«Пришло время реалистичной политики»
Успешный бизнесмен Александр Хлопонин в 36 лет ушел с поста руководителя «Норильского никеля» в региональную власть. В 2001 году управленец возглавил Таймырский автономный округ с населением численностью 44 000 человек. А в сентябре прошлого года за Хлопонина проголосовали жители 3,5-миллионного Красноярского края – богатого сырьем региона, где пересекаются интересы крупнейших российских ФПГ.
«Ко»: Скажите, не ощущали ли вы чувства растерянности после перехода из бизнеса во власть? Вообще насколько отличается госуправление от управления корпорацией?
Александр Хлопонин: Отличается коренным образом. Абсолютно разные цели. Руководитель крупного бизнеса решает задачу извлечения максимальной прибыли с помощью различных инструментов – оптимизации, капитализации, модернизации и так далее. У руководителя региона конечная цель – рост уровня жизни населения за счет создания условий для развития бизнеса. Создавать условия всегда сложнее, чем их исполнять. Самая большая закавыка – в полномочиях, имеющихся у руководителей субъектов для создания такого рода условий. Единственным инструментом реализации задачи является бюджет. Но это не кредитная организация, которая может выдавать малому и среднему бизнесу займы и субсидии. Бюджет – это деньги, которые принадлежат не губернатору, а людям, которые ожидают, что эти средства будут направлены во благо населению. Поначалу возникает желание раздать все бюджетные деньги населению в виде социальных льгот и гарантий. Но мы понимаем, что это популизм. Раздать деньги можно, но последствия могут быть самыми критическими. Нужно найти инструментарий, который позволил бы воздействовать на монополии, крупный бизнес, который создаст благоприятные условия для реинвестиций в краевую экономику. И найти инструментарий, который сделает возможным стимулирование развития других секторов бизнеса.
«Ко»: Когда вы стали губернатором, ситуация в Красноярском крае была очень сложной. Налицо были бюджетный кризис, кризис взаимоотношений власти и крупного бизнеса. Многие считают, что вам приходится заниматься антикризисным управлением. Как вы формулируете свои задачи и как определяете главные этапы решения существующих проблем?
А.Х.: Мы получили Красноярский край фактически в предбанкротном состоянии. Характеристики этого состояния следующие. При доходной части бюджета 6 млрд руб. необходимые расходы на выполнение социальных программ и обязательств составляют более 40 млрд руб. Плюс к этому существует консолидированная неурегулированная кредиторская задолженность – около 15 млрд руб. С точки зрения антикризисного управления перед нами стоит несколько задач. Задача № 1 – сделать бюджет сбалансированным, реальным по доходам и расходам. То есть заложить в качестве приоритетных статей расходной части бюджета исключительно заработную плату, обеспечение территорий (речь идет об энергетике и выплатах, связанных с энергетическими проблемами), решение социальных программ, обозначенных в федеральном законодательстве (исключая тот пласт социальных «хотелок», которые были предусмотрены краевым бюджетом). Нужно было провести реструктуризацию кредиторской задолженности, четко определить сроки ее погашения. Таким образом, на свет появился не «кризисный» бюджет, а бюджет стабилизационный. Это реальный бюджет по доходам. Доходы бюджета составляют 36 млрд руб. и столько же – расходы. «Кредиторка» распределяется на пять лет и заносится в дефицит бюджета, который мы будем потом погашать из доходов, которые нам удастся дополнительно получить в рамках текущей деятельности.
Вернемся к перечню первоочередных задач антикризисного управления регионом. Одна из них – взаимоотношения с крупными финансово-промышленными группами, которые сегодня работают по трансфертным ценам. Они потребляют ресурсы на территории края, а налоги платят в других регионах. За счет этого мы и попытаемся «вылечить» бюджет. Мы спланировали увеличить доходную часть бюджета с 36 хотя бы до 40 млрд руб. Задача непростая, потому что она сопряжена с большим количеством поправок, которые необходимо принять к Налоговому кодексу РФ. Пока реальных инструментов в переговорном процессе со стороны субъектов Федерации не существует. Трансфертные схемы, которые используют ФПГ, сегодня допускаются действующим налоговым законодательством. То есть надо работать на федеральном уровне.
