел так бурно, что его в какой-то момент окрестили новым НЭПом (первая новая экономическая политика относилась к началу 1920-х годов). Но затем, учитывая мобилизационные реалии, радость как-то поутихла, тем более что отечественный опыт столетней давности показывает, как всего за несколько лет можно свернуть частную собственность и перестроиться на плановую экономику, которая впоследствии возникла в СССР.
Алексей Макаркин поясняет: «Нынешняя мобилизация в каком-то смысле двухэтажная. С одной стороны, государство получает все больше полномочий в процессах, в широком смысле связанных с оборонной сферой. Плюс, видимо, будут сокращаться расходы на другие сферы, с точки зрения власти, неприоритетные. Новый НЭП — другая сторона деятельности правительства. Для общества важно, чтобы частный бизнес, малый и средний, поддерживал сферу услуг, сервисную экономику в состоянии “нормальности”: в магазинах были продукты, а не пустые полки, как в 1980-х, работал интернет, YouTube, обеспечивая современный вариант “хлеба и зрелищ”. Отсюда в том числе и льготы для IT, причем не только работающих на оборонку».
Если государство всем этим будет заниматься, придется создавать главки периода военного коммунизма 1919–1920 годов, имевшие чрезвычайные полномочия и, по сути, управлявшие экономикой, а этого никто не хочет, считает политолог.
Что из всего вышесказанного следует? Провести мобилизацию экономики советского типа сейчас никто не решится, к этому не готовы ни экономика, ни, что еще важнее, население.
Государство заинтересовано продолжать делать вид перед гражданами, что «все как всегда», — это залог социальной стабильности, в которой власти сейчас заинтересованы как никогда.
При этом роль ВПК, как и тренд на усиление роли государства в экономике — и так уже доминирующей, будут усиливаться. Но от реального состояния в статусе «мобилизационная экономика» в том виде, как его понимают экономисты, мы пока еще далеко.
Экономика под ружье Первой мировой войны
Оба раза мобилизационные экономические процессы в России ХХ века происходили в периоды мировых войн, которые страна вела в составе коалиций. Только тогда союзниками были те, кто сейчас накладывает санкции, а в период СВО приходится опираться на ограниченные возможности государств, которые находятся в непримиримом конфликте с Западом.
В 1914 году Российская империя зависела от Европы по причине недоукомплектованности своей армии всем необходимым для войны и практически отсутствующей оборонной промышленности. При наличии 2,5 млн комплектов обмундирования количество мобилизованных только за три первых месяца войны достигло 8 млн человек. Также командование не сумело заблаговременно адекватно оценить потребность в боеприпасах: запас снарядов и патронов, хранившийся в расчете на 480 дней, был израсходован за месяц. В итоге войска от побед перешли к поражениям, затем — к обороне. Российский Генштаб затребовал у оборонных предприятий 1,5 млн снарядов, но их предельные мощности составляли 35 тысяч в месяц. За время войны только пуль импортировали на один миллиард рублей при размере национального дохода 20 млрд. Союзники поставили 43 % винтовок, 60 % пулеметов и 62 % самолетов.
Часть выделенных правительством на нужды ВПК средств были разворованы, тем не менее в 1916 году количество выпускаемых самолетов выросло в 10 раз, снарядов — в 30 раз, артиллерии — в 20 раз, винтовок — в 2 раза, гранат — в 300 раз. Было построено 109 военных кораблей. Рост военных отраслей оценивается почти в пять раз.
Ценой мобилизации стало обнищание и голод, численность населения снизилась на 6 %. Производство угля в стране схлопнулось на 25 %, сельхозпродукции — на 12 %, малый бизнес сократился на 20 %, а капитальное строительство — на 60 %. Падение национального дохода достигло 50 %, а невоенного ВВП — 30 %. Дефицит бюджета доходил до 24 % и финансировался за счет печатного станка (инфляция выросла в среднем в 6 раз) и займов, которые было некому продавать. В конечном итоге платой за военную экономическую мобилизацию стал развал государства.
От индустриализации к мобилизации
Некоторые эксперты отсчитывают начало мобилизации советской экономики с периода индустриализации. И несмотря на то, что на первом этапе — до 1939 года — индустриализация проводилась довольно жесткими методами, они все равно укладывались в рамки хоть какого-то трудового законодательства.
На втором этапе — с началом войны и переходом на военные рельсы — ввели уголовное наказание за прогул и опоздание на работу, запрет увольняться с работы по своему желанию.
Работать загоняли всех, кто не ушел на фронт, включая стариков и подростков, причем по 15 часов в день без выходных. Выпуск продукции гражданского назначения упал на 60 %. И тем не менее в 1942 году ВВП СССР оказался на 34 % ниже, чем в предвоенном 1940 м.
И в эту войну Россия опиралась, в том числе, на ленд-лиз и знаменитые морские конвои. По целому ряду отраслей поставки союзников имели для СССР очень важное значение.
Петровская промышленная вертикаль
Петр I начинал Северную войну со Швецией с больших поражений вследствие плохого снабжения армии, дефицита ружей, пушек, боеприпасов, терпел поражение в Азовском походе. Но проведенная в ходе петровских реформ мобилизация экономики позволила не только создать современную армию и флот и одержать победу над шведской армией — сильнейшей в ту пору в Европе, — но и вызвать в России бум строительства и развития как государственных, так и частных мануфактур.
В эпоху Петра Великого государство создавало промышленность «сверху»: само строило, стимулировало немногочисленных промышленников. Поддерживали Никиту Демидова, который занимался производством оружия, учреждали государственную суконную мануфактуру. А когда госресурса не хватало, побуждали сановников (например, Александра Меншикова) заводить аналогичные частные мануфактуры. Однако это были совершенно другие масштабы, а отношение соответствовало не только военным задачам, но еще и тогдашним теориям меркантилизма.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
