Нормальные герои всегда идут в обход

Заключив около года назад соглашение с Лондонским клубом о реструктуризации российского долга, правительство Михаила Касьянова пошло нетрадиционным путем. Вопреки мировой практике сначала оно договорилось с частными кредиторами, рассчитывая достичь тех же условий с кредиторами государственными. Но по прошествии девяти месяцев вдруг было обнаружено, что основной выход закрыт. Государства-кредиторы, входящие в Парижский клуб, от предложенной реструктуризации отказались. Российские чиновники попали в ловушку.

После околоновогодних намеков, задержанных платежей, аппаратных утечек, тайных переговоров и прочей финансовой разведдеятельности вокруг долга Парижскому клубу Россия устами премьера Михаила Касьянова заявила, что в I квартале будет обслуживать только проценты по связанным кредитам 1988 – 1990 годов. Выплата основной части долга и процентов по другим его категориям (предусмотрительно не заложенная Минфином в бюджет-2001) временно прекращена.

Михаил Касьянов признал ситуацию «очень неприятной». По его неожиданному объяснению, «мы вынуждены даже жертвовать своей международной репутацией», но «не можем подвергать население России риску. Ощущение стабильности у населения и доверие к власти для нас – главный фактор успеха реформ. Налоги, долги и прочее – это все вторично». Имеется в виду, что, даже если бы страна продолжала сейчас платить внешний долг полностью, через пару лет все равно пришлось бы какую-то его часть реструктурировать: к 2003 году возрастают платежи МВФ и заканчивается отсрочка по выплатам Лондонскому клубу.

Тем не менее сейчас проблема возникла почти на ровном месте. Получилась в итоге очень некрасивая, далеко не рождественская история. Обычно страна-заемщик отказывается платить, оказавшись в чрезвычайной ситуации, донельзя стесненная обстоятельствами. Но устраивать автодефолт заблаговременно, из стратегических соображений и туманных предчувствий – практика, мягко говоря, нестандартная.

Вся переговорная кампания 2000 – начала 2001 года была проведена настолько неуклюже, что теперь приемлемые условия реструктуризации нам не светят. А «международной репутацией» действительно пришлось пожертвовать. Парижский клуб в целом, и Германия в частности, судя по их отрывистым репликам, никак не могут понять, что же такое вдруг произошло в Москве. И склоняются к версии, что платить мы можем, но не хотим. А в качестве санкции обсуждают пока возможность приостановки гарантий по кредитам нашим экспортерам. В своем суждении кредиторы и МВФ опираются на объективные критерии – в основном смотрят на вполне приличные размеры торгового и платежного сальдо.

Разумеется, когда цены на экспортируемые товары еще сильнее упадут, а на импортируемые вырастут, платежи действительно станут непосильными. Поэтому ни кредиторы, ни МВФ не отвергали перспективу рассрочек и списаний. Но в нынешней ситуации даже наш европейский друг номер один – Германия может пойти только на заключение спецсоглашения: когда платить станет невмоготу, в действие автоматически приводится оговоренный механизм реструктуризации. Минфин же пока пишет письма о том, что отсутствие платежей не означает одностороннего нарушения нами своих обязательств и занимается, по словам первого замминистра Улюкаева, чисто «аналитической работой»: пытается рассчитать, что будет, если вернуться к полному погашению долгов. Будет трудно. Минфину придется занимать у ЦБ, и от призрачно профицитной бюджетной конструкции не останется и следа.

Ничего катастрофического, конечно, не произошло. Правительство тянет время в ожидании, что платежный баланс ухудшится сам собой, ждет приезда миссии МВФ и надеется, что кредиторы согласятся открыть консультации. С нашей стороны продолжаются попытки отдать долги Германии и Франции собственностью, но и тут, признает Касьянов, особых подвижек не видно.

