Ни спроса, ни предложения

Не более 2% разработок, создаваемых в научных учреждениях России, доходят до стадии внедрения в реальную экономику. В нашей стране не налажены контакты науки с производством, не происходит коммерциализации интеллектуальной собственности. О том, почему это так, и можно ли что-то с этим поделать, "Ко" беседует с ректором Российской государственной академии интеллектуальной собственности Иваном Анатольевичем Близнецом.

- Иван Анатольевич, в правительстве много говорят о модернизации, и, думается, несмотря на прошедшие президентские выборы, эти разговоры не прекратятся. Можно ли сказать, что интеллектуальная собственность - это узкое место модернизации? И в чем проблема - в ее юридической защите?

- Нет, узкое место в другом. Узкое место - коммерциализация новейших разработок, особенно созданных за счет государственного бюджета. Важно, чтобы эти разработки не оставались бумажным отчетом, а давали бы результат, патентовались, вводились в оборот и дальше возвращали бюджету те деньги, которые на них были затрачены. Сейчас назрела необходимость на правительственном уровне, как это сделали некоторые зарубежные страны (Япония, Франция, Китай), принять специальные программы развития интеллектуальной собственности и поощрения бизнеса. Мы пока об этом только очень много говорим. Правда, предпринято несколько шагов: создали "Сколково", основали при правительстве структуру, которая должна направлять развитие нашего изобретательства, развитие новых технологий. Ряд вопросов решается в рамках деятельности Торгово-промышленной палаты РФ.

- Но результатов пока нет?

- Недавно Роспатент слушал отчет ФАПРИДа, это структура, охраняющая права Росссийской Федерации при военно-техническом сотрудничестве и внешнеэкономической деятельности в отношении продукции, изготавливаемой с использованием принадлежащей государству интеллектуальной собственности. Так вот, сборы по лицензионным договорам, которые мы получили через ФАПРИД, в год составили около 2 млрд руб. А затраты государства на научные разработки за год - примерно 600 млрд руб. Представляете, какой колоссальный разрыв между тем, что мы выделяем на науку, и тем, что мы от нее получаем? То, что мы много выделяем - это очень здорово. Но задача состоит в том, как эти деньги вернуть, а разработки вовлечь в развитие экономики.

- И как вы себе представляете механизм вовлечения?

- Есть соответствующие наработки. Разработкой методик занимается и наша академия, мы проводим исследования, даем рекомендации. Конечно же, принципиально надо изменить систему капиталовложений и ассигнований на эти разработки. Недостаточно закладывать в бюджет НИОКР деньги только на создание некой новой технологии. Уже заранее нужно предусматривать средства на патентование, на поддержку патента и даже надо думать о деньгах на продвижение этой технологии, причем не только внутри страны, но и за рубежом. Конечно же, требуются налоговые льготы, позволяющие предприятию и частному лицу привлекать эти разработки. У них должен быть интерес, что если они работают по новым технологиям, то на 2-3 года получают от государства послабления. Тогда мы коренным образом изменим ситуацию. Необходим государственный фонд, который бы финансировал перспективные разработки.

- Но ведь государственные научные учреждения, "сидящие" на разработках своих сотрудников, не заинтересованы в их продвижении, как и всякие бюрократические структуры, они не мотивированы.

- Существуют правовые акты, позволяющие вовлекать в этот процесс частных инвесторов. Если государство не использует данную технологию, автор может запатентовать ее на свое имя. И даже если разработка создана в порядке выполнения служебного задания, тем не менее он может эту технологию запатентовать, если не видит интереса со стороны заказчика, если заказчик не предпринимает шагов для того, чтобы эту технологию пустить в оборот. Здесь должен быть баланс интересов - интересов государства, интересов частного инвестора и интересов конкретного автора, который хотел бы продвигать результаты своей интеллектуальной деятельности. Кстати, хороший пример нам дают Соединенные Штаты, где изобретения, создаваемые в рамках оборонного заказа, могут использоваться и для нужд граждан.

