Мусульманский кошмар

Забраться на гору легче, чем с нее спуститься. Шиитские повстанцы во главе с Муктадой ак-Садром захлопнули в ловушке войска антисаддамовского альянса. Теперь любое решение по иракскому вопросу грозит США и их союзникам потерей лица: продолжать оккупацию с каждым днем становится все дороже, а эвакуировать контингенты, как это делает сейчас Испания, – значит капитулировать перед гневом арабской улицы.

«Скоро будет три года, как наша армия отправилась завоевывать эту несчастную страну. Дело давно окончено, а мы все еще здесь. Кругом с каждым днем увеличивается беспокойство: хайберцы, гильзаи и дуррани взялись за оружие, на посты наши нападают. Не могу передать, как ненавидит нас народ: всякий, кто убьет европейца, считается здесь святым. Правительство не в состоянии нести огромных издержек, с которыми сопряжена оккупация, а мы не можем и не должны здесь оставаться. Нужно возвращаться, хотя бы даже наша честь пострадала».

Это письмо лейтенант британских колониальных войск по фамилии Клерк отправил из Кандагара в августе 1841 года. Три месяца спустя Кандагар, Кабул и другие афганские города, в которые за два года до этого победоносно вступила 30-тысячная англо-индийская армия Инда, были блокированы ополчением местных племен. Вялая партизанская война, которая велась все это время против оккупационных войск, внезапно переросла в общенародное восстание.

Падение с горы

Поводом послужило сокращение расходов британской казны на колонизацию Афганистана с 1,26 млн фунтов стерлингов до 800 000 фунтов: в Лондоне считалось, что покорение жалкой горной страны давно завершено, удержание ее в повиновении должно обходиться дешевле. Секвестр расходов предполагалось компенсировать за счет создания системы регулярного сбора налогов, а также путем сокращения субсидий сардарам – местным феодалам и военачальникам, перешедшим на сторону англичан во время вторжения армии Инда.

В сентябре 1841 года в доме Абдуллы-хана Ачакзая – кабульского сардара, которому перекрыли поток английского золота, состоялась тайная встреча старейшин афганских племен. Там решили, что горный кодекс чести – нанг – позволяет забыть о кровной вражде между кланами, если нужно противостоять общему противнику, и выработали план восстания. Он был столь же примитивен, сколь и действен. Отряды повстанцев завалили горные тропы и перекрыли дороги, по которым из Индии доставлялись продовольствие и боеприпасы для английских частей. Войскам пришлось начать реквизиции у местных жителей, что вызвало волну протеста по всей стране.

Месяц спустя толпа жителей Кабула штурмовала и сожгла резиденцию генерал-губернатора Александра Бернса. Чуть позже в холмах Бемару состоялось сражение между армией Инда и объединенными силами племен. Английская кавалерия оказалась бесполезна в горной местности, а пехота дрогнула перед превосходящими ее по численности афганцами. «К нашему глубокому унижению, мы нашли, что войско, которое изгнало английское знамя с поля боя, состояло главным образом из торговцев и ремесленников, – писал участник сражения лейтенант Джордж Лоуренс. – Так что мы даже не испытали грустного удовлетворения от сознания, что боролись с воинственными племенами».

Афганцы планомерно истребляли верхушку оккупационной администрации. Командующий армией Инда генерал Макнотен был застрелен во время переговоров с сардарами о выводе английских войск. Позже было объявлено, что он намеревался с помощью своей вооруженной охраны захватить в плен лидеров восстания. Весть о гибели Макнотена полностью деморализовала армию, и 1 января 1842 года его заместитель генерал Эльфинстон отдал приказ об эвакуации остатков контингента. Более 15 000 англичан выступили из Кабула по направлению к индийским базам, однако добрался до них только один человек – военный доктор Брайдон. Остальные погибли в Джигдалакском ущелье под мощным обвалом, организованным афганскими партизанами.

