Первый мясник Америки

Обыватели, с аппетитом поглощающие разнообразные мясные консервы, и не подозревают, что обязаны этой практичной пищей женскому коварству: американец Филип Дэнфорт Армор, родоначальник современной мясопереработки, занялся этим бизнесом... с горя - после того как оказался жестоко обманут любимой девушкой.

Последствия золотой лихорадки

Деревенскому парню Филипу Армору было 19 лет, когда в 1852 году он предложил руку и сердце подружке с соседней фермы, на что рассудительная девушка заметила, что для начала не худо бы поднакопить деньжат на устройство семейной жизни. Возразить на это Армору было нечего, и он решил отправиться на заработки в охваченную золотой лихорадкой Калифорнию.

Пеший путь из штата Нью-Йорк в Калифорнию занял полгода, и в конце его молодого человека ждало разочарование: искателей быстрой наживы было столько, что вероятность обнаружить золотую жилу сводилась практически к нулю. Пришлось переквалифицироваться из золотоискателей в землекопы - это по крайней мере гарантировало стабильные $5 в день. Скопив немного денег, Армор организовал артель землекопов, заработав за пять лет $8 тыс. - на эти деньги можно было купить лучшую ферму в родном округе Онейда, штат Нью-Йорк - и пустился в обратный путь. Дома Армора ждал неприятный сюрприз: дама сердца успела выйти замуж за ветеринара и родить двоих детей. Более того, выяснилось, что она специально подговорила Армора ехать в Калифорнию, чтобы парень горячих ирландских кровей не мешал ее роману. Убитый горем Армор вторично покинул отчий дом и решил ехать в Милуоки - этот город больше других приглянулся ему на пути из Калифорнии в Онейду.

Первый миллион

Поначалу Армор хотел заняться мыловарением, но его $8 тыс. для этого бизнеса было маловато, поэтому он, объединив капиталы с приятелем Фредом Майлсом, занялся оптовыми закупками копченого мяса у окрестных фермеров. Дела у приятелей пошли столь успешно, что на них обратил внимание крупнейший производитель мяса в Милуоки Джон Планкинтон. В 1862 году он предложил Армору стать младшим партнером. Тот осторожно заметил, что у него нет денег, чтобы войти в долю, на что Планкинтон ответил: «А мне твои деньги ни к чему. Мне нужны твои опыт и способности».

Планкинтон знал что говорил. Армору удалось заключить в разгар Гражданской войны несколько очень удачных контрактов на поставку мяса армии северян, а ближе к концу военных действий он заработал свой первый миллион. Цены на мясо тогда непрерывно росли, принося торговцам огромные доходы, но никто из них не пытался прогнозировать дальнейшее развитие событий - кроме Армора. Тот сразу сообразил, что поставщики армии южан вскоре вынуждены будут отдавать свой товар почти даром, поскольку их заказчик попросту окажется неплатежеспособным вследствие неминуемого поражения. Армор немедленно объявил о своей готовности подписать контракты на поставку свинины в неограниченном количестве по цене, которая будет неизменной в течение трех месяцев, - $30 за баррель. Поскольку объявленная Армором цена была почти на треть меньше рыночной, заказчики пошли к нему толпами. Конкуренты предрекали Армору полный крах, но тот все рассчитал правильно: поставщики побежденных конфедератов отдавали ему свинину по $18 за баррель. В итоге Армор заработал за три месяца $2 млн, разорил почти всех конкурентов и стал хозяйничать на расчищенном рынке мясопродуктов.