- А есть примеры, когда сотрудники государственных НИИ патентовали бы разработки на свое имя?

- К сожалению, таких примеров лично я не могу сегодня привести, и это связано опять же с тем, что, по оценкам экспертов, только 1-2% разработок, создающихся на предприятиях и в научных учреждениях нашей страны, вводится в экономический оборот. Это, конечно, страшная цифра, она всех удручает, особенно она беспокоит сегодня специалистов, работающих в сфере интеллектуальной собственности.

- В чем же основная причина столь низкого показателя?

- Всеобщая незаинтересованность. Незаинтересованность бизнеса, незаинтересованность частных инвесторов и незаинтересованность государства. Государство вложило деньги, оно получило отчет, ну и пусть разработка лежит, хлеба не просит. Мы отчитались - долг выполнили, а работает или не работает, возвратились деньги или нет, это мало кому интересно.

- Но почему же пассивны частные инвесторы?

- Во-первых, я вижу у них боязнь, что эту разработку украдут. Вторая причина - отсутствие серьезных налоговых льгот. И, конечно же, есть непонимание того, что материальные активы могут коренным образом изменить ценность предприятия. Вот классический пример, который часто приводят. В крупных западных компаниях нематериальные активы составляют от 40 и более процентов уставного капитала. Это принципиально новый тип предприятий! У нас ни одно советское предприятие, которое приватизировалось, не имело на балансе объектов интеллектуальной собственности. Они просто "потерялись" в процессе приватизации. Приватизировали станки, оборудование, помещения, права на землю, но это стоило копейки, а интеллектуальная собственность может стоить в разы выше! Она могла стоить дороже самого предприятия! Возьмем "Кока-колу" - ее бренд стоит более $60 млрд! У наших предприятий ничего подобного и близко нет. Мы не входим даже в первую сотню по стоимости товарных знаков. То же самое можно сказать и о новых технологиях, полезных моделях, промышленных образцах. А они ведь могли бы принципиальным образом изменить стоимость предприятий. И такое предприятие гораздо труднее захватить рейдерам. Рейдеры могут захватить предприятие, потому что способны обесценить за счет различных манипуляций тот же земельный участок или помещение. Но интеллектуальную собственность нельзя обесценить. И в этом случае рейдерский захват осуществить будет весьма сложно.

- В России действует некоторое количество венчурных фондов, фондов прямых инвестиций. Есть "Роснанотех", есть Российская венчурная компания. Может быть, они должны взять на себя ответственность за коммерциализацию новейших разработок?

- Венчурные фонды делают попытки инвестировать в технологии, но прорывных проектов мы не видим. Это, на мой взгляд, связано с тем, что политика инвестиционных фондов недостаточно активна. Та ситуация, которая сегодня существует в стране, как раз и свидетельствует, что и венчурные компании, и инвестфонды просто занимают выжидательную позицию. У них есть деньги, но они не спешат вкладывать их в изобретателя. А нужно встречаться с учеными, нужно ставить им технологические задачи. Мы попытались несколько лет назад в рамках Торгово-промышленной палаты, где я возглавляю комитет по интеллектуальной собственности, создать биржу интеллектуальной собственности, то есть площадку, где встречались бы инвесторы, предприниматели и разработчики. Но, к сожалению, примеров реальных сделок до сих пор нет. Нет интереса со стороны инвесторов, которые бы приходили и говорили: найдите мне разработку. И нет примеров, чтобы приходили изобретатели и говорили: вот, у нас есть 20 патентов, кому бы их предложить. Должен быть спрос и должно быть предложение. Этого на сегодняшний день, к сожалению, нет. Меня года два назад потрясло посещение Сибирского отделения Академии наук. Меня удивило, какое количество интересных разработок сегодня имеют наши ученые! Они связаны и с дорожным строительством, и с лекарственными препаратами, и с новыми технологиями, в том числе на уровне нанотехнологий. Но они не востребованы, их никто - ни государство, ни бизнес - не покупает.

