Найди, если сможешь: как русские олигархи прячут свои коллекции
Фото: Агентство «Москва»
Власти Европы и США создали специальную рабочую группу по борьбе с санкционными российскими олигархами. REPO — сокращенно от Russian Elites, Proxies and Oligarchs — занимается поиском их коллекций искусства. Особое внимание следователей приковано к фрипортам, они же порто-франко, — закрытым от лишних глаз складам ценных предметов, этаким «офшорам» для хранения ценностей, разбросанным по всему миру. Но пока о громких находках не слышно, а это значит одно из двух — или плохо ищут, или спрятано не там. Где же на самом деле прячут сейчас свои коллекции русские олигархи?
Первыми моду на собственные коллекции предметов искусства в новой России ввели банки. Банкиры вообще тогда были трендсеттерами и главными медийными фигурами от бизнеса, и наличие собственных картин, особенно из школьного учебника «Родная речь», давало ощущение настоящего богатства и бизнес-аристократичности.
И несмотря на то, что самые первые собрания картин были весьма хаотичными — коллекции зачастую пополнялись за счет должников, — начало было положено. А один из «Черных квадратов» Малевича в коллекции Инкомбанка задал стандарт, на который следовало равняться.
Так в первой половине 1990‑х в России сформировались несколько крупных корпоративных коллекций — самой известной стало собрание Инкомбанка, в которое входил тот самый четвертый вариант «Черного квадрата» Малевича, плюс еще более одной тысячи произведений искусства классической западноевропейской живописи, русской живописи XVIII–XIX веков, русского авангарда и андеграунда общей стоимостью, по разным оценкам, не менее $12 млн. По иронии судьбы всего через несколько лет именно ими обанкротившийся Инкомбанк будет расплачиваться с кредиторами. И не только он. Волна кризисного 1998‑го смыла не только банки, но и их коллекции. Но моду на собственные корпоративные собрания было уже не остановить. Теперь место банкиров заняли миллиардеры из реального сектора.
Крупные российские бизнесмены стали заметными фигурами на мировом арт-рынке в начале 2000‑х. Несколько лет подряд, вплоть до кризиса 2008 года, они сносили Sotheby’s и Christie’s, и их имена во сне повторяли все мировые арт-дилеры.
Одним из первых страстных миллиардеров‑коллекционеров стал Петр Авен, давший начало своей коллекции русского искусства в 1993 году покупкой натюрморта Павла Кузнецова 1920‑х годов. В 2000‑х появилась уже целая плеяда коллекционеров новой волны — Роман Абрамович с бывшей женой Дарьей Жуковой владели мирового уровня коллекцией современного западного искусства, Дмитрий Рыболовлев был одержим импрессионистами и сюрреалистами, Алексей Ананьев — соцреализмом, а Виктор Вексельберг — яйцами Карла Фаберже.
Мотивы у всех были разные — простое «хочу», как у Авена, интерес к искусству как инвестициям, как у Кантора, или желание получить входной билет в мировую бизнес-элиту, как у Романа Абрамовича.
О покупке Вексельбергом в 2004 году коллекции императорских пасхальных яиц Фаберже, стоившую, по разным оценкам, от $90 до $150 млн, говорил весь мир. Мировые и российские СМИ назвали его «патриотичным меценатом» всея Руси и ждали торжественного возвращения яиц в Кремль, Эрмитаж или храм Христа Спасителя. Но он поступил иначе — не стал никуда ничего передавать, а организовал в том же году свой фонд «Связь времен», главной задачей которого объявил возвращение в страну утерянного культурного наследия. Эта выдержанность вкупе с нарочитым публичным патриотизмом и меценатством «в национальных интересах» дали двойную выгоду — с одной стороны, подтвердили его лояльность власти, чем облегчили получение одобрения Кремля на объединение СУАЛа с «Русалом», с другой стороны, выросли как актив в 10 раз — в 2016 году его яйца Фаберже стоили уже $1,5 млрд. Второй реверанс в сторону власти Вексельберг сделал в 2006 году, вернув на родину архивы русского философа Ивана Ильина, труды которого аккурат перед покупкой цитировал президент Владимир Путин на очередном ежегодном послании.
Этим же путем пошел Алишер Усманов, за сутки до начала торгов скупивший целиком коллекцию в 450 лотов Галины Вишневской и Мстислава Растроповича за $70 млн, — и за один день перешедший в категорию крупнейших патриотично настроенных меценатов.