Афганский отчет

Разгром высокоорганизованной и отлично оснащенной колониальной армии какими-то «жалкими дикарями» во главе с туземными князьями, получавшими зарплату из Лондона, в британской внешней политике не имел прецедента. Белый джентльмен, тем более военный, в обширных колониальных владениях Великобритании до этого момента был существом неприкосновенным, защищенным всей мощью империи. Палата общин потребовала расследования причин поражения армии Инда и наказания виновных, а заодно подняла вопрос: зачем, собственно, понадобилась военная экспедиция в Афганистан?

Как выяснилось, в 1939 году виконт Генри Джон Темпл Пальмерстон, занимавший должность министра иностранных дел, представил на закрытом заседании с участием членов палаты лордов, правительства вигов и представителей Ост-Индской компании некий документ о положении дел в Афганистане под названием «Синяя книга». Это была подборка писем агента Ост-Индской компании в Афганистане Александра Бернса к вице-королю Индии лорду Окленду, в которой раскрывались интриги кабульского эмира Дост Мухаммеда, якобы вступившего в соглашение с Петербургом, о превращении Афганистана в базу для русского вторжения в Индию. Эмир также обвинялся в умышленном затруднении торгового судоходства по реке Инд, которая должна была стать основным каналом доставки британских товаров в Среднюю Азию, а оттуда на рынки Дальнего и Ближнего Востока, а также Европы. По утверждению Пальмерстона, двуличная позиция Дост Мухаммеда по отношению к торговым интересам Великобритании служила причиной кризиса перепроизводства, поразившего в 1836 году азиатские колонии, а вслед за ними и сам Остров Ангелов. В «Синей книге» Афганистан представлялся как место, где сосредоточены важнейшие британские политические и торговые интересы, которое предатель эмир готов в любой момент передать в руки врагов Англии, что приведет к крушению империи.

Ввод в Афганистан британского контингента, который заменит эмира-интригана верным Англии правителем, предлагался в качестве единственного способа предотвратить торговый кризис. В 1842 – 1845 годах парламент анализировал факты, представленные в «Синей книге», и установил, что виконт Пальмерстон и лорд Окленд совершили подлог, исправив или изъяв отдельные депеши Бернса, в результате чего лица, принимавшие решение о начале военной операции, были введены в заблуждение относительно истинного положения дел в англо-афганских отношениях. Политика эмира действительно представляла определенную угрозу. Правда, не для интересов всей Великобритании, а лишь для отдельных чиновников колониальной администрации и для тайного совета директоров Ост-Индской компании. Первым военная оккупация Афганистана давала возможность прикрыть свои политические просчеты, вторым – финансовые махинации.

Запретная провинция

Дост Мухаммед в середине 1830-х годов самостоятельно возвел себя на кабульский престол, сбросив с него эмира Шульджи уль-Мулька, который теперь жил в эмиграции на пенсию Ост-Индской компании. Правитель объявил курс на реставрацию афганского государства, разрушенного в ходе межфеодальных дрязг двух предшествующих десятилетий. Основной своей задачей он видел присоединение провинции Пешевар, через которую проходила часть трансазиатского торгового пути и которую в тот момент контролировал правитель Ранджит Синг. Хотя Дост Мухаммед пользовался широкой поддержкой населения и племенной элиты, он не решился атаковать Пешевар без позволения «белых джентльменов». В изъятых из «Синей книги» письмах Александра Бернса утверждалось, что «установление над всем Афганистаном власти популярного и лояльного Англии политика – такого, как Дост Мухаммед, – будет способствовать процветанию как Британской империи, так и афганского народа».

