Сами с усами: в импортозамещении уже есть чем гордиться
Импортозамещение стало настолько популярной темой, что только ленивые компании-производители не отрапортовали о том, что научились сами делать виски, сыр с плесенью, алюминиевый порошок для 3D-печати, ультразвуковые счетчики газа и еще много всего.
По мнению ряда экспертов, нам уже есть чем гордиться. «Достаточно крупные успехи сейчас можно наблюдать в оборонной промышленности, – считает заведующий кафедрой менеджмента института «Мирбис» Владимир Уколов. – Эта сфера оказалась наиболее мобильна с технологической, организационной и финансовой точки зрения и быстрее других отраслей разработала стратегию импортозамещения и первая начала ее успешно реализовывать. Самыми перспективными отраслями следует назвать электронную, фармацевтическую и медицинскую промышленность, станкостроение, тяжелое машиностроение и машиностроение для пищевой промышленности».
Эксперты сыплют цифрами, аналитики выдают прогнозы, цены растут, а потребители открывают для себя новые российские товары. Но прежде чем гордиться, стоило бы разобраться, где же кончается импорт и начинается импортозамещение.
Сыворотка правды
По данным Минпромторга, доля импортных препаратов на российском рынке составляет порядка 80%. Фармацевтическая отрасль считается одной из самых перспективных для импортозамещения. «Парадокс заключается в том, что крупные мировые фармацевтические компании давно имеют свое производство в России, – отмечает глава ГК «Хелвет» Валерий Давыденков. – А российские компании часто производят свои лекарства в той же Польше. Поэтому процесс импортозамещения тут весьма и весьма условный».
Да и не очень нужный. Рассмотрим, например, рынок лабораторных реагентов, доля импорта в котором 90%. Из тех компаний, которые называют себя российскими, у одних импортное сырье, а у вторых – объем производства не удовлетворяет спрос рынка. «Этот бизнес устойчив и организован, – говорит генеральный директор компании «Диалаб-М» Игорь Рахманин. – Все реагенты уже сертифицированы, доставки отлажены, медработники умеют с ними работать, спрос и предложение сбалансированы. Конечно, Минздрав хорошо бы сэкономил, производись в России достаточное количество препаратов и лабораторных реагентов. Но сроки окупаемости таких производств – 7–10 лет, реальной поддержки от государства нет, и надо честно признать, что актуален кадровый вопрос: не все российские специалисты могут создавать такие вещи».
Своя ль рубаха ближе к телу?
Производить лекарства, конечно, сложнее, чем трусы и куртки. Уж, казалось бы, одеться страна могла бы и своими силами. Тем более что производство в России сейчас модно, та же «Кира Пластинина» в свое время сделала из этого целую пиар-акцию. «Наша компания импортозамещением вплотную начала заниматься уже с прошлого кризиса в 2008 г., когда, в силу ряда причин, мы не могли закупать европейские бренды, – рассказывает вице-президент ООО «Розтех», fashion-директор брендов «Дикая орхидея», «Бюстье», «Dефи*ле» Юлия Питерская.– На сегодняшний день мы имеем большой производственный опыт, и в ситуации, когда курс евро вырос и европейские бренды стали стоить намного дороже, нарастили долю собственных брендов и в сети «Дикая орхидея» и в сети «Бюстье». Здесь мы можем более эффективно управлять себестоимостью, предлагая покупателям лучшее сочетание «цена/качество».
Курс на производство в России берут не только компании, поставляющие свою продукцию широкому потребителю, но и нишевые бренды. Так, компания Cosmo-Tex, работающая на российском рынке с 1998 г. и специализирующаяся на одежде для охотников и рыболовов, большую часть продукции отшивает в Ивановской области. Но так было не всегда. «Какое-то время назад мы, как и многие, пробовали заказывать пошив своих моделей в Китае, – рассказывает один из создателей Cosmo-Tex Андрей Лошкарев. – Сейчас практически все, за исключением буквально 2–3 моделей, отшиваем в России. И технологам легче: теперь не нужно ездить далеко, чтобы проверить качество продукции, и проконтролировать можно не только опытные образцы, но и всю партию. Можно быстро вносить изменения, дорабатывать коллекцию в процессе изготовления».
Если не копать глубже, то да, вот они, примеры реального импортозамещения. И все же. Даже сами производители не скрывают, что импортозамещение в их отрасли, мягко говоря, неполное.
«Импортозамещение – это сейчас такая модная тема, – иронизирует Андрей Лошкарев. – В нашей отрасли постепенное вытеснение импортного товара началось задолго до санкций и скачков валют. Цены в Китае подрастают, размещать там производство стало невыгодно. Вот вроде бы и переход на российское. С другой стороны, 80% тканей у нас импортные. И в ближайшее время массового перехода на российские ткани ожидать не стоит». Недостаток сырья отметили и в «Розтехе». «99% материалов нам приходится приобретать в странах Европы и в Китае, – говорит Юлия Питерская. – То есть пока мы не можем заявлять о стопроцентно российском продукте – сделанном в России из российских материалов».