С другой стороны, есть необходимость оптимизировать расходы бюджета. Обратить особое внимание на его расходную часть. Здесь тоже есть большой пласт экономии по различным внебюджетным фондам.
Есть еще одна интересная «игрушка» – это конъюнктура цен. На сегодняшний день, к сожалению, край монозависим от конъюнктуры цен на цветные металлы. Сейчас конъюнктура достаточно хорошая, намечается определенный рост – по сравнению с прошлым годом – доходной части бюджета. Самое опасное – «прохохотать» сверхдоходы, которые мы получим. Попытаться их закопать в какие-то неинвестиционные проекты. То есть направить сверхдоходы на социальные программы. Это будет ошибкой, потому что это чистой воды обман людей. Поэтому я считаю, что в этом году нужно начинать формировать стабилизационный фонд. Все сверхдоходы, которые связаны не с реструктуризацией экономики, а с конъюнктурой цен, должны направляться в стабилизационный фонд. А дальше фонд (по нему должны быть прописаны четкие «правила игры») может инвестировать только в доходные проекты, в том числе и в социально-доходные. Если всю эту картинку сложить воедино – это и есть принципы, которыми мы будем руководствоваться в этом году.
Бюджет 2004 года должен быть основан на базе реальной аналитики. Нынешний год покажет, какая у нас есть возможность для реального роста. Нужно попытаться заложить бюджет развития Красноярского края. Попытаться при реструктурированных долгах создать условия для инвестиций таким образом, чтобы пошли инвестиции в рентабельные проекты. Следующая задача заключается в том, чтобы рассмотреть реальные возможности увеличения доходной базы бюджета за счет мероприятий, связанных с развитием других секторов экономики. Речь идет о малом и среднем бизнесе, о новых отраслях, которые сегодня находятся в упадке, о машиностроении, лесной отрасли. К сожалению, проблема заключается в том, что все завязано на федеральном законодательстве. Это основной барьер. Плюс скорость, с которой в федеральном центре меняются правила игры, налоговое законодательство. Так невозможно работать. Правила игры нужно зафиксировать как минимум на три года. Тогда удастся понять, какие льготы можно сегодня прописывать для определенных секторов экономики, находящихся в настоящее время в упадке.
Регулировать экономику необходимо во всех отраслях. Например, если у нас сегодня угольная отрасль отстает по экономическим позициям, государство должно создавать для нее льготные условия по налогам, помогать ей выбираться из кризисной ситуации. Потому что в противном случае власть все равно получит бумерангом тот же пласт безработных, которые лишатся своих рабочих мест.
«Ко»: У вас уже этот пласт образовался. Например, компания СУЭК, входящая в «Группу МДМ», сократила около 1000 работников в Красноярском крае.
А.Х.: Я об этом и говорю. У меня на Бородинских разрезах высвобождается около 1000 человек. Что я должен делать в этой ситуации? Сегодня по большому счету власть должна иметь право национализировать угольную отрасль. Можно сказать собственникам угольного бизнеса: «Ребята, если вы снижаете рентабельность, говорите, что вы такие убыточные, тогда продайте свои акции государству». В той же Великобритании угольные разрезы четыре раза национализировались в результате отраслевых кризисов, а затем продавались вновь. У нас таких действий власть не предпринимает. В Красноярском крае мы решаем эту проблему с помощью создания стабилизационного фонда. И требуем от крупного бизнеса вложения денег в эту структуру. В фонд поступают деньги как от собственника, сокращающего численность работников, так и из бюджета – за счет бюджетных сверхдоходов от благоприятной конъюнктуры мировых цен на металлы. Расчетная формула отчислений в фонд для корпораций зависит от количества увольняемых людей и программ занятости, которые необходимо реализовать. Например, от «Группы МДМ» должно поступить до $5 млн. Куда мы тратим деньги? В частности, на строительство новых предприятий. У нас есть два недостроенных кирпичных завода. Если они будут достроены, то из 1000 оставшихся без работы человек я могу трудоустроить 300 – 400. Кроме того, собственник предприятия должен тратить деньги на профессиональную переподготовку сокращенных сотрудников. Мы предлагаем ему не заниматься этим самостоятельно, а перечислить деньги в бюджет. Фонд направит средства на конкретные цели. Плюс фонд может заниматься программами переселения людей из ветхого жилья и вопросами сноса ветхого жилищного фонда. Эти вопросы корпорации должны решать согласно коллективному договору с работниками своего предприятия. Мы предлагаем им централизованно принимать решения, что сносить и куда переселять людей.
