Серп и доллар

За то, что Россия поддержала позицию Ирака относительно новых условий программы «Нефть в обмен на продовольствие», Саддам Хусейн пообещал предоставить российским нефтяным компаниям особые привилегии. Воистину друзей в международной политике нужно выбирать с умом: нефтяные ресурсы Ирака неисчерпаемы, а Запад из-за абстрактных политических и моральных соображений сам ограничивает себе доступ к этим богатствам. Коммерсантам даже на руку то обстоятельство, что Хусейн диктатор, а экономика Ирака не отличается либерализмом: раз выполнение контракта контролируется самим диктатором, то чиновники не будут вымогать взяток, рабочие не потребуют повышения зарплаты, а попытки конкуренции будут задушены в самом зародыше. Гением такого рода был Арманд Хаммер – американец, который воплотил в жизнь мечту любого бизнесмена о монополии не где-нибудь, а в тоталитарной советской России.

В 1915 году Джулиус Хаммер, отец Арманда, зарегистрировал компанию Allied Drug and Chemical, которая торговала средствами по уходу за кожей. С самого начала дела фирмы пошли не слишком блестяще, что неудивительно: основатель компании совмещал предпринимательскую деятельность с активным членством в леворадикальной американской партии. Ему даже удалось при поддержке Льва Троцкого расколоть эту крохотную организацию и образовать в ней большевистское крыло. В благодарность за это Джулиус удостоился аудиенции Ленина. Встреча продолжалась ровно 10 минут, в течение которых Ильич успел назвать американца «надеждой мировой революции» и попросить у него денег. С тех пор все мысли Джулиуса занимал социализм. Бизнес же и семья отошли на второй план. Впрочем, нельзя сказать, что Джулиус мало сделал для своих наследников: первенцу он дал диковинное имя Арманд (в сочетании с фамилией оно звучало как Arm and Hammer, то есть «серп и молот»), которое затем помогло старшему отпрыску Джулиуса в переговорах с руководителями советского народного хозяйства. Дела у главы семьи шли настолько плохо, что время от времени ему приходилось подрабатывать подпольными абортами. Одна из таких операций закончилась трагически: пациентка погибла, и Джулиус был приговорен к 12 годам заключения. Забота о семье легла на плечи 19-летнего студента-медика Арманда. Под видом круиза по Европе он в начале 1921 года окольными путями добрался до России, надеясь на то, что пришедшие к власти большевики не оставят в беде семью своего старого союзника и кредитора. Сотрудник министерства юстиции США Эдгар Гувер, который уже несколько лет следил за деятельностью «леваков», обеспокоился поездкой Арманда и попросил своих английских коллег задержать и допросить подозрительного туриста. Арманд признался следователю, что планирует собрать в России деньги, ссуженные в свое время большевикам его отцом. Но, попав в Москву, он тут же забыл о должниках: известный революционер Александр Мартенс, который несколько лет прожил в Америке на средства Хаммеров, теперь занимал ответственную должность в Высшем совете народного хозяйства. Он рассказал Арманду, что в стране грядут большие перемены. Политика военного коммунизма привела к окончательному развалу экономики и повсеместному голоду, и теперь ради вывода страны из кризиса власти готовы пожертвовать абсолютной монополией в экономике, привлечь в Россию иностранные капиталы и восстановить торговые отношения с западными государствами. Мартенс сообщил Арманду Хаммеру о том, что в Риге уже ведутся переговоры с министерством торговли США о поставках продовольствия, в обмен на которые Россия обещает предоставить американским бизнесменам торговые и сырьевые концессии. Но, поскольку американцы, вероятнее всего, побоятся вкладывать деньги в страну, превращенную стараниями мировой прессы в настоящее пугало, большевикам нужен образцово-показательный американский бизнесмен, который не испугался приехать в Страну Советов и заработал здесь миллионы. Причем в этом спектакле все будет по-честному: первому концессионеру будут предоставлены особые льготы и поддержка властей, так что миллионные доходы ему действительно гарантированы. Не хочет ли товарищ Хаммер сыграть роль такого концессионера?

