После бала
Почему я не написал колонку «навстречу» 15-летней годовщины? А потому, что тема бесконечно трудная – единственно честный ответ. Как достойно написать о днях, чувствах, мыслях, лицах людей, лучше которых вряд ли доведется что-либо увидеть? Это очень сложная художественная задача. А идейное содержание! Какую мысль пришлось бы доносить до читателя? «Да, конец 1980-х и начало 1990-х – время революции. Революционный характер идей и чувств – сродни умственному помешательству, так было всегда и всегда будет. Но, находясь в состоянии нездравого рассудка и нетвердой памяти, мы все-таки главное сделали правильно – прикрыли эпоху, начатую Октябрем 1917-го. Не знаю, чем были больны в 1991 году русские крымчане, проголосовав на референдуме за украинскую независимость, но мы тут, в Москве, собравшись стотысячным коллективом лечь под танки, испытали болезнь «высокую» и исторически верную. Выступать с подобным вычурным по мысли текстом как-то не очень хотелось.
Три дня знакомился с комментариями в прессе и в славном «Живом журнале». Сильное испытал впечатление, оно способно растворить все «сомнения и тягостные раздумья», и к концу чтения нельзя не впасть «как в ересь, в неслыханную простоту». Вот элементарный вывод из прочитанного: общество, кающееся за Август, проявляет ум, такт, стиль, вкус, подобно мужу, говорящему своей жене при разводе: «Какой же я был дурак, что 15 лет назад стоял всю ночь под твоими окнами и дарил тебе охапки цветов. Каюсь». То, что мы живем в эпоху торжествующей пошлости – конечно, никак не новость. Но насколько же эта избитая истина становится очевиднее, откровеннее, поистине кричащей, когда сравниваешь наше сегодняшнее состояние с милыми пошлостями 1991 года: верой в свободные выборы, надеждой на многопартийность, даже с таким идиотизмом, как представление о существовании некоего международного сообщества демократических стран, справедливого и открытого, только и ждущего присоединения к себе России.
Отсутствие вкуса может свидетельствовать о существовании проблем в деле восстановления мощи российской государственности. Такое предположение – не занятный парадокс экзальтированного художественного представления о мире. Если сегодня человек старше тридцати с небольшим (пятнадцать лет назад бывший уже вполне взрослым) не видит странности в своем поношении событий 1991 года – его надо поганой метлой гнать из государственных органов или рядов патриотической общественности. Случись завтра какая беда с нашей родной государственностью – он через 15 лет тоже об этом пожалеет публично. Такой не способен увидеть ничего постыдного в том, что некогда не защитил свои идеалы.
Впрочем, есть на наших просторах один ни в чем не кающийся субъект – российская власть. Максим Соколов в «Эксперте» объяснил, что совсем отрицать Август ей не гоже – вся нынешняя политическая система и легитимность родом оттуда. Впрочем, для развивающейся государственности недостаточно не поносить, надо во благо использовать исторический ресурс. Ныне очевидно стремление восстановить порванную связь времен, интегрировать советский опыт в общую ткань российской жизни. Война – понятно, космос – ладно, пусть будет и космос. А дальше – один брежневский провал. А ведь Белый дом защищали как раз советские люди, которых в советской школе и в советской семье еще учили иметь идеалы. Как раз про таких один большой поэт советской эпохи задолго до событий сказал – точнее «людей Августа» не определишь: «Значит, нужные книги ты в детстве читал».