Родная кровь

Бойцы отечественного агитпропа порой поражают. Бывает, затянут какую-нибудь песню и остановиться не могут. А то, что смысла в ней нет, их нимало не смущает. Именно так выглядят переживания по поводу убийства очередного усыновленного российского ребенка в США. Причитания слышатся изо дня в день, и никак не возьмут наши журналисты в толк, что на родине дети умирают чаще, и не столько от рук приемных родителей, сколько от ненависти собственных. В этом плане надо отдать должное специалистам: они мягко, но настойчиво объясняют пассионариям от медиа-индустрии то, что работники СМИ должны бы понимать сами: факт неинформативен, источником смысла его делает контекст.

Если подходить к решению проблемы детоубийства с позиций здравого смысла («разумного существа» по Зощенко), то для начала надо запретить размножаться тем, кто не имеет диплома родителя и не готов сделать воспитание подрастающего поколения своей профессией. Ведь совершенно очевидно, что талантливых отцов и матерей так же мало, как «штучных» ученых. При этом строительство космических аппаратов доверяют единицам, а взращивать потомство могут все кому не лень.

На это можно возразить, что родительская любовь (существующая вроде как по определению) страхует маленького человека от насилия, издевательств, давления и равнодушия. Однако достаточно изучить опыт семей, которые наблюдаешь в быту, чтобы убедиться, как далека теория от реальности, как враждебны бывают близкие родственники, до какой степени родители и дети не понимают друг друга и как часто внутрисемейные отношения превращаются в патологию. Недаром подавляющее большинство убийств происходит на почве «личной неприязни» и совершается близкими людьми.

Более того, чьих именно детей мы растим, никто не проверял. Практика показывает, что когда требуется пересадка органа от донора-родственника, вскрывается масса интересного. И недаром на теме сомнительности отцовства сошел с ума Август Стриндберг. Генетическая экспертиза пока не вошла в наш быт в отличие от искусственного оплодотворения, искусственного осеменения и многих других процедур, которые априори размывают понятие свой-чужой.

Есть и другие темы для размышлений. Достаточно вспомнить глубоко перепахавшую американское общество историю, когда мать четырех детей подала на алименты, чтобы обеспечить содержание своей дочери от гражданского мужа, и во время рутинной процедуры проверки отцовства/материнства выяснила, что дочь, которую супруги растили три года, не имеет к ним никакого отношения. Позже установили, что младенцев поменял местами кто-то из работников городской больницы.

Так почему только с приемных родителей требуют доказательств, что они психически здоровы, уравновешенны, обеспечены и так далее? Почему такие требования не предъявляются к тем, кто плодит педофилов, фанатиков, садистов, людей с патологией эмоциональной сферы и просто подонков?

Получается, что детдомовский ребенок имеет преимущество перед неродившимся. Он, можно сказать, тяжелым прошлым заработал себе право попасть в приличные руки. Все это, если вдуматься, выглядит странно. Тем более что никакой адекватной процедуры тестирования на родительскую профпригодность нет. Поэтому медийно-чиновничья возня под лозунгом: «Защитим права детей» может лишь усугубить ситуацию и лишить брошенных детей того маленького шанса на нормальную жизнь, который у них пока есть.

Если же такой тест будет когда-либо создан и узаконен, человечеству, очевидным образом, придется менять свои привычки: размножаться, как и летать в космос, доведется единицам.

Ведь нерожденный ребенок тоже имеет права.

Чьим бы он ни был.