Русский арт 2022: от отрицания к торгу

Этот обзор, увы, будет изобиловать наречиями «пока». Из слова-паразита «пока» превратилось в исторический символ времени — почти как знаменитое спартанское «если». Впервые на нашей памяти ситуация меняется столь резко и стремительно. Подобного не было ни в черные вторники, ни в крымскую весну, ни уж тем более в первую волну коронавируса, которая еще совсем недавно воспринималась как невиданное бедствие. Поэтому в этот раз все по-другому. В том числе поведение продавцов и покупателей было совсем не таким, как в прежние кризисы.

Начать с того, что в дебюте кризиса (24 февраля 2022 года) не наблюдалось обычных суеты и паники. В среднем рынок принял новые реалии довольно хладнокровно. Большинство — с каменными лицами. Да, было два крайних состояния: у одних шок, у других предпринимательский кураж. Ну, с шоком понятно. Вроде бы только-только начало все налаживаться после ковида… И тут на тебе, ни с чего… А вот с куражом для нас было неожиданно. Ряд крупных коллекционеров из бизнес-среды встретил новую ситуацию с горящими глазами: «время новых возможностей», «найдем партнеров в Китае и Индии», «"Сотбис" с "Кристис" закрывают русские торги», «все деньги вернутся в Россию». Послушать — так и вправду уверуешь, что внутренний рынок искусства уже замер в полушаге от процветания. Ну что ж, пожмем плечами и примем к сведению. А пока расскажем о том, что уже произошло за три неспокойных месяца. 

Без суеты

Расчет продавцов на то, что люди бросятся спасать деньги в картинах, пока не оправдался. Но действительно неразборчивых суетливых покупок как со стиральными машинами и сахаром замечено не было. Доля продаваемых на аукционах лотов почти сразу упала. Рубли явно спасали в чем-то твердом. Но вскоре нас убедили, что и наличная валюта в новой ситуации не панацея. 

Понятийный курс доллара

Неформальный консенсусный «курс» съехал со 150 рублей за доллар-евро в начале марта до 100 рублей в начале апреля и до 80–90 рублей в мае. Пока. Речь не про почти бессмысленные курсы биржи или ЦБ, а об ответственной цифре «промеж своих», с которой согласны и продавцы, и покупатели. Пересчет цен в рубли из долларов исторически используется участниками сделок для согласования стоимости дорогих картин инвестиционного класса. Совершенно неожиданно согласование позиций покупателей и продавцов произошло стремительно и бесконфликтно.

Тут надо признать, что экстренные меры по закрытию обменных пунктов и «искусственный» официальный курс стали своего рода транквилизатором для рынка. Раз наличных долларов в обменниках нет, то и хватит спорить. На нет и суда нет. Все успокоились. И довольно быстро из жесткой переговорной позиции пресловутый «курс» превратился в развлекательно-справочную информацию. Разве что потешить себя на тему — «А сколько бы эта картина стоила в долларах?» 

Без Christie’s и Sotheby’s

Отказ от «русских торгов» ведущими аукционными домами уровня Christie’s и Sotheby’s, а также колоссальные сложности в ввозом в Россию картин из-за рубежа не оказали прогнозируемого значительного влияния на внутренний рынок. Пока уж так точно.

Да, ввоз русских картин с зарубежных аукционов долгие годы был основным каналом насыщения внутреннего рынка. А после того, как у русских покупателей зависли за рубежом даже уже оплаченные картины, можно было предположить, что этот бизнес закончился.

Однако это не так. Любители и «дилеры выходного дня», скорее всего, действительно отпадут и воздержатся от покупок за границей на долгое время. А вот профессиональные участники за три месяца уже перестроили логистику и как-то умудряются завозить произведения искусства. Так что дефицита русских картин опасаться не стоит. 

Шедевры: продавать так продавать

С начала февральского кризиса мы наблюдали неожиданный скачок качества предложения. Как по команде на публичные торги стал поступать шедевр за шедевром. С чего бы? По науке должно было быть все наоборот. Да, мы помним про ошибку рost hoc, ergo propter hoc — то есть «после этого не означает по причине этого». Значит, гипотетически можно допустить совпадение: давно запланированная продажа нескольких важных коллекций по чистой случайности вкатилась в кризис. И тому есть подтверждения. Например, в апреле-мае на рынок поступила партия выдающихся картин из знаменитого собрания неофициального искусства Альберто Сандретти — опубликованных, с богатой выставочной историей. Попади они в продажу двумя месяцами раньше, и их раскупили бы в полтора раза дороже. Но совпадение с продажей коллекций — это лишь одно из возможных объяснений.