Деятельность музея современного искусства «Гараж» и его основателей не оставалась незамеченной. Фото с церемонии вручения музею очередной премии The Art Newspaper Russia. Фото: Екатерина Чеснокова / РИА НовостиКультурный бойкот
К 2022 году российские бизнесмены, вложив миллиарды в искусство, владели коллекциями мирового уровня.
Собрание Петра Авена западная пресса оценивала в $2 млрд, во столько же — коллекцию экс-совладельца «Уралкалия» Дмитрия Рыболовлева. Роман Абрамович и Алексей Ананьев, по подсчетам специалистов, собрали предметы искусства на $1 млрд каждый. Роман Абрамович оставил наследие и в виде московского музея современного искусства «Гараж», который открыл вместе с Дашей Жуковой. По тому же пути пошел и Леонид Михельсон, создавший Фонд современного искусства V-A-C. Именно его стараниями и его деньгами старая московская электростанция превратилась в самый модный в Москве культурный центр мирового уровня «ГЭС-2».
Имена российских миллиардеров занимали первые строчки в ежегодных рейтингах крупнейших коллекционеров, чтобы заполучить для выставок их собрания мировые музеи выстраивались в очередь, а крупнейшие аукционные дома готовились традиционно к «русским неделям».
Но февраль 2022 года изменил все и сразу. Под арест на Западе попали и счета, и коллекции. Так попавший под санкции Петр Авен лишился во Франции картины Петра Кончаловского «Автопортрет в сером» из коллекции Морозовых, в Германии арестовали 30 полотен Алишера Усманова, оцениваемых в $5,3 млн, и четыре редких яйца Фаберже, стоимость которых может достигать более чем $30 млн. Любопытно, что сам миллиардер утверждает, что яйца — это реплики, которые ничего не стоят, а картины и вовсе ему не принадлежат.
Бойкот россиянам объявил и арт-рынок — отменились традиционные «русские недели», проводившиеся дважды в год, когда друг за другом шли «русские торги» четырех аукционных столпов — Sotheby’s, Christie’s, Bonhams и MacDougall’s. Угроза крупного штрафа и даже тюрьмы за «содействие в обходе санкций» добила и без того ослабевшие культурные связи — Европа и США почти полностью перестали принимать ставки от российских коллекционеров, а их самих вынудили выйти из попечительских советов музеев и галерей. Теперь они пытаются найти замену своим старым, но ставшим токсичными благотворителям.
Трансграничное спасение
Более того, Европа и США создали рабочую группу по борьбе с российскими олигархами (REPO; Russian Elites, Proxies and Oligarchs), которая занимается поиском их сокровищ. Особое внимание следователей приковано к фрипортам (порто-франко) — элитным и закрытым от лишних глаз складам ценных предметов. Все содержимое в них признано транзитным товаром и не облагается налогами и пошлинами, а сама зона фрипорта считается офшором, но зависимым от международного права, уточняет искусствовед Михаил Каменский. Санкции имеют юридический статус, поэтому все «нелегальные» объекты во фрипортах подлежат изъятию. Но это работает с порто-франко в Швейцарии, Сингапуре, Люксембурге и других лояльных к ЕС складам. «Китайский фрипорт пока наиболее безопасен для россиян, — добавляет источник „Компании“, связанный с таможенным брокерством. — Но все быстро меняется». Ему известно о случае удерживания в британском фрипорте собственности россиян, не находящихся под санкциями.
Но российские коллекционеры из санкционного списка не слишком переживают на этот счет, поскольку привыкли хранить ценности во фрипортах не от своего имени. Обычно это доверенные лица, адвокаты, либо офшорные компании, перечисляет Каменский. Это подтверждает и владелец люксембургского фрипорта и арт-дилер Ив Бувье, известный по конфликту с Дмитрием Рыболовлевым из-за продажи бизнесмену картин по завышенной стоимости. По его словам, порто-франко Швейцарии при размещении объектов не запрашивают личность конечного бенефициара. «Единственное, что им нужно, — это чтобы лицо, отвечающее за оформление документов на товары, депонированные во фрипорте, базировалось в Швейцарии. Зачастую это юрист или другое доверенное лицо», — говорил он в разговоре с The Art Newspaper.
Родным или родине
Российские олигархи до 2022-го вполне успешно пробивались через санкционный асфальт, умудряясь параллельно расцветать. Они устояли и перед ударом новых ограничений, сформировав новый бизнес — индустрию обхода санкций, говорит Юлия Привалова, директор юридического департамента DRC. По ее словам, на арт-рынке есть масса вариантов уберечь хотя бы на время свою коллекцию: от сетей подставных компаний до цепочек подставных лиц.
