Top.Mail.Ru
архив

Проснись и пой

Каждым будним утром я немного шагаю по Москве – вверх по Большой Дмитровке, в офис. Мимо госдумских авто, мимо лотков с сигаретами, миндалем и колой, мимо магазина колониальных товаров, откуда тянет кофе и шоколадом, и на третьей минуте ходьбы всегда сворачиваю с тротуара: тут Театр оперетты, тут веселая толпа, которую прохожий вынужден обходить по проезжей части дороги. Умилительная – для продюсеров – картинка: молодые люди, прилично одетые, с пищащими из карманов, как птенцы, мобильными телефонами, стоят в очереди к кассам, чтобы вечером посмотреть, как поют, пляшут и совершают акробатические прыжки у стен Нотр-Дам де Пари.

О наступлении эры российского мюзикла говорили нынешней осенью все главные журналы, газеты и телеканалы страны. Растяжки с призывными анонсами хлопают на ветру по всей Москве, бойко идет телереклама, прямая и скрытая – продюсеры мюзиклов чуть ли не каждый день умело жмут на ту или иную кнопку, чтобы лично поведать про обнаруженное чудо («наш мюзикл – диво как хорош») и заодно поругать нечувствительных к чуду журналистов («мало хвалят»). Сегодня собственный мюзикл – такой же непременный атрибут уважающего себя деятеля шоу-биза, как лимузин «линкольн».

В мюзикле все должно быть по-чеховски прекрасно: и голоса, и постановка танцев, и мелодия, и декорации, и волнующийся бюст солистки. Привередливые журналисты, воспитанные на высоких образцах массового искусства, вечно чем-то недовольны: то голос есть, а лица нет, то с лицом хорошо, но петь не умеет. С публикой запевалам российских мюзиклов повезло больше. Публика стоит в очередях, ломится на балконах, бисирует и покупает скромные буклетики по 250 рэ.

Идеального зрителя мюзикла хорошо описал великий русский хоккеист Игорь Ларионов. Во дворике на Кутузовском он рассказывал мне, как стал продюсером «Иствикских ведьм» и как хочет привезти в Москву Mamma Mia, основанную на песнях ABBA. Ларионовский Detroit Red Wings играл в Торонто, где и пелась Mamma Mia. Билетов в кассах, конечно, не было. Был советский опыт блата, сгодившийся и в Америке. Ларионову пришлось звонить в ассоциацию игроков НХЛ, чтобы оттуда отправили официальный запрос в Стокгольм продюсерам с просьбой помочь с контрамаркой русским хоккеистам. И ближайшим же вечером Игорь Ларионов со своим одноклубником Вячеславом Козловым попали на представление: «Слава, он вообще такой человек… ему ничего не нравится. Он вечно хмурый. Хмуро он встретил и идею сходить на мюзикл. На втором часу действия я посмотрел, а Козлова рядом уже нет – стоит в проходе и танцует».

Волшебная сила мюзикла – в его детской природе. В пятилетнем возрасте каждый ребенок – и танцор, и певец, и чтец-декламатор, и перед гостями кривляка. Разделение на жанры начинается позже. Это потом придет «все должно быть – прекрасно», а у ребенка иной подход: «все – должно быть». На этой детскости, которую затирают, но не стирают окончательно, наслаиваясь друг на дружку, года, мюзикл, собственно, и построен. Ты приходишь, садишься в кресло – и тебя словно спиливают: сидишь пень-пнем, считая годовые кольца и вспоминая, как умел радоваться сущим пустякам. А то, что весь драматизм игры 17-летней Эсмеральды сводится к пробегам по сцене, чтоб только голые пятки мелькали, – ну да ладно, чай, не во МХАТ пришли.

Отдохнуть и расслабиться – вот самый востребованный жанр культурного времяпрепровождения, и если раз в месяц мюзикл заменит кому-то ресторан или футбол, беды в том нет никакой. В конце концов, мюзикл хорош уже тем, что не строит из себя (как, скажем, Басков) больше, чем он есть.

Еще по теме