«Ко»: Вы говорили о практике трансфертных цен. Представители той же «Группы МДМ» уверяли, что перерегистрируют сбытовые дочерние компании в Красноярском крае, для того чтобы в регионе увеличилась налогооблагаемая база. Это произошло?
А.Х.: Пока ничего не увеличилось. Но есть договоренность, что в апреле они закончат оформление всех документов. И увеличат тем самым налогооблагаемую базу практически в два раза.
«Ко»: С другими крупными ФПГ вы обсуждали возможность отказа от трансфертных цен?
А.Х.: Я встречался с представителями практически всех ФПГ, работающих по трансфертным ценам. Всего в регионе работают пять крупных финансово-промышленных групп. Это «Норильский никель», «Русал», МДМ, «Евразхолдинг» и ЮКОС. Из них только один «Норильский никель» фактически выплачивает все налоги на территории. Остальные работают по трансфертным ценам. С ними сейчас идут переговоры, и мы в ближайшее время планируем подписать соответствующее соглашение.
«Ко»: Не чувствуете ли вы зависимость от «узкого круга» крупных компаний, которые работают в регионе?
А.Х.: Парадокс, но в России 10% крупных предприятий формируют 90% российского бюджета. В то время как в цивилизованных странах с развитой экономикой доля крупного бизнеса не превышает 30 – 50%. Остальное формирует малый бизнес. На самом деле у нас такие же пропорции. Нужно только понимать, что на сегодняшний день все остальное находится в теневой экономике. Задача – сделать так, чтобы бизнес вышел из тени. Как бы я сделал на высшем государственном уровне. Я бы сказал: «Уважаемые господа, я получал зарплату, работая на самом высоком государственном посту. И теперь хочу со своей женой открыть кооператив, который будет печь булочки. Покажите, как я должен зарегистрировать свою компанию, что для этого сделать». Если мне нарисуют модель, в которой я ничего не пойму, я должен разогнать всю эту систему. Выгнать всех к чертовой бабушке. Схема регистрации предприятия должна быть простая и защищенная, чтобы любой человек мог иметь возможность заработать. Вся регистрация должна занять 15 минут. А с точки зрения бухучета у меня должно быть 12 статей расходных и 12 статей доходных. Если мой бизнес укладывается в рамки от $3 млн до $5 млн, то я должен отнять от суммы доходов расходы и из того, что осталось, заплатить 20% налогов. Вся моя бухгалтерия. Это называется «упрощенная модель». Вот тогда мы получим огромный пласт новых предприятий. Сейчас у нас, чтобы зарегистрировать предприятие, нужно два-три месяца. К тому же требуется огромная мзда, которую нужно заплатить посредническим фирмам, занимающимся регистрацией.