Властителю Кабула не разрешали трогать Синга по целому ряду причин, не подлежащих огласке. Первой из них был огромный рынок на границе Кабульского и Кандагарского эмиратов, через который ежемесячно проходили товары Ост-Инда стоимостью 300 000 – 500 000 фунтов стерлингов. Рынок фактически был экстерриториален и находился под прямым контролем агентов Ост-Инда. Эта «территория свободы» позволяла без труда манипулировать цифрами в отчетах об азиатской торговле. Объединение страны привело бы к тому, что рынок оказался бы под налоговым надзором эмира. Во-вторых, в Пешеваре на плантациях Ост-Инда выращивался опиумный мак для поставок в Китай. Хотя наркоторговля в тот период являлась вполне законным бизнесом, Дост Мухаммед, как и многие строители великих империй, неодобрительно относился к тому, что его подданные увлекаются дурманящим зельем. В своем эмирате он распорядился засеять все маковые плантации «безопасными» сельскохозяйственными культурами. Наконец, лорд Окленд и другие чиновники Ост-Инда сочли нецелесообразным полностью передавать контроль над британскими торговыми путями в руки относительно независимого политика. Куда интереснее было поддерживать на медленном огне ненависть Синга и Дост Мухаммеда друг к другу. Так можно контролировать обоих.

В 1835 – 1936 годах, когда вежливые, но настойчивые просьбы кабульского эмира англичанам надоели, лорд Окленд выдал около 50 000 фунтов ост-индскому пенсионеру Шульджи уль-Мульку для похода на Кабул. Денег этих хватило лишь на вербовку 15 000 нищих индийских крестьян, которые были уничтожены регулярными частями Дост Мухаммеда еще на подходах к Кабулу. Отношения между эмиром и Ост-Индом после этой диверсии еще более охладились: афганские солдаты остановили пару караванов, контрабандой перевозивших индийские пряности, а Окленд тайно распорядился сократить грузопоток через Афганистан и поставки английских товаров в Кабул, чтобы наказать «зарвавшегося дикаря».

Кабул – Петушки

В качестве ответного удара Дост Мухаммед отправил своих послов в Россию «просить у северного царя дружбы, торговли и защиты от англичан». Афганское посольство, перепутав названия городов, вместо Петербурга прибыло в мае 1836 года в Оренбург, где было принято местным губернатором Виктором Перовским. Скучающий начальник заштатной российской провинции, мечтавший о большой роли в мировой политике, с увлечением подписывал с экзотическими послами какие-то многоречивые соглашения и принимал от них титулы и подарки, посланные эмиром. Когда выяснилось, что послы попали в Оренбург по недоразумению, губернатор отправил их в столицу в сопровождении своего адъютанта – поручика Виткевича: видимо, чтобы снова не заблудились. Поручик также должен был вручить министру иностранных дел Карлу Нессельроде, а то и самому императору измышления губернского начальника о задачах русской политики в Средней Азии и блистательной перспективе помыть сапоги русских солдат в Индийском океане. В МИДе этот «караван» пару недель гоняли из канцелярии в канцелярию, где чиновники потешались над «великим колонизатором из Оренбурга». Покорение Индии, с тех пор как сумасшедший император Павел I отправлял на ее завоевание дивизию казаков, служило лишь темой для шуток. Наконец некий сжалившийся над афганцами бюрократ выписал подорожную и прикомандировал к ним многострадального поручика Виткевича, которому предстояло выполнять функции торгового представителя Российской империи в Кабуле.

Эта нелепая дипломатическая миссия была более чем серьезно воспринята тайным советом Ост-Индской компании. Письма Перовского выкрали и детально изучили, за поручиком Виткевичем установили наблюдение. Англичане пришли к мнению, что вне зависимости от того, существует в действительности русская угроза индийским владениям Великобритании или нет, Дост Мухаммеду нельзя спускать подобную наглость. Началась работа над созданием «Синей книги», в которую был вовлечен виконт Пальмерстон, только что назначенный министром иностранных дел и в связи с этим остро нуждающийся в обострении международных отношений. Тогда он смог бы продемонстрировать бескомпромиссную позицию британского кабинета.