Куда более вероятно второе объяснение. Мы достоверно знаем, что некоторые владельцы собраний восприняли новый кризис не просто как глубокий, а как ошеломляющий. В этой связи многие прервали практику ожидания лучших времен. Стало ясно, что оттягивать дальше некуда: если в планах было продавать, то надо продавать. Дополнительно ко всему заметное число коллекционеров в марте решило срочно и надолго отправиться в теплые края. Этим людям потребовалось заключить сделки как можно быстрее. А самый быстрый способ продать — это выставить на аукцион. Получилось, что наш и другие регулярные аукционы перетянули к себе часть работ от частных дилеров и от галерей, где времени на продажу нужно больше. И повышенная активность на публичных торгах здорово бросалась в глаза.

Ну а третье объяснение — банальное совпадение, удачный цикл. Замечено, что качественное предложение на рынке искусства накатывается волнами. Например, в 2020–2021 годах мы продали несколько музейного класса картин Дмитрия Краснопевцева. Можно было предположить, что так будет и дальше. Но вот нет. За прошедшие полгода музейного Краснопевцева в поле зрения не появлялось. Недавно мы наблюдали волны по Борису Свешникову, по Владимиру Яковлеву, по Эрнсту Неизвестному. Казалось, что всего «стало много». Но раз — и закончилось.

Меньше всего с точки зрения цен и ликвидности пострадал рынок дорогих картин инвестиционного класса ценой от 3 000 000 рублей. Это, к слову, верная примета всех прошедших кризисов — шедевры в трудные времена страдают меньше всего. Основная активность коллекционеров сконцентрировалась именно в этом сегменте. Это не означает, что ценам здесь все нипочем. Но по сравнению с сегментами «эконом», где нужно готовиться к остановке продаж и падению цен в разы, шедевры — это «тихая гавань».

Отдельно за скобки стоит вынести рынок ультрадорогих картин, условных Шишкиных и Айвазовских, цены на которые начинаются от 15 000 000 рублей. Вот там-то как раз исторически торг идет через доллары по курсу в рублях — раз. Покупатели найдутся точно — два. И цены на шедевры остаются устойчивыми даже в сложных ситуациях — три.

Сильнее всего пострадал рынок картин начального и среднего ценового уровня. Что вполне ожидаемо. Ведь то же самое происходило при всех кризисах. Замечено, что в сложные времена люди в первую очередь прекращают эмоциональные покупки. Совсем перестают покупать малоизвестных художников и вообще по принципу «а мне понравилось». Так произошло и на сей раз. Картины ценой до 150 000 рублей стали продаваться в 3–5 раз хуже. Пока. А цены на них в рублях начали снижение. Дополнительно стоит держать в голове, что в кризисы уже традиционно падает ликвидность русских классиков второго ряда, малоизвестных художников русского зарубежья, а также эскизы и наброски художников первого ряда. Так произошло и на этот раз.

Итого на круг: где оказался рынок искусства к лету 2022 года? Вспоминаем, как в марте нас удивило, что продажи продолжались как ни в чем не бывало. И тогда же мы предположили, что два-три месяца после 24 февраля — это время инерции. Люди завершали заранее намеченные сделки, присматривались к ситуации. Но дольше трех месяцев жизнь «по-старому» продолжаться не могла. Предчувствие нас не обмануло. Время вышло. И вот мы докатились по той самой инерции до новой фазы. К началу лета рынок перешел к новой фазе адаптации. А что для нее характерно? Часть покупателей временно выпала из процесса. Тут ясно: они решают проблемы с «релокацией», переводом счетов в другие юрисдикции, приобретением новых подешевевших бизнесов и спасением старых, а также решением сотен мелких проблем, упавших с неба. Нет сомнений, что эти покупатели вернутся. Но во время их недолгого отсутствия конкуренция за топ-лоты снизилась, и оставшиеся коллекционеры получили возможность принимать решения без лишнего давления со стороны конкурентов: расчетливо, точечно, выгодно. Порой они даже стали переходить к жесткому торгу, чего совсем недавно в сегменте шедевров не практиковалось. Ну а что с ценами? Остается повторить. Дорогие «ультрашедевры» ни в рублях, ни в долларах не подешевели. Работы же ходового инвестиционного сегмента, которые прежде стоили 1 000 000 – 2 000 000 рублей, подешевели на 30–40 %. Пока. 