Действительно, трудно, когда четыре ФПГ формируют 90% доходной базы краевого бюджета. Конечно, в данной ситуации регион находится в большой зависимости от них. Но, с другой стороны, с ними и проще. Они никуда не убегут. Не положит «Норильский никель» активы в свой карман и не сбежит за границу. С ФПГ надо устанавливать прозрачные правила игры. И нужно уходить от офшорных зон, трансфертных цен – сужать это «горлышко» в рамках федерального законодательства. Парадоксальный пример – изменения в Налоговом кодексе, которые были приняты касательно акцизов. Министерство финансов подсчитало, что я должен собрать в краевом бюджете 2003 года акцизов на сумму 2,4 млрд руб., и засчитало эту сумму в бюджетную обеспеченность. Но закон принят таким образом, что крупные ФПГ сами принимают решение, где им платить акцизы. И платят они вместо Красноярского края, к примеру, в Мордовии. И что я получу в результате? ФПГ по сути заменяют Минфин, который распределяет фонд финансовой поддержки территориям. Вот этого не должно быть. А сами ФПГ не спешат сделать так, чтобы Хлопонину было хорошо. Их задача – получить максимальную прибыль. Пока у них это выходит, они будут играть по этим правилам. Моя задача – донести до федерального центра, что правила надо срочно менять.
«Ко»: На ваш взгляд, необходимо ли сохранение режима толлинга (переработка импортного сырья, при которой собственником готового алюминия является фирма – иностранный резидент)?
А.Х.: Что касается субъекта Федерации, то для него отмена толлинга в большей степени минус, чем плюс. По разным оценкам, для самого промышленного предприятия (КрАЗа) сумма потерь от недополученной прибыли составит порядка $100 – 120 млн. Это по предварительным оценкам «Русала». Красноярскому краю отмена толлинга фактически ничего не дает, потому что все дополнительные доходы в этом случае получит федеральный бюджет. Поэтому стимулов для борьбы против внешнего толлинга у регионов на сегодняшний день нет никаких. Более того, в связи с тем, что для крупного бизнеса будет снижена определенная часть доходов и прибыли, они начнут заниматься оптимизацией финансово-хозяйственной деятельности на территории края. Это повлечет за собой снижение объемов реинвестирования в собственный бизнес, в технологии, сокращение численности занятых на производстве и другие потери. Отмена внешнего толлинга влияет и на такой фактор, как стоимость инвестиционных ресурсов. Стоимость финансирования промышленного предприятия со стороны западных банков, что тоже отразится на его экономике. То есть автоматом регион в очередной раз становится заложником взаимоотношений с федеральным центром.
«Ко»: Вы говорите о работе на федеральном уровне. Ваше вступление в высший совет «Единой России» – это попытка изменить правила игры на федеральном уровне?
А.Х.: Я не иду в «Единую Россию» лично. Я не являюсь губернатором-партийцем и не вступаю в партию. Мне как руководителю крупного субъекта РФ надо придерживаться какой-то стратегической линии. Центристский блок я называю реалистами. Это люди, реально оценивающие реформы и происходящие процессы. Наши стратегии и цели совпадают в плане построения сильного правового государства, в котором правила игры определяются не отдельными ФПГ или личностями, а законом. К тому же сегодня реформы в экономике навязываются сверху. Принятые в верхах решения навязываются регионам без учета их позиции. Не мы разрабатываем реформы и предлагаем их центру, а нам предлагают. Надо поменять эту стратегию, передать инициативу регионам. Сегодня «Единая Россия» – это реальная площадка для регионов, позволяющая им высказать свое мнение. Вот это самое главное.
«Ко»: Планирует ли Красноярский край выпускать облигационный заем? Ранее представители краевой администрации говорили о том, что в этом году намерены занять 1,5 млрд руб.
А.Х.: Мы ведем переговоры с Минфином. Они должны дать разрешение на выпуск облигационного займа. Готовим документы. Это те же средства, которые пойдут на финансирование инвестиционных проектов, в том числе и для малого и среднего бизнеса.
«Ко»: Правда ли, что блокирующий пакет акций Богучанской ГЭС уже принадлежит «Русалу»? Как вы относитесь к идее завершения строительства электростанции с участием металлургического холдинга? Мы слышали, что вы поддерживаете идею строительства на шинах Богучанской ГЭС второго в крае алюминиевого завода.