Новые времена – те же грабли

В 1839 году армия Инда заняла Кабул, Дост Мухаммеда свергли, поместили под арест и вывезли на английскую базу в Индии. Его место занял Шульджи уль-Мульк, а полный контроль над эмиратом перешел в руки сэра Бернса. В 1842 году, когда армия Инда была уничтожена, сэр Бернс и Шульджи уль-Мульк погибли от рук восставших, лорд Окленд ушел на пенсию, а в Кабуле снова воцарился Дост Мухаммед, парламент потребовал расправы над виновными, и все «шишки» достались виконту Пальмерстону, которому пришлось почти на пять лет уйти из политики. Великобритания заплатила немалую цену за «неспровоцированную агрессию» в отношении Афганистана, которая должна была защитить азиатские колонии от мифической «русской угрозы». Помимо 9 млн фунтов стерлингов, потраченных на военную кампанию, подкуп сардаров и карательную экспедицию, спешно и не очень успешно проведенную в 1842 году с целью хоть немного восстановить реноме британских колониальных войск, Англия потеряла свыше 35 000 своих подданных. Крушение легенд о непобедимости английских армий и неприкосновенности «белого джентльмена» спровоцировало ряд крупных беспорядков в восточных владениях, в том числе и восстание индийских сикхов в 1850-х годах.

Самое удивительное, что 30 лет спустя Великобритания сумела наступить на те же самые грабли еще раз. После разгрома армии Инда в англо-афганских отношениях утвердилась стратегия, называемая «руководящим бездействием» (masterly inactivity), которая предполагала аккумуляцию военных сил у границ Афганистана и навязывание дипломатическими средствами Дост Мухаммеду, а затем и его преемникам выгодных Англии решений. Однако в 1878 году британский МИД обратился к Шер Али-хану, унаследовавшему кабульский престол после смерти Дост Мухаммеда, с ультиматумом о допуске в Афганистан военных наблюдателей. Поводом для беспокойства послужила проведенная военная реформа, в результате которой у Афганистана появилась регулярная армия в 50 000 штыков, находившаяся в прямом подчинении эмира. Прежде в случае войны вооруженных ополченцев приводили сардары. Кроме того, у администрации индийских колоний в очередной раз зародились подозрения о сговоре Афганистана с Россией. На этот раз не столь безосновательные: Шер Али принял русскую торговую миссию и охотно закупал через нее ружья и пушки для своей армии.

Ответа на английский ультиматум из Кабула не последовало, и тогда группа наблюдателей во главе с майором Луи Каваньяри отправилась в Афганистан без приглашения. Через индо-афганскую границу англичан не пропустили, что послужило поводом для гневной речи лорда Литтона в парламенте: «Эмир ответил черной неблагодарностью на дружеское отношение Англии. Он закрыл горные проходы, разрешил грабить английских торговцев и возбуждал против Англии религиозные страсти». На этот раз обошлось без подлога документов: парламент убедили отправить в Афганистан 35-тысячную армию выступления напуганных индийских чиновников.

В ноябре 1878 года английские части вступили в Кабул и возвели на трон сына Шер Али – Якуб-хана, который подписал с майором Каваньяри Гандамакский мирный договор. В соответствии с этим документом Афганистан лишался права содержать свои войска и вступать в прямые дипломатические контакты без посредничества Англии. Сам Шер Али успел бежать в Мазари-Шариф, откуда намеревался проследовать в Петербург, чтобы организовать там международный конгресс по афганскому вопросу. Сделать он этого не успел, поскольку вскоре скончался от неустановленного яда. Убили его англичане или друзья из русской дипломатической миссии, которым очень не хотелось портить отношения с Англией из-за обиженного афганского эмира, так и осталось невыясненным.