Битва за Чикаго

Строить собственный бизнес Армор решил в Чикаго, поскольку этот город развивался гораздо быстрее, чем Милуоки. К делу он подключил и пятерых своих братьев, назначив их управлять филиалами концерна Armour & Co. в Нью-Йорке и Канзас-Сити. Главным его конкурентом в Чикаго был Нельсон Моррис, который скупал практически всех животных на местном скотном базаре, открывавшемся в четыре утра. Но однажды Моррис, придя к открытию базара, обнаружил, что весь скот продан. Люди Армора скупили его еще ночью. Но Моррис тоже оказался не лыком шит - всю следующую неделю базар бездействовал, поскольку Моррис стал покупать скот прямо на фермах. Убедившись, что противник серьезный, Армор пригласил Морриса на обед, чтобы выяснить при личной встрече, стоит ли продолжать войну. В офис Армор вернулся удрученным. «Придется идти с Моррисом на мировую, - заявил он своим сотрудникам. - Он не пьет ничего крепче чая».

В итоге мясной рынок Чикаго был поделен без особых потерь для обеих сторон. Но это означало, что расширять бизнес можно только за счет других штатов. Сто с лишним лет назад это было весьма накладным делом: скот приходилось развозить по всей стране живьем и лишь затем забивать на местных бойнях. Естественно, железной дороге нужно было платить за живой вес скота, а кроме того, животных надо было поить-кормить - одним словом, нести большие накладные расходы, которые не позволяли конкурировать с местными фермерами. Снизить издержки почти вполовину можно было, транспортируя уже обработанные туши, но об этом никто и не помышлял, поскольку мясо за время пути безнадежно испортилось бы. Не помышлял никто, кроме Армора.

Первый рефрижератор

В 1868 году Армора осенило: «Если обычный грузовой вагон снабдить множеством полых перегородок, которые затем засыпать льдом, то, пожалуй, можно будет перевозить свежее мясо на большие расстояния». Он поделился своим открытием с железнодорожниками, но те отнеслись к идее Армора скептически: по их расчетам выходило, что для доставки мяса из Чикаго в Нью-Йорк лед придется менять несколько раз. Но даже это не гарантировало сохранности груза, а выплачивать страховку за протухшее мясо транспортникам не улыбалось. «Если хотите, стройте такой вагон сами, - резюмировали железнодорожники. - Мы готовы перевозить в них мясо, но только в том случае, если будем отвечать лишь за обычные транспортные риски».

Армор построил несколько вагонов, но уже через пару месяцев железнодорожные компании вернули их владельцу - уж слишком трудоемкой оказалась замена льда. Все планы Армора по завоеванию американского рынка мяса оказались под угрозой, и тогда он провел блестящую промоушн-акцию по транспортировке скоропортящихся продуктов из Чикаго в Бостон. Чтобы не «светиться», Армор доставил в Бостон не мясо, а вагон персиков. Фрукты прибыли в безупречном состоянии и были распроданы в течение часа. На рефрижераторы начался ажиотажный спрос, и Армор вдобавок к основному бизнесу стал еще и поставщиком подобных вагонов.

Пионер утилизации

Значительно расширившийся рынок сбыта потребовал от Армора резкого увеличения производства. Он построил в Чикаго гигантскую бойню, на которой ежеминутно забивалось 13 бычков и свиней - то есть за год обрабатывалось более 2,5 млн туш. Бойни других мясных магнатов тоже не отставали, и в результате Чикаго превратился в мировую «мясную» столицу. А заодно и в самый смрадный город Америки, поскольку все отходы производства попросту сжигались на огромных кострах.

Когда в районе скотобоен стало просто нечем дышать, отходы начали жечь за городом, и вскоре в зловонную пустошь превратились и все окрестности. Проблема с отходами становилась серьезным препятствием для дальнейшего развития бизнеса. Решать ее пытались многие, но удачливее всех вновь оказался Армор. В один прекрасный день он вызвал к себе начальника производства и сказал: «Не удивляйся, если к тебе сегодня войдет длинноволосый чудак в очках. Отнесись к нему повнимательнее - это немецкий химик, и, возможно, голова его умеет производить не только перхоть». Остается лишь позавидовать интуиции Армора, который вообще-то ученых не жаловал и к достижениям естественных наук относился с большим подозрением. (В 1895 году, например, когда ему показали рентгеновский снимок с изображением монетки, спрятанной за толстой доской, Армор лишь презрительно усмехнулся: «А я чую спрятанные деньги безо всякого рентгена».)