- Известно, что наши ученые не имеют ни темперамента, ни навыков продвигать свои разработки.

- Здесь ключевым вопросом является, конечно, подготовка кадров. Целое поколение было выброшено в системе подготовки специалистов по патентной работе. Мы ликвидировали на всех наших предприятиях, в учреждениях патентные отделы, патентные службы. В свое время у нас на предприятиях были так называемые БРИЗы, бюро рационализации и изобретательства. Их тоже нигде нет! Все было ликвидировано, отсутствуют специалисты, и их никто не готовит. Вопросы интеллектуальной собственности не изучают ни в одном техническом вузе. Ученый, инженер, который что-то там придумал, даже не знает, куда ему идти, как ему закрепить свое изобретение за собой, как его защитить, как получить патент.

- То есть в научных лабораториях должны появиться такие администраторы, как в театрах?

- В первую очередь должны появиться патентные службы, которые бы занялись прежде всего регистрационными процедурами, связанными с юридической защитой новых разработок, а дальше уже помогали бы их продвижению. То есть эти службы могут взять на себя новое направление - коммерциализацию разработок.

- Но советские патентные отделы коммерциализацией не занимались.

- К сожалению, сегодня нет ни советских, ни современных патентных отделов. И это очень серьезная проблема. Наша академия - единственное в стране учреждение, готовящее специалистов по управлению интеллектуальной собственностью. Но мы маленький вуз: 100 человек выпускников на всю страну и страны СНГ! А между тем востребованность подобных специалистов на рынке труда очень большая, нам постоянно звонят и просят найти толковых ребят.

- Конечно, может так случайно получиться, что разработка, сделанная по государственному заданию, подойдет для бизнеса. Но, может быть, было бы лучше, чтобы бизнес привлекался к управлению наукой еще на стадии постановки задачи?

- Здесь может подойти вариант с софинансированием разработок, когда часть средств вкладывает государство, а часть - бизнес. Но пока, к сожалению, подобного опыта нет, хотя для ряда НИРов предполагается, что предприятие должно найти часть денег на их проведение, в дополнение к государственному финансированию.

- А вы могли бы привести пример научного учреждения, которое, вопреки общей тенденции, успешно занимается коммерциализацией своих разработок?

- Вот в Московском научно-производственном объединении "Сатурн" (занимается разработкой газотурбинных двигателей для ВВС и ВМФ. - Прим. "Ко") меня поразило, сколь серьезно там подходят к вопросам интеллектуальной собственности. На этом предприятии разработки не только создаются, но и ставятся на баланс, чуть ли не четверть балансовой стоимости компании составляют нематериальные активы. Для России это колоссальная цифра. Мы проводим летнюю школу Всемирной организации интеллектуальной собственности в Санкт-Петербурге и там иногда встречаемся с предприятиями, где есть интересные разработки. Например, петербургский "Водоканал" обладает уникальными разработками, скажем, системой контроля чистоты воды с использованием речных раков. Это запатентованная технология, которую они используют. И есть много других интересных наработок. Там есть соответствующая служба, создан департамент по интеллектуальной собственности. Вообще, приятно, что в наших крупных корпорациях - в "Газпроме", в "Росатоме" - уже появились департаменты по интеллектуальной собственности. Это первые серьезные ростки того движения, к которому мы с вами должны стремиться.

- Ну а если предположить, что завтра к вам придет инвестор и попросит ему рекомендовать перспективную разработку. Куда вы его пошлете?

- В тот же Новосибирск. Там ученые придумали новую технологию строительства дорог именно в районах Сибири, позволяющую на основе новых материалов делать дороги, которые можно не ремонтировать годами. Или они создали кормовые добавки с помощью переработки опилок и иголок хвои. И результаты колоссальные - поросята растут просто на глазах! Так что есть такие разработки. В новых разработках крайне нуждается наша нефтедобыча. Мы ведь пока добываем нефть варварскими способами! Мы извлекаем нефти значительно меньше, чем наши зарубежные коллеги. Вот где можно применить новые технологии.