Победить дракона

Одним из основных отправных моментов для антикоррупционной борьбы является тезис, что за коррупцию должно быть жесткое и неотвратимое наказание. Я с ним не согласен по ряду причин.

Жесткое наказание целесообразно применять только в том случае, когда осуждаемое лицо представляет персональную общественную опасность. У коррупционеров, в отличие от бандитов, рецидив практически отсутствует по простой причине: вернуться на госслужбу с судимостью сейчас невозможно. Кроме того, у осуждаемых чиновников, как правило, уровень образования и профессиональные навыки гораздо выше средних. Так какой смысл в безумных сроках для них?

Жесткость наказания обоснована, когда преступник сам по себе представляет опасность. Но коррупция у нас - явление не просто системное, но и массовое. Сажают не тех, кто берет больше, а тех, кто попался. Когда две трети водителей дают взятки, а три четверти чиновников имеют коррупционные доходы, даже несколько аморально устраивать эти показательные казни. Если мы все делаем это, за что же мы мстим?

Наказание должно быть дифференцировано в соответствии с масштабом преступления. По-настоящему емкие направления остаются фактически вне поля преследования. Участники ключевых коррупционных схем попадают под следствие в единичных случаях, причем, как правило, по политическим мотивам.

Таким образом, нет смысла в жестких наказаниях для коррупционеров, тем более, что другая часть тезиса - неотвратимость наказания - сейчас абсолютно неосуществима. Единственное исключение - злоупотребления правоохранителей, связанные с уголовным преследованием. Эти товарищи торгуют человеческими жизнями, так что наказание для них должно быть жестким.

Что же тогда делать?

Сейчас большинство экспертов выступают за системные решения, критикуя "ручное управление". Однако правда в том, что крупнейшие коррупционные сделки всем известны, достаточно почитать пару-тройку авторитетных деловых изданий. Поэтому "ручного управления" здесь вполне хватило бы, результат был бы немедленным. А без политической воли (тем более под ее защитой) любая система приспосабливается к любым законодательным изменениям.

Я бы исходил из следующих тезисов:
Во-первых, антикоррупционное развитие страны должно касаться прежде всего верхнего уровня власти. Без самоограничения, выстраивания хотя бы относительно здоровой системы борьба с низовой коррупцией (особенно бытовой) бесполезна, глупа, а порой и вредна (как пример: охота на каких-нибудь врачей-взяточников скорее усиливает взяточников-правоохранителей, чем улучшает ситуацию в медицине).

Во-вторых, не стоит возлагать повышенные надежды на юридические методы борьбы с коррупцией, особенно когда речь заходит об уголовном преследовании. В настоящее время это, скорее, политический вопрос. Речь идет о политической воле высшего руководства, а также о ресурсах общества по воздействию на последнее. Уголовное законодательство скорее стоит смягчить.

В-третьих, ключевой проблемой должно стать как раз усиление влияния общественного ресурса. Несмотря на многолетние обсуждения, в реальности он развит очень слабо. Парламентские партии с удовольствием воевали против закона о митингах, однако конкретные обвинения по результатам знаковых сделок от них услышать сложно. Ведущие деловые издания сами обосновывают явно не рыночные сделки, в том числе, приватизационные, в то время, как во многих странах уважаемая пресса может поставить крест на карьере любого представителя власти.

Честно говоря, у меня всегда вызывает скепсис план действий, который опирается на развитие гражданского общества, в этом всегда присутствует элемент наивности. Однако лучше надеяться на здравомыслие общества и власти, чем участвовать в охоте на ведьм, организованной самими ведьмами.