Говорить о позитивном влиянии программы импортозамещения в этой отрасли пока преждевременно. «Ослабление рубля в последние полтора года действительно привело к существенному росту загрузки отечественных мощностей и некоторому увеличению доли рынка отечественных производителей, – констатирует аналитик ИХ «Финам» Тимур Нигматуллин. – Однако вряд ли это долгосрочная тенденция. Дело в том, что производство тканей и изделий из них – трудоемкое производство, даже с учетом инвестиций в модернизацию предприятий отрасли. При этом, учитывая ослабление рубля, в ряде стран Юго-Восточной Азии стоимость рабочей силы все равно в разы меньше».
Несмотря на то, что российские производители делают попытки отказаться от производства в Китае, потребители все равно голосуют за него рублем, каждым рублем, который они должны экономить в сложившейся экономической ситуации. «Именно Китай сегодня является производителем номер один в сфере одежды и текстиля в мире, – отмечает руководитель департамента международного развития SPSR Express Алекс Васильев. – То есть, если ранее россияне покупали одежду в странах-производителях (США и Европе), то сегодня на долю китайских игроков приходится около 70% в общем объеме трансграничных отправлений».
Что посеешь, то и пожнешь
«На самом деле миф о доминировании импорта был раздут СМИ, – считает Роман Шалимов, генеральный директор компании Tochka Rosta. – В основном-то и так все было российское, даже продукция транснационалов тоже преимущественно производится здесь».
Производство собственных, российских продуктов отлично подходит под объявленную программу импортозамещения. К слову, молочная и мясная промышленность на этом модном тренде уже выиграли. «У них наблюдается рост, несмотря на санкции и на то, что оборудование у всех в валютных кредитах, – уточняет Роман Шалимов. – Больше всего выиграли производители сыров». Но не все так радужно, как может показаться.
Производство может быть сколько угодно местным, но можно ли говорить об импортозамещении, если импортное не только оборудование, но и биоматериалы? «Русская аквакультура» выводит собственного лосося… из норвежских мальков. Инкубационные яйца для птицеферм практически по всему миру поставляют две компании – немецкая Aviagen и американская Cobb. На двоих у них ни много ни мало – 90% мирового рынка. Племенные коровы шотландские, клубника германская, яблоки американские.
Пожалуй, из всех продуктов стопроцентно российским происхождением может похвастаться только вода. «Боржоми (он теперь русский, но импортный) подорожал и может стоить 120 руб. за бутылку, – отмечает Роман Шалимов.– Зато есть русская водичка за 50 руб., «Рычал-Су», например. В слепом тесте потребитель не всегда уловит разницу».
Выхода нет
Еще одна актуальная проблема, которую вызвалась решать программа импортозамещения, – это сделать доступным выход на полку продуктам небольших фермерских хозяйств. Согласно государственной статистике, в России работают 355 000 сельхозпроизводителей, из которых более половины – это индивидуальные предприниматели и малые предприятия. В 2014 г. был ограничен ввоз в страну отдельных видов сельскохозяйственной продукции из стран, применивших к России экономические санкции. Чиновники заговорили о поддержке фермерских хозяйств. Скорее всего, хотели как лучше.
«В нашем регионе появилось требование организовывать на животноводческих фермах сертифицированные убойные цеха, – рассказывает автор проекта «Школа фермеров» Вячеслав Горелов. – Стоит такой цех 1,5 млн руб., из оборудования в нем – контейнер и топор. Даже если ветеринар признает, что животные в хозяйстве здоровы, то без клейма из убойного цеха на прилавки мясо никто не возьмет». Фермеров просят производить больше. Импортозамещение же. Но кредиты заоблачно дороги, и с выходом к покупателю постоянно появляются какие-то сложности. Даже в относительно благополучной Москве.
Июнь–июль – сезон земляники садовой (клубники). Крупнейший российский поставщик этой ягоды – ЗАО «Совхоз им. Ленина» – в среднем с площади 100 га собирает 800 тонн ягод. Срок продажи земляники – один день. Если в течение дня она не продана, то совхоз обязан пустить ее в переработку, а это в 10 раз менее выгодно. Килограмм земляники с полей совхоза им. Ленина стоит 250–280 руб. Привозная клубника из Краснодара или Турции – по 200 руб.