Жертвование имиджем и инвестиционной привлекательностью может иметь различные последствия. Из ближайших – Касьянов отказался ехать в Давос. Только мазохист на его месте поступил бы иначе: слишком много было бы неприятных разговоров. На какое-то время закрыта возможность выпуска еврооблигаций (впрочем, эту возможность никто всерьез не обсуждал). Дальние последствия касаются «психологии»: Россия наглядно демонстрирует непредсказуемость и непрозрачность собственной экономической политики. К конкретным материальным санкциям это не ведет, но наш премьер – как опытный финансист – отлично знает, что в современной экономике имидж, репутация, доверие инвесторов – это не «прибамбасы», а конкретные условия переговоров. Тем более что в конечном итоге выражением имиджа оказываются величина процентных ставок, объем и качество инвестиций.

Тем не менее в своей тактике Касьянов был предельно последователен. Сначала Минфин записывает $1,24 млрд вместо $3,5 млрд в расходы бюджета на выплаты Парижскому клубу. Всячески демонстрируется уверенность в том, что реструктуризация пройдет быстро и безболезненно. Однако «неожиданно» оказалось, что на фоне сверхдорогой нефти и очень хороших макропоказателей России кредиторы о ней и слышать не хотят. Тогда правительство попыталось убедить МВФ, что перспективы у нас хуже некуда. Тоже не получилось. На ходу была изобретена эксклюзивная схема – погашение долгов собственностью. Но и этот маневр в чистом виде не прошел.

В канун Нового года правительство перешло к завершающему этапу спецоперации. Теперь мы втягиваем кредиторов в переговорный процесс буквально силой. Но если правительство так уверено, что торговый баланс ухудшится и платить мы все равно не сможем, зачем было форсировать события и устраивать искусственный дефолт, вместо того чтобы спокойно дожидаться естественного? Ведь негативно-недоуменную реакцию кредиторов прогнозировать было нетрудно.

Есть два варианта. Нельзя исключать, что Михаил Касьянов просто ошибся: переоценил свои силы и зря понадеялся на благосклонность кредиторов. Просчет. А потом отступать было уже поздно, надо «держать лицо». По второй версии, неожиданно жесткий курс правительства на реструктуризацию обусловлен заключенным год назад соглашением с коммерческими кредиторами – Лондонским клубом. С одной стороны, Касьянов не может подвергать эти выплаты угрозе дефолта, а через три-четыре года ситуация действительно может стать тяжелой. С другой стороны, члены ЛК, возможно, потребовали от премьера equal treatment – равного отношения, о котором в последнее время стал так часто говорить Минфин. Обидно же в самом деле: Лондонский клуб списал часть долга, предоставил рассрочку, а Парижскому мы с подачи Андрея Илларионова* чуть было не собрались платить по полной программе.

Обычно принцип равного отношения действует в обратном направлении: суверенный долг выплачивается частным кредиторам на тех же условиях, что и государственным. Но год назад именно заключение договора с Лондонским клубом стало для Касьянова основанием для назначения на пост премьер-министра. Начать с коммерсантов оказалось проще и удобнее: они, как известно, люди куда более податливые и более склонны к интересным компромиссам. Все последующее, похоже, следствие обиды, которая была тем самым нанесена государствам-кредиторам: их «обошли при раздаче» и вообще усадили по левую руку от именинника. Если это верно, то схема возвращения долгов Германии и Франции интересной предпринимателям этих стран собственностью родилась в результате поиска «чего-нибудь адекватного». И реакция Германии показывает, что попытка удалась.

Когда пыль уляжется, начнутся продолжительные вялотекущие консультации. Скорее всего, реструктуризация «парижского» долга выльется во множество мелких бизнес-соглашений. Одна его часть будет «оформлена» так, а другая этак. Это создает постоянную ситуацию неопределенности на долговом рынке – хорошие возможности для спекулятивной игры – и превращает реструктуризацию долга в самостоятельную коммерческую сделку. Тоже своего рода естественная монополия – обслуживание внешнего долга. «Тарифов» никто не устанавливает, и критерии, по которым президент и общество могут судить об эффективности проделанной работы, предельно размыты. Главное ведь – договориться.