Такой способ выглядит простым и безопасным, но только на первый взгляд. Показательным в этом смысле стал арест яхты в порту Гамбурга, в каютах которой нашли работы известных художников, включая Марка Шагала. Судно, предположительно, принадлежит сестре Алишера Усманова Гульбахор Исмаиловой — на тот момент Запад еще не внес ее в черные списки. «Формально под санкции сейчас может попасть все окружение бизнесменов, и тем более родственники», — говорит Привалова.
Особо же чуткие миллиардеры действовали на опережение, заранее переписав на родственников свое имущество, включая произведения искусства, добавила юрист. По крайней мере, так мог сделать Роман Абрамович, переписавший трасты на собственных детей незадолго до начала всем известных событий, писал The Guardian. Впрочем, по словам искусствоведа, научного сотрудника Государственного института искусствознания и владельца компании «Арт-бюро „Классика“» Инны Пуликовой, некоторые крупные коллекционеры еще в начале пандемии начали выстраивать защиту своих коллекций от возможных неприятностей, «перемещая их географически». Например, в Россию.
Перед теми, кто не успел запрыгнуть в последний предкризисный вагон в Россию или переписать все ценное на наследников, вопрос об альтернативных вариантах спасения своего собрания очень актуален. Перевоз коллекций с Запада в Россию контрабандой не рассматривается — любое перемещение собственности россиян проверяется западными транспортниками на предмет нахождения владельца в санкционном списке.
«Российские миллиардеры и миллионеры очень редко вывозят что-либо контрабандой. Они платежеспособны, уважают законы и понимают, что потерять на такой авантюре можно намного больше, чем приобрести, — отмечает Александр Киселевский, глава международной платформы Bidspirit, где проходят 90% всех российских онлайн-торгов искусством.
Петр Авен теперь не знает, что делать со своим собранием произведений искусства. Фото: Агентство «Москва»Держать до последнего
Сильнее любви к искусству оказался только страх конфискаций коллекций. Как минимум шесть российских подсанкционных олигархов не справились с паникой и в марте прошлого года попытались продать европейским галереям жемчужины своих коллекций — полотна Пикассо, Уорхола, Кунса, Модильяни, Кандинского, Херста и Баския, писал портал Page Six со ссылкой на источники. Они не раскрыли имена, но заявили, что коллекционеры хотели получить за часть своего собрания от $30 до $100 млн. Галереи оказались непреклонны — они не хотят рисковать. Ведь «просто русский», у которого сегодня купишь картину, уже завтра может стать «тем самым русским» — и отбросить собственную несмываемую зловещую тень на музей или галерею, рискнувшую на сотрудничество.
Но иногда информация о потенциальных сделках все же просачивается в СМИ. Источники Robb.Report сообщали, что Петр Авен, планировавший открыть в 2025 году в Риге частный музей, смог вывезти из Латвии бóльшую часть коллекции и пытался договориться с британскими музеями о передаче им своего собрания. Переговоры, по данным издания, зашли в тупик.
Впрочем, для продажи условной картины иностранной галерее необходимо предоставить все документы и провенанс, то есть засветить себя, объясняет Юлия Привалова из DRC. А на это в текущей ситуации пойдет только безумец. США и Евросоюз строго бдят за компаниями и агентами, работающими с произведениями искусства. Наказание грозит даже тем, кто не знал или не мог знать, что участвовал в незаконной сделке, следует из рекомендаций Управления по контролю за иностранными активами Министерства финансов США (OFAC).
Пока тенденции к распродажам коллекций не прослеживается, говорит Инна Пуликова. По ее словам, крупная продажа сейчас — это потеря денег, поскольку рынок «не на самом взлете». При этом многие коллекционеры, по ее словам, сейчас не выходят на открытые торги, а желающие продать суперпроизведения делают это напрямую, либо с помощью дилеров, не выходя на аукционы.
К слову, с приобретением предметов искусства на аукционах ситуация еще сложнее — оплатить покупку из России практически невозможно. А при покупке в Европе нового элемента коллекции дороже €10 тысяч аукционы требуют паспорт. Но и из этой ситуации есть блестящий выход — арт-рынок США, который не регулируется законами о борьбе с отмыванием денег.
По утверждениям властей США, по этому пути пошли братья Ротенберги. Якобы посредником для них выступал московский арт-консультант и владелец американского гражданства Григорий Бальцер. Он, предположительно, приобрел на деньги аффилированных с Ротенбергами компаний произведения искусства на $18 млн. Братья Ротенберги это отрицали и заявляли, что все сделки на арт-рынке всегда осуществляли открыто.
