«Проблемных заемщиков мы не забыли»
О привлечении ЕБРР в качестве инвестора или кредитора задумываются многие отечественные бизнесмены. Но степень щедрости Европейского банка по отношению к российским заемщикам во многом зависит от тех конкретных сотрудников международной финансовой организации, которые принимают решение о выдаче кредита, покупке пакета акций и т.п. Хуберт Пандза, курирующий российское направление в ЕБРР, рассказывает о своих пристрастиях в интервью «Ко».
Директор бизнес-группы ЕБРР по России и Центральной Азии Хуберт Пандза относится к категории западных менеджеров, которых по аналогии с филологическим термином можно было бы назвать «русистами». Покинув осенью 2002 года пост председателя правления Дойче Банка (Москва) и переехав в лондонскую штаб-квартиру ЕБРР, Пандза не только не утратил интереса к российским реалиям, но, напротив, существенно активизировал соответствующее направление в Европейском банке. В 2003-м ЕБРР инвестировал в Россию 1,1 млрд евро. По итогам 2004-го ожидается, что отечественные компании получат от Европейского банка до 1,4 млрд евро.
ЕБРР наращивает объемы финансирования, так до сих пор до конца и не разобравшись с проблемными кредитами. А ведь, по сведениям «Ко», только на инвестициях в российский банковский сектор, сделанных до августа 1998 года, банк потерял около 300 млн евро. При этом нынешнюю тактику ЕБРР, который предпочитает работать только с небольшими российскими финансовыми институтами, вроде КМБ-банка или Сибакадембанка, тоже нельзя назвать абсолютно безрисковой.
Не менее странным для международной финансовой организации, чей мандат обязывает «способствовать становлению в стране полноценной рыночной экономики и брать на себя риски в целях оказания содействия частным инвесторам, не вытесняя их с рынка», является отсутствие IPO компаний, в создании которых принимал участие ЕБРР. Более того, потенциальные претенденты на IPO, вроде «Перекрестка» или «Пятерочки», постарались досрочно погасить все свои обязательства или выкупить пакеты акций у ЕБРР.
Судя по всему, в задачи Хуберта Пандзы входит в том числе и устранение этих противоречий. От его оперативности зависит многое. Ведь на фоне высоких цен на нефть российский бизнес уже не так сильно нуждается в помощи международных финансовых организаций, как раньше.
«Ко»: Вам не кажется, что сейчас, когда нефть стоит более $40 за баррель, Россия не особо нуждается в помощи международных финансовых организаций?
Хуберт Пандза: Мы хорошо понимаем, какую роль играют нефтедоллары в развитии российской экономики. Но я бы не сказал, что поток запросов со стороны российских предприятий ослаб. Денег много. Но их все равно не хватает для модернизации большого количества производств. Тем более что российские компании уже близки к тому, чтобы исчерпать все выгоды, которые дала им девальвация 1998 года. Им нужны длинные деньги, которые можно привлечь только на международных рынках капитала. А для того чтобы выйти на эти рынки, нужно внедрять принципы корпоративного управления, сделать прозрачную и понятную потенциальным инвесторам структуру собственности. ЕБРР может помочь в решении таких задач. Многие российские компании, желающие выйти на международные рынки капитала, понимают, что им выгодно сотрудничество с нами.
«Ко»: Но к российским компаниям сейчас все больший интерес проявляют фонды прямых инвестиций, вроде Carlyle, Templeton. Они не отбирают у вас клиентов?
Х.П.: Финансовые потребности российской экономики настолько высоки, что, думаю, нам всем хватит бизнеса. Посмотрите, например, какими темпами развивается в России ритейл.
«Ко»: Кстати, о ритейле. «Перекресток» привлек синдицированный кредит в значительной степени для того, чтобы рассчитаться с ЕБРР и выйти из-под вашей опеки. Из капитала «Пятерочки» ЕБРР тоже вышел.
Х.П.: Наш мандат – предоставлять деньги, если заемщик не может их получить из других источников. Если бы коммерческие банки могли делать все то, что мы сегодня делаем, было бы очень хорошо. Но до этого еще далеко.
«Ко»: Есть другая точка зрения – что эпоха международных финансовых организаций подходит к концу.
Х.П.: Она точно подойдет к концу, когда все национальные экономики будут достаточно эффективны. В Центальной Европе опасались, что после расширения Евросоюза ЕБРР прекратит свою деятельность в их странах. Но мы ничего там не закрываем – мы продолжаем работать. Просто сосредоточиваемся на проектах, которые местные банки не могут реализовать, когда речь идет о долгих сроках. Так происходит в Польше, Венгрии и других странах.
«Ко»: Получается, что вы берете на себя более высокие риски?
Х.П.: Наша задача брать разумные риски. Когда в 1991-м создавался ЕБРР, наши акционеры понимали, что существуют проекты в Центральной и Восточной Европе, представляющие для коммерческих банков неприемлемые риски, но которые необходимо реализовывать. И мы идем по этому пути. Мы выдаем кредиты по сумме и по срокам превосходящие те, которые могут выдать коммерческие банки.
«Ко»: Иными словами, те потери, которые ЕБРР понес в России, кредитуя КАМАЗ, «СБС-Агро» и т.п., в принципе были ожидаемы?
Х.П.: Эти потери были связаны с определенным этапом развития российской экономики. КАМАЗ и «CБС-Агро» – это единичные примеры. После 1998 года мы реализовали почти 200 проектов. По ним потерь нет.
Но проблемных заемщиков мы не забыли. И они об этом знают. Они понимают, что без урегулирования долгов перед ЕБРР у них не слишком перспективное будущее и заинтересованы в том, чтобы решить этот вопрос.