Клубника совхоза им. Ленина вот уже несколько лет подряд продается в виде ягоды в фирменных ларьках и на лотках возле станций метро. В мае этого года власти изменили законодательство, и установка лотков была признана не соответствующей закону. Клубника уже зрела, а вопрос с ее реализацией вдруг оказался нерешенным. ФАС отправила руководство совхоза за разрешением к мэру города. А дальше началась бумажная волокита, которая не закончилась и на момент написания статьи. Сделав лотки возле метро вне закона, свои палатки Москва ставить тоже не разрешила, ссылаясь на то, что теперь все торговые помещения должны быть единообразны. Для продажи клубники остались только ярмарки выходного дня. «Чтобы получить место на ярмарке выходного дня, нужно выиграть аукцион, встать в электронную очередь и пройти конкурс, – объясняет директор ЗАО «Совхоз им. Ленина» Павел Грудинин. – Если фермер не торгует две недели, его отправляют в конец очереди. Но у фермеров товар сезонный! Например, сезон клубники – три недели, а что делать с торговым местом остальное время? Поэтому места на ярмарках получают перекупщики, которые торгуют всем и круглый год. Если на ярмарках выходного дня вы видите, что на одном прилавке у «фермера» выложены и клубника, и огурцы, и арбузы, – знайте, это не фермер, это перекупщик».
В начале июля пресса взорвалась проклубничными статьями: как же так? У нас программа импортозамещения, а своя клубника, на которую есть спрос, должна гнить на полях? Оформление необходимых документов – опротестование различных постановлений московских чиновников и разрешение на торговлю – занимает около двух месяцев. Пока совхозу им. Ленина разрешили торговать без документов, то есть до их фактического оформления. «Клубничный сезон заканчивается, – почти с облегчением говорит Павел Грудинин. – А впереди яблочный сезон. И получим ли мы к нему все необходимые документы – еще вопрос».
Как говорят сами фермеры, программа импортозамещения для них пока только громкий лозунг. Льготных кредитов как не было, так и нет. «Ряд кредитных организаций предлагает программы кредитования для сельскохозяйственного сектора, но они не отличаются более выгодными условиями от аналогичных кредитов для других отраслей и не позиционируются банками как поддержка собственного производителя», – анализирует ситуацию эксперт отдела анализа банковских услуг портала «Банки.ру» Юлия Рыбакова.
Нет и преференций для российских производителей. «Для фермеров есть различные гранты и субсидии, – признается Вячеслав Горелов. – Но по факту все они непрозрачны и заставляют думать о коррумпированности чиновников, распределяющих эти блага».
Российский интерфейс
Российские программисты довольно потирают руки – крупному бизнесу теперь не резон платить зарубежным разработчикам. Очень показательна и история компании Mirapolis. Создание софтов для HR с самого начала было делом прибыльным, даже с учетом зарубежных конкурентов. В 2010 г. компания вошла в группу Softline – стала портфельным проектом российского венчурного фонда Softline Venture Partners. «Для России рынок продуктов автоматизации процессов развития, обучения, оценки персонала достаточно новый, до последнего времени доступный только самому крупному бизнесу, – рассказывает основатель и CEO компании Mirapolis Николай Цаллагов. – Трудности были связаны скорее не с недоверием к российскому продукту, а с новизной самого направления для России. Поэтому мы начинали с малого, предлагая отдельные функциональные блоки. За два года рынок сильно продвинулся вперед, и сегодня все больше компаний выбирает уже не отдельные области автоматизации, а полный контур автоматизации управления человеческим капиталом, включающий подбор, обучение, оценку, развитие, мотивацию и карьерное планирование персонала».
Рост интереса к своим продуктам отмечают и другие компании-разработчики. «Еще в конце прошлого года мы отметили, что благодаря объявленному курсу на импортозамещение заметен рост интереса к нашей платформе бизнес-аналитики Prognoz Platform со стороны российских IT-компаний – как разработчиков, так и интеграторов, – рассказывает заместитель генерального директора по развитию бизнеса компании «Прогноз» Сергей Шестаков. – Число участников нашей партнерской программы заметно выросло. «Прогноз» – на 100% российская компания, а наша BI-платформа – полностью российский продукт».
Успехи компаний отрицать, конечно, нельзя. Но и засчитывать рынку положительный тренд тоже рано. Начиная с советских времен решения заимствовались и перерабатывались под местные нужды. «Примеров много: операционные системы ОС ЕС (основана на OS/360 и OS/370), ДЕМОС (Unix-подобная ОС на базе BSD) и так далее, – рассказывает директор по продажам в России и СНГ компании Mirantis Валерий Безруков. – В начале – середине 1990-х гг. исчезла необходимость «переименовывать» и «адаптировать» западные элементы инфраструктуры – они стали доступны. Правда, компании не всегда обременяли себя лицензионными выплатами. Но бизнес взрослел, международные связи усиливались, использование «паленого» софта стало невыгодно. И к середине 2000-х западные вендоры прочно заняли российский рынок».
IT-общественность поделилась на два лагеря: одни мечтают о полном импортозамещении, вторые более осторожны. «Гораздо большую перспективу имеют не именно российские IT-продукты, а адаптация под задачи бизнеса и требования импортозамещения IT-решений на основе свободного программного обеспечения (open source), – считает президент Российской ассоциации свободного программного обеспечения (РАСПО) Сергей Буш. – Значимые результаты еще только предстоит получить – соответственно о тренде говорить рано».