Теперь несколько осторожных предположений, как все может развиваться.

Скептики скажут, что раз даже локомотивы бизнеса в такие времена не чувствуют уверенности, то рынку искусства и подавно не поздоровится. Вот только это работает не так. Понятно, что сильно лучше вряд ли станет. Но есть нюанс. Давно замечено, что успех рынка искусства никогда не равен достижениям экономики в целом. Например, в экономике может быть плохо, а на рынке искусства — вполне себе «движуха». Дело в том, что рынок искусства в России опирается на крайне небольшой по размеру клуб состоятельных коллекционеров от крупного бизнеса. Регулярных заметных покупателей (тех, кто делает 10–20 крупных покупок в год) на нем всего-то человек 300. Из них основную погоду в моменте делают и вовсе человек 50. То есть именно от их покупательской активности, от настроения, от склонности к риску и текущей ситуации в их бизнесах зависит благополучие всего небольшого российского рынка искусства. И учитывая, как эти люди умеют мобилизоваться в кризисы, в будущее мы смотрим умеренно-позитивно. Пока. 

Какой совет в этой ситуации мы рискнем дать людям, задумывающимся о вложениях в искусство?

Произнести дальнейшие слова будет непросто и прискорбно. Но справедливости ради придется сделать пару ударов по суку, на котором сидим. Интуиция подсказывает нам, что время краткосрочных инвестиций прошло. Вариант «купить за миллион — три года любоваться — продать за два» перестанет быть жизнеспособным. Причем надолго. Вообще, нам кажется, что «инвестиции в искусство» сейчас станут уделом тех, кто думает о горизонте в 20 лет. А то и больше. Именно на таких дальних дистанциях можно будет говорить не только об эстетическом и интеллектуальном наслаждении, но и о финансовом удовлетворении. К слову, спасительную роль картин для семей, переживающих переломные эпохи, мы не раз наблюдали своими глазами. В застойном СССР люди во что только не «инвестировали»: хрусталь, ковры, фарфор, ширпотреб из золота. Из подобного движимого имущества мало что в итоге сохранило ценность и тем более выросло в цене. А вот картины художников‑шестидесятников, попавших в эти дома по случаю, приятно удивили наследников. Хранящиеся в семьях портреты кисти Зверева порой продавались за 1 000 000 рублей. То же можно сказать о работах Свешникова, Немухина, Яковлева и других шестидесятников.

Да, тут есть важный нюанс, который хорошо знают коллекционеры и профессиональные участники рынка. В те же советские времена выиграли не те, кто покупал картины вообще, все подряд. Нет. В выигрыше оказались наследники тех коллекционеров, кто приобретал работы известных состоявшихся художников‑современников. Среди них — те, которых мы сегодня причисляем к именам первого ряда. В сегменте послевоенного искусства это, повторим, Оскар Рабин, Эрнст Неизвестный, Дмитрий Краснопевцев, Владимир Яковлев, Анатолий Зверев, Владимир Немухин, Дмитрий Плавинский, Борис Свешников, Евгений Рухин, Владимир Янкилевский и другие. В свою очередь «вкладываться» в недорогих малоизвестных авторов, покупать «на свое усмотрение» — это чрезмерный риск и верный путь к разочарованию.

Вообще, ставить перед искусством какие-то финансовые задачи в ближайшие несколько лет лучше бы не надо. Цены на картины будут коррелировать с позитивными ожиданиями в обществе, уверенностью в завтрашнем дне и просто ростом числа богатых людей. Всему свое время.

Другими словами, правильный рецепт поддержания смыслов в кризис — это покупать хорошее искусство, изучать его контекст, наслаждаться его философией и искать в нем отдушину в наши странные времена.

Перефразируя психологическую модель Кюблер-Росс (отрицание, гнев, торг, депрессия, смирение), русский рынок искусства переживает похожие стадии горя: шок/кураж — адаптация — депрессия — перестройка. Куда все вырулит и когда — загадывать безответственно. Но в одном можно не сомневаться: жизнь так или иначе продолжится. Во все времена искусство будут покупать и продавать. Одни уже активно пользуются моментом. Для других годы потрясений действительно станут временем новых возможностей. Ну, а кому-то придется туго. Зима будет долгой. Но нужно справляться. Уж больно интересно дождаться, когда объяснят, зачем до такого нужно было доводить.

Авторы — владельцы аукциона русского искусства ArtSale.info