Аналогичную схему, вызвавшую громкий скандал, использовал Олег Дерипаска. Якобы ему помогал британский бизнесмен Грэм Бонэм-Картер, которого арестовали в 2022‑м в том числе и за попытку передать предметы искусства Дерипаски аукционным домам в Нью-Йорке и Лондоне, скрыв информацию об истинном владельце.
В феврале 2023‑го арт-дилера и бизнесмена, а по совместительству и директора Музея Фаберже Владимира Воронченко, по мнению властей США связанного с Виктором Вексельбергом, обвинили в сговоре с целью обхода экономических ограничений, отмывании денег и неуважении к суду. Он якобы оплачивал счета за содержание недвижимости Вексельберга в 2007–2018 годах. Напрямую о приобретении и продаже ценных предметов искусства для миллиардера Минюст США не сообщил, но деятельность Воронченко очень схожа с деятельностью Бонэм-Картера — оба пытались совершить сделки с объектами недвижимости подсанкционных магнатов. Не исключено, что Воронченко мог помогать приобретать полотна горячо любимых Вексельбергом Брюллова, Айвазовского, Коровина и Ренуара, которые хранятся сегодня в открытом им музее Фаберже в Санкт-Петербурге.
К слову, Воронченко, как и любым другим желающим «помочь нашим», грозят 20 лет тюрьмы. И это основная причина, почему схема привлечения европейских или американских арт-дилеров переходит из практики в теорию.
Коллекции беглых банкиров
«Православные банкиры» Алексей и Дмитрий Ананьевы, объявленные в международный розыск за вывод почти 7 млрд рублей из Промсвязьбанка, вывезли из своего Института русского реалистического искусства (ИРРИ) полотна общей стоимостью более 1 млрд рублей и спрятали их на складе на территории Смоленской церкви в подмосковном Домодедове. Склад был обнаружен, и сейчас коллекция живописи и икон хранится «на передержке» у государства.
Миллиардер Борис Минц, уехавший в Лондон вместе с сыновьями в 2018 году, оставил свое собрание русского искусства конца XIX — начала XX века с оценкой минимум в $25–27 млн в основанном им же Музее русского импрессионизма в Москве. Правда, теперь он надолго разлучен со своими картинами — в 2020‑м Минца объявили в международный розыск по обвинению в махинациях с бумагами банка «Открытие».
Подвешенные коллекции
По оценке Александра Киселевского, доля выходцев из РФ на русских торгах крупнейших аукционных домов составляла не меньше 40%. По его словам, торги русским искусством все еще проходят во французских аукционных домах. Инна Пуликова утверждает, что знаменитые аукционы продают русское искусство в том числе и в составе больших коллекций, не выделяя их в отдельную категорию.
Гендиректор «Сотбис Россия» и эксперт арт-рынка Ирина Степанова считает, что запрет на участие россиян в аукционах — «это серьезный удар по рынку», который «никому не выгоден». По ее словам, Sotheby’s продолжает бесплатно для клиентов держать купленные, но по разным санкционным причинам не полученные предметы искусства. Процесс усложняют власти США, начавшие в феврале 2023‑го проверять законность сделок крупнейших аукционных домов, продававших картины миллиардерам из России и Украины.
«Сейчас с нами работает международная команда юристов, но все зависит от обстановки в мире. Аукционные дома и галереи находятся под давлением санкционных законов и вынуждены им следовать. Финальное решение вынесут не юристы, а регуляторы. Ситуация подвешенная, мы ждем разъяснений», — объяснила она.
В таком же подвешенном положении находится и судьба коллекций российских миллиардеров. Вероятность, что они обретут дом в специально для этого созданных частных музеях, невелика, считает Инна Пуликова. По ее словам, не каждый влюбленный в искусство коллекционер будет готов отдать львиную долю времени и денег на организацию подходящего арт-пространства. Искусствовед не исключает, что состоятельные бизнесмены в будущем будут более активны во взаимодействии с государственными музеями и их выставками, размещая свои коллекции на их площадках.
Вероятно, это станет возможным, когда ситуация в мире будет хоть сколько-нибудь предсказуемой. Но пока правила, по которым было принято играть, просто перестали существовать. И это касается не только арт-рынка. «Сейчас у наших богатых коллекционеров и без того есть проблемы. Уверен, что они не хотят усугублять их какими бы то ни было нарушениями и пока заняли выжидательную позицию», — объясняет Александр Киселевский. И эта стратегия, как показала практика минувшего года, оказалась чуть ли не самой действенной. Во всех сферах.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