На этот раз между вступлением английских войск в Афганистан и началом восстания, обратившего их победу в поражение, прошло меньше года. В сентябре 1879-го несколько офицеров афганской армии, которым предстояло вскоре стать безработными, подняли в Кабуле восстание. Они ворвались в резиденцию Каваньяри и убили всех, кто там находился. Командующий английским контингентом генерал Филипп Робертс был убежден, что восстание началось с молчаливого согласия Якуб-хана, и вскоре англичане низложили своего ставленника. Приказом Робертса власть в стране переходила в руки временной британской администрации, и началась эпоха междувластия. Свои претензии на трон заявили около 30 представителей племенной афганской знати. Каждый из них собирал войско, подкупал сардаров и истреблял англичан. Самую большую опасность представляли офицеры расформированной армии Шер Али, соединившиеся с пуштунскими горцами и кохистанскими таджиками. Эту огромную (до 150 000 штыков) партизанскую армию возглавили афганский генерал Мухаммад Джан-хан Вардак и мулла Абдул Гафур. Они в декабре 1879 года на подступах к Кабулу разбили армию генерала Робертса и блокировали ее в укрепленном лагере Шерпур.

Как удалось создать армию из вечно враждующих друг с другом племен и заставить ее сражаться против хорошо вооруженных европейцев, сто лет спустя объяснил афганский дипломат Султан Ахмад-хан: «Пуштуны, как, впрочем, и абсолютное большинство других жителей наших гор до сих пор не знают, что Англия большое и сильное государство. Они представляют англичан как одно из местных племен, которое воюет с ними, чтобы взять их в рабство. Законы чести позволяют забыть о кровной вражде и объединиться».

Прекрасный принц

Колонизация Афганистана в очередной раз провалилась, численность оккупационного контингента таяла как снег, потери британской казны перевалили за 15 млн фунтов стерлингов. Теперь Британия искала пути отхода. Самым разумным решением в этот момент казалось посадить на трон члена правящей династии, которого признают афганцы и который будет в достаточной мере зависим от Англии. Этот «прекрасный принц» в нужное время словно бы сам подвернулся под руку. В Афганистан приехал внук Дост Мухаммеда Абдуррахман-хан, который был вывезен в Ташкент еще подростком, когда афганские князья начали делить наследство его деда. Формально он считался пленником русского генерал-губернатора Туркестана Кауфмана, но фактически был его воспитанником. В момент когда англичанам остро понадобился кандидат на трон, русские власти разрешили ему бежать из-под стражи. Было объявлено о розыске, но в действительности Абдуррахману предоставили крупную сумму денег и вооруженную охрану, чтобы он целым и невредимым добрался до Кабула.

В дальнейшем войска Филиппа Робертса сражались с повстанцами за право посадить на престол самого верного союзника Российской империи в истории Афганистана. Впрочем, сопротивление англичанам, которые теперь воспринимались как сторонники законного наследника престола, стало ослабевать. В начале 1880 года на сторону Абдуррахман-хана перешли Вардак и Гафур, а в апреле генерал Робертс объявил, что англичане покинут страну, как только новый эмир будет официально признан советом вождей Афганистана. При этом особо оговаривалось, что Кандагарская область, настоящий перекресток торговых путей, будет отделена от Афганистана и включена в состав территорий, подконтрольных Ост-Индской компании.

Абдуррахман после коронации отказался признать это условие и неожиданно из английского ставленника превратился в лидера восстания. Вместе с пуштунами он осадил Кабул и выдвинул свой ультиматум: за Афганистаном сохраняются прежние границы (какими они остались после смерти Дост Мухаммеда), королева Виктория личным рескриптом признает его афганским эмиром, а вместо военных наблюдателей, из-за которых и началась вторая афганская война, в Кабуле смогут оставаться только дипломатический и торговый представители Великобритании из числа этнических индийцев. В Лондоне, где назревал новый политический кризис, эти условия были с поспешностью приняты, и в целом англо-афганские отношения вернулись в русло «руководящего бездействия».