А.Х.: Мне важно, чтобы этот объект энергетики был введен в эксплуатацию. Для меня это дополнительные энергетические мощности, электроэнергия на свободном рынке. Это позволит появиться альтернативным поставщикам, оптовым продавцам, которые будут конкурировать между собой. Для меня очень важно, куда пойдут сети от этой ГЭС – в Иркутск или в Красноярский край. Алюминщики планируют строить второй завод недалеко от Богучанской ГЭС. На территории края. Если это так, мы с ними союзники. Энергия будет поступать на территорию края. А кто участвует в генерации и собственности – это вопрос взаимоотношений Чубайса с металлургами. Для меня РЭК все равно будет являться тем инструментом, который будет регулировать стоимость этого тарифа.
«Ко»: Регион считается одним из пилотных по реформе ЖКХ. В чем суть проблемы и как ее решить?
А.Х.: Не путайте понятия реформы ЖКХ и повышения тарифов на оплату услуг ЖКХ до 90%. Это разные задачи. Сегодня население видит, что реформы – это повышение тарифов. На самом деле реформа – это создание конкуренции, условий для инвестиций и реальное вложение денег в саму инфраструктуру жилищно-коммунального хозяйства. Вторая часть сырая, она не подготовлена. Получилось, что мы тарифы подняли. Для людей это реальный удар по карману. А качество услуг не улучшается, потому что для этого не создана среда. Забавные цифры: в 2001 году все коммунальное хозяйство России стоило государству свыше 300 млрд руб. В 2002 году свыше 500 млрд руб. А что изменилось? Количество квартир выросло, численность населения резко увеличилась? Ничего подобного. Просто консервация в течение пяти-шести лет роста тарифов на коммунальные услуги и отсутствие вложения каких-либо денег в эту отрасль завело в ловушку, из которой каким-то образом надо выбираться. Надо подготовить социально незащищенные слои населения. В рамках специальных программ мы не увеличиваем структуру платежей наших пенсионеров, инвалидов, ветеранов. Что касается класса богатых людей, они нормально реагируют на рост платежей в ЖКХ. Тяжелая ситуация со средним классом, с теми, для кого эта планка реально выросла. Кто такой средний класс в регионах – это учителя, врачи, бюджетники. Сейчас задача – не одним махом сразу вдвое увеличить квартплату, а делать это постепенно. А для реформы необходимо закладывать деньги в краевом бюджете на восстановление коммуникаций. ЖКХ – звено сложной цепочки. Сначала естественные монополии добывают газ, производят тепло, затем готовый продукт передается в магистральные сети, затем поступает в сети ЖКХ и только потом доходит до потребителей. Реформу надо проводить во всех звеньях цепочки. Нужно создавать альтернативные монополистам структуры, которые могли бы поставлять энергию, закупая ее на федеральном оптовом рынке (ФОРЭМ). В результате конкуренции снизятся отпускные цены. Альтернативный сектор надо создавать и в области ЖКХ – компании, которые смогут предлагать коммунальные услуги на выгодных условиях. Но это произойдет только тогда, когда за эти услуги будут платить. И потребителей нужно стимулировать к объединению в кондоминиумы, или так называемые жилищные тресты. Этим мы сейчас и занимаемся. В моем понимании создание конкурентных рынков и означает реформу коммунального сектора.
«Ко»: На уровне региона вы проводите эксперименты по созданию конкурентной среды в ЖКХ?
А.Х.: Очень медленно это идет. У нас образовалось около 120 кондоминиумов. Появились первые заявки на создание альтернативных коммунальных трестов. Но здесь нужно решить вопрос о передаче им распределительных сетей. Чтобы они могли реально оперировать ими и собирать платежи. Но сказать, что уже все решено, нельзя. Потребуется 5 – 10 лет. Поэтому надо защитить население, чтобы на него не повлиял резкий рост платежей, и потихоньку вводить конкуренцию.
«Ко»: А как забрать распределительные сети у муниципальных предприятий? Местные власти же не горят желанием терять свои доходы?
А.Х.: Что значит – не отдадут? Они готовы отдавать сети. Это вопрос переговоров. Главное, чтобы это все было под контролем. До тех пор пока государство способно контролировать этот процесс через региональные энергетические комиссии, эта реформа возможна. Главное – не потерять контроль над развитием ситуации.
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
