Почему в Монако лучше, чем в Сочи

— Проект в Сочи приостановился. Мы собирались делать филиал московского музея на базе образовательного центра «Сириус», в «Экспоцентре» Сочи нам выделяли 700 кв. м. Мы уже подготовили значительное количество оргАнов, пианино и других старинных музыкальных машин, которые ждали отправки в Швейцарии (они, кстати, и сейчас там хранятся), прикинули, что перевезем из московских фондов. Но уже долгое время нет ясности с площадкой, так что эта история потихоньку забылась.

А в Монако мы уже приступили к созданию музея: он будет значительно меньше, чем в Москве: выставочные площади составят всего 2 тыс. кв. м в особняке, который надо полностью перестроить.

Здесь упор будет на эпоху ар-деко и ар-нуво: стекло Gallé и Lalique, работы Габриеля Аржи-Руссо, памятные предметы, изготовленные в единственном экземпляре когда-то по случаю, коллекция серебряных изделий Buccellati , камнерезное искусство из драгоценных и полудрагоценных камней из России, Европы и Латинской Америки, коллекция европейской бронзы, в том числе работы известного французского мастера Шарля Кордье и главных скульпторов ар-деко Деметра Чипаруса и Фердинанда Прайса. И, естественно, автоматоны, но не такие большие, как в моем московском музее, а маленькие, места-то немного: музыкальные предметы, шкатулки, табакерки XVIII-XIX века, карманные часы. 

— Мне сложно подсчитать, сколько стоило создание музея «Собрание», стройка длилась более 10 лет. Знаю лишь, что в течение 20 лет я вкладывал в мою коллекцию предметов искусства и в сам музей значительную часть того, что зарабатывал. Экспертное сообщество оценивает вложения девятизначной цифрой.

— На содержание, сохранение и обслуживание коллекции (примерно половина хранится в России, остальное за границей) требуются средства, исчисляемые шестизначной цифрой. К большому сожалению, в России закон, регламентирующий музейную деятельность, еще не принят. Для примера, в Москве существуют очень большие налоги на здание музея. Во время пандемии никаких послаблений музею не сделали, поэтому, как только карантин кончился, сразу побежали платить.

А сам по себе проект социальный, затратный, но, конечно же, очень азартный. Помните, как в фильме «Великолепная семерка», когда парня, который прыгнул на куст кактуса, спросили, зачем он это сделал, он сказал: «Сначала мне эта идея показалась очень заманчивой». 

— Некоторые табакерки, автоматоны, ювелирные изделия, в том числе коллекции александритов. Для сопоставления есть, например, в коллекции предметы, равные по стоимости автомобилю «Бугатти». 

— Не останавливался, но действительно хорошие вещи в цене не упали. Хотя мы много интересных предметов купили: табакерки, картины, камнерезку, замечательные часы Джеймса Кокса на Christie’s. 

— Не продал ни одной, даже фальшивки себе оставил. Мы планируем сделать выставку фальшивок, чтобы люди смогли посмотреть разницу, особенно на примере ваз, подделок ар-деко или предметов типа Чипаруса — видно, что качество не то. 

— На каждом шагу, на всех без исключения аукционах. Поэтому надо самому тщательно разбираться, что покупаешь. С картинами я вообще не связываюсь, много подделок, да и коррупция среди экспертов зашкаливает. Ведь за липовую экспертизу человек может 10–20 % от продажи получить. Аукционный дом не несет ответственности и фальшивые вещи возврату не подлежат. Хотя лично мне деньги возвращали, но и суммы были небольшие, не 450 млн $ за Леонардо. 

— Чего бояться? Это жизнь, всё бывает. С самого начала весь проект задумывался как социальный, благотворительный, без ожиданий возврата инвестиций и ставок на прибыль. Совсем другое дело, когда говорим о бизнесе. Скажем, мой дед был сапожником в Грузии, выбился в люди, заработал, даже стал поставщиком генеральского состава царской армии. Пришла революция, и в 1919 году огромный пароход с его товаром, который пришел в Батумский порт, экспроприировали, дом отобрали, и семья несколько лет была вынуждена скрываться в Стамбуле. В этом мире все должны быть готовы ко всему. 

— Нужен современный закон о культурных ценностях, о частных музеях. Надо сделать так, чтобы ввозить искусство в Россию стало привлекательным. А сейчас коллекционеры везут всё на свой страх и риск.

Вот, к примеру, строю музей во Франции, и здесь по французскому законодательству предусмотрено получение кредита на строительство и налоговых льгот на содержание проекта, в том числе и освобождение от налогов как таковых. А в России, ввиду отсутствия соответствующих регламентов, только разрешение на строительство здания я выбивал пять лет. Надеюсь, что со временем что-то изменится к лучшему, но сегодня культурная деятельность в российском обществе пока не стоит во главе угла.

— Где-то мы потеряли, где-то остались при своих. Я не участвовал в компании Amazon, которая сильно поднялась, а в сегменте нефтетрейдинга продажи упали особенно в части авиационного топлива, но мы смогли другим возместить. И добыча металлов в Африке тоже работает — на Конго и Руанде почти не отразилась пандемия. 

— Вложили даже больше, чем вы говорите, и из проекта Дурова мы уже вышли, к сожалению, без прибыли. Вернули 72 %, хотя ожидали других результатов. Инвестирую я в несколько фондов типа Силиконовой долины. Эти фонды занимаются инвестициями в фармацевтическую отрасль, anti-age-исследования, инновационные технологии, да и в тот же самый cannabis. Из него делают и масло, и текстиль, больше 200 видов другой продукции.

— Сложно сказать, пока непонятно. Будет ли еще одна волна? Вот во Франции опять растет число заболевших. Что касается России, по заявлению правительства, снижение ВВП составляет 7–10 % и, чтобы вернуться на докризисный уровень, потребуется 5–10 лет. В такой ситуации, по моему мнению, если бизнес мог бы хотя бы года два поработать в условиях щадящей налоговой и тарифной политики, снижения количества проверок, тогда экономика восстановится быстрее.