«Ко»: Сколько всего ЕБРР потерял в России?
Х.П.: Я бы не назвал эти деньги потерянными. Для нас эта тема еще не закрыта.
«Ко»: Вы инвестируете в крупнейшие банки Казахстана – «ТуранАлем» и Казкоммерцбанк. В России масштаб ваших банковских инвестиций гораздо скромнее.
Х.П.: В обеих странах финансовый сектор получил значительные средства. В Казахстане – 303 млн евро, а в России – 867 млн евро.
Мы уделяем особое внимание региональным российским банкам. С их помощью развивается кредитование малого бизнеса. С этими банками ЕБРР работает не только как кредитор, но и как акционер.
У нас уже есть ряд проектов, связанных с вхождением в капитал и других региональных банков. Это один из основных приоритетов нашей деятельности в России.
«Ко»: А как обстоит дело с вхождением ЕБРР в капитал Внешторгбанка?
Х.П.: Идут переговоры.
«Ко»: И когда же будут результаты?
Х.П.: Это любимый вопрос российских журналистов. Решение по поводу участия ЕБРР в капитале ВТБ, будет принято тогда, когда определится вариант, устраивающий всех участников переговоров.
«Ко»: Отставка Михаила Касьянова* с поста премьер-министра как-то повлияла на переговоры по поводу ВТБ?
Х.П.: Правительство как владелец контрольного пакета ВТБ является основным участником переговоров. Его приоритет – забота о банковском секторе в целом. В этом контексте ВТБ является одним из вопросов.
Мы понимаем, что для принятия решения нужно время.
«Ко»:От участников российского фондового рынка нередко можно услышать, что если бы не было ЕБРР, его нынешние российские клиенты более активно выходили бы на биржу. Сначала выпускали бы облигации, потом – акции.
Х.П.: Облигации и акции – это уже высший уровень доступа к капиталу. Прежде всего компании обращаются за банковскими кредитами. Здесь ситуация в последнее время стала лучше. Однако посмотрите, сколько российские компании получают в целом от банков, которые никак не аффилированы с ними. Посмотрите на сроки кредитования, процентные ставки, объем требований, предъявляемых российскими банками потенциальному заемщику. А что местные банки делают для малого и среднего бизнеса, который с таким трудом развивается в России? При этом проблемы сектора объясняются не только излишним администрированием и бюрократическими препонами. Многое упирается в недостаток финансирования.
С малым и средним бизнесом мы работаем через местные банки, давая им технологию и предоставляя фонды для кредитования. И не случайно все больше и больше банков заинтересованы внедрять наши технологии.
Для кредитования этого бизнеса нужно создавать особые подразделения и иметь специально обученный персонал. Это занятие не для обычного банкира. Мы требуем, чтобы наши банки-партнеры под соответствующие проекты создавали спецподразделения. Поэтому у нас такие маленькие потери.
Хотя с 1996 года ЕБРР выдал малому бизнесу кредитов на $1,8 млрд, невозвраты составили менее 1%. По опыту работы в коммерческом банке я знаю, что это очень хороший показатель.
«Ко»: До прихода в ЕБРР вы длительное время работали в DeutscheBank. Не жалеете, что ушли из частного банка в международную финансовую организацию?
Х.П.: Я работал в Deutsche Bank более 20 лет. Еще во времена СССР участвовал в организации финансирования ряда крупных проектов.
Было очень интересно в конце 1980-х – начале 1990-х годов, когда создавались новые банки. Я помню, когда первый председатель Внешторгбанка Телегин сидел у меня в кабинете, и мы обсуждали вопросы по созданию его банка.
Все председатели нацбанков стран Центральной Азии посещали симпозиумы, которые устраивал Deutsche Bank. Кто-то из них до сих пор работает. А кто-то либо в тюрьме, либо в эмиграции.
Переломным моментом стало создание ООО «Дойче Банк» (Москва) в апреле 1998-го. Для меня это было необычное дело. Я же никогда не создавал банк. А в августе еще случился кризис.
Он чуть было не похоронил наше детище. Я получил письмо от Банка России, предлагавшего либо увеличивать капитал, либо закрываться.
Но мы с командой сочли, что можем выстоять. И, думаю, мы справились. В 1999 – 2000 годах мы стали одним из самых прибыльных банков в России.
Потом поняли, что финансовому институту стоит сфокусироваться на одном направлении. А для определенной стратегии нужны определенные люди. Мне кажется, что я свою работу сделал.
Сегодня я занимаюсь совершенно другими вещами. ЕБРР является самым крупным финансовым инвестором не только в России, но и в других странах. Это не случайность. Предоставляя финансовые ресурсы, ЕБРР добивается изменений не только в экономической, но также в социальной и даже политической сферах.
У ЕБРР – и это, возможно, отчасти осложняет нам жизнь – есть определенный мандат. Первая статья нашего устава гласит, что мы должны способствовать переходу к демократии и рыночной экономике. Поэтому приходится общаться не только с бизнесменами или чиновниками, но также и с представителями неправительственных общественных организаций и правозащитниками. Поставленные перед нами задачи не всегда соответствуют интересам сугубо банковского дела. Но таков наш мандат.
Решать подобные задачи гораздо интереснее, чем сидеть ночами над бюрократическими бумажками. Когда вы едете в страну с особой спецификой и видите, чего можно добиться, вложив несколько тысяч долларов, и как это изменяет жизнь людей, среду их обитания – это замечательно. Как раз для этого и был создан Европейский банк.
* признан в России иноагентом
Подписывайтесь на нас:
Еще по теме