Химика зачислили в штат, и к концу века на скотобойнях Армора не перерабатывался лишь поросячий визг - хотя эксперименты по использованию энергии, высвобождающейся при визге, велись на полном серьезе. На предприятиях Армора из отходов изготовляли удобрения и клей, расчески и пуговицы, фетр и войлок, мыло и глицерин.

Но настоящий фурор Армор все-таки произвел на рынке мясных продуктов, когда в 1884 году на его предприятиях были изготовлены первые в мире консервы. Еще через тринадцать лет Армор выбросил на рынок продукт, ставший легендой американской кулинарии - консервированное мясо с бобами.

Подпорченная репутация

К середине 90-х годов состояние Армора оценивалось в $50 млн. Однако капитализация инкорпорированной в 1900 году Armour & Co. составила лишь $20 млн - за пять прошедших лет Армор только на заработную плату 15 тыс. сотрудникам ежегодно тратил по $10 млн. О средней зарплате в $600 работники других компаний могли только мечтать, поэтому Армор без ложной скромности говорил про себя: «Если учесть, сколько я плачу своим сотрудникам, да прибавить к этому количество производимого мною мяса, то получится, что я кормлю людей больше, чем кто бы то ни было». К концу века Армор владел бойнями в Чикаго, Омахе и Канзас-Сити, парком из пяти тысяч вагонов-рефрижераторов, собственным банком, флотом на Великих озерах и входил в так называемую большую четверку магнатов, поделивших весь мясной рынок Америки. Причем в отличие от своих коллег-магнатов, промышлявших в иных сферах бизнеса, «мясники» сумели выработать взаимовыгодную схему деятельности, которая не позволяла обвинить их в нарушении антимонопольного законодательства. Как и все гениальное, схема была исключительно проста: если кому-то из «большой четверки» требовалось закупить скот по цене ниже рыночной, то трое других просто сообщали своим поставщикам, что в настоящее время они скот закупать не будут. Затем право «банковать» переходило к другому члену «большой четверки» - и так по кругу.

Но в 1899 году разразился грандиозный скандал. Мясо, которое поставлял американской армии Армор, признали «испорченным химикатами». Президент Маккинли назначил специальную комиссию, которой было поручено изучить все обстоятельства дела. Армор со всей своей ирландской горячностью отметал все обвинения, но пресса уже сорвалась с цепи, разнося в пух и прах не подконтрольную никому «большую четверку», которая устанавливала санитарные нормы по своему усмотрению. В печати появились материалы, в которых Армора подозревали уже в коррупции. Это был страшный удар по самолюбию человека, которого за честность уважали даже враги. Армор выразил готовность предстать перед комиссией и под присягой опровергнуть все обвинения в коррупции. Однако к этому времени уже выяснилось, что мясо было испорчено не химикатами, а «тропическим климатом и неправильной транспортировкой» и «не отличалось от мяса, поставлявшегося в обычные магазины». Подобный вывод комиссии, который вроде бы снимал обвинения с Армора, на самом деле больно ударил по его репутации. Немолодой уже магнат серьезно заболел и, несмотря на курс лечения в Европе, 6 января 1901 скончался в Чикаго.

Как водится, пресса тут же сменила гнев на милость. Сразу вспомнили о том, что на благие цели Армор пожертвовал почти $50 млн., о том, что практически все работники его компании жили в домах, построенных боссом, что он на собственные средства основал в Калифорнии Armour Institute of Technology и что частенько инкогнито навещал бедные кварталы Чикаго, оказывая помощь неимущим. «Сравните его с Рокфеллером и Вандербильдами и вы увидите, что Армор отличается от баронов-разбойников хотя бы тем, что в отличие от них он не морил, а кормил людей», - писала одна из газет. Но испорченную репутацию мультимиллионера-мясника поправить было уже трудно. Лишь когда цивилизованный мир стал питаться в основном гомогенизированной пищей, одному из основателей «общества консервированной еды» воздали по заслугам.