Образцовый миллионер Уже месяц спустя Хаммер и Мартенс прибыли в уральский промышленный город Алапаевск, чтобы осмотреть асбестовые шахты, предложенные Арманду в концессию. После революции 1917 года асбест здесь не разрабатывали, шахты были завалены пустой породой. Мартенс попросил Хаммера не беспокоиться – ему обеспечат достаточно дешевых рабочих рук, чтобы разобрать завалы. Но Арманд все равно недоумевал: неужели в России не нашлось шахты получше? В ответ Мартенс сообщил, что предложение этой концессии исходит от самого Ленина, после чего Хаммер немедленно согласился. Ответственный сотрудник ВСНХ не знал о том, что в 1918 году одна из алапаевских шахт стала местом захоронения некоторых членов семьи Романовых и предложение Владимира Ильича было одной из его жутковатых шуток. Условия договора обязывали концессионера Арманда Хаммера еще до начала разработки асбеста организовать поставку в Россию американской пшеницы. Для этого он должен зафрахтовать в Риге несколько кораблей, загрузить их черной икрой, мехами и другими российскими товарами, пользующимися высоким спросом на Западе. Средства от их реализации и пойдут на закупку зерна. Комиссионные Арманда, который не вкладывал в операцию ни цента, были непропорционально велики – более $100 тыс. при общей цене сделки в $600 тыс. Хаммер полагал, что такая невиданная щедрость советской стороны объясняется тем, что Мартенс просто выполняет свои обещания, но вскоре это заблуждение было рассеяно. Причем лично Феликсом Дзержинским. Перепуганного бизнесмена ночью доставили в кабинет руководителя ВЧК, где Хаммер узнал о том, что он не имеет права тратить ни цента без согласования с особой концессионной комиссией ВЧК. Деньги предназначались для финансирования советской разведывательной агентуры: компания Хаммера откроет несколько высокооплачиваемых должностей консультантов для русских резидентов, а также будет передавать деньги фирмам, на которые укажет ВЧК. Арманд догадывался о том, какую роль играет тайная полиция в советской России: если бы он не согласился с требованиями Дзержинского, то потерял бы не только шанс вернуться в США миллионером, но и вообще когда-либо ступить на американскую землю.

Колосс на глиняных ногах Вернувшись в Штаты, Арманд ликвидировал отцовскую Allied Drug и создал преуспевающий многопрофильный концерн Allied American. Он управлял алапаевской концессией, карандашной фабрикой в Москве, авиастроительным заводом в Германии; поставлял в советскую Россию продукты питания, фордовские трактора и грузовики; импортировал меха, икру, поддельные ювелирные изделия Фаберже. Однако наиболее успешным направлением его деятельности стало финансирование советской разведки. Легальные же сделки Хаммера словно преследовал злой рок. Себестоимость алапаевского асбеста оказалась выше его цены на европейском рынке, поскольку для разбора завалов пустой породы пришлось использовать дорогостоящее оборудование. В русской икре обнаружились консерванты, запрещенные в Америке, и пришлось продавать ее канадским оптовикам по демпинговой цене. А когда Хаммер попытался продать художественным галереям коллекцию предметов искусства, экспроприированных большевиками, их прежние законные владельцы – эмигранты подали на бизнесмена в суд, обвинив его в скупке краденого. Концерн Allied American за 10 лет своего существования шесть раз оказывался на грани банкротства, но советские власти выручали его за счет средств казны. Большевики привыкли считать капиталы Хаммера своими собственными, а его самого – подставной фигурой. В этом, вероятно, и заключалась причина неудач Allied American: компания управлялась нерыночными средствами, а Хаммер, которого русские все глубже втягивали в шпионские и финансовые аферы, приобрел дурную репутацию и влиятельного недоброжелателя в лице ФБР. Когда в 1925 году Allied American попыталась купить компанию, занимавшуюся денежными переводами, Гувер настоял на запрете этой сделки, поскольку она могла способствовать финансированию русской разведки. В начале 30-х в деловых контактах Хаммера с Советами наступила продолжительная пауза. Капиталист оказался не нужен: нэп завершился, а все средства, вложенные иностранцами в экономику России, были национализированы. Торговые интересы Советского Союза в США представляла теперь официальная контора «Амторг», она же финансировала и разведку. Самого Хаммера «попросили» из страны, но НКВД решил на всякий случай держать его на длинном поводке: малолетний сын бизнесмена не получил выездной визы.

Засланный казачок

Когда в 1929 году была национализирована карандашная фабрика Арманда, Хаммер стал единственным из иностранных бизнесменов, получившим от советских властей компенсацию, однако ее едва хватило на покрытие долгов Allied American. В деньгах Хаммер на этой грандиозной авантюре ничего не выиграл и даже остался в минусе, зато его имя пару раз мелькнуло на страницах газет. К тому же в России Арманд прошел блестящую школу ведения переговоров с чиновниками: он научился тонко понимать их интересы, виртуозно вручать взятки и т.д. Хаммер стал одним из тех «асоциальных» бизнесменов, которые едва сводят концы с концами в благоприятных рыночных условиях и зарабатывают состояния на войнах, кризисах и жестком госрегулировании. В 1943 году, когда в некоторых штатах США был принят закон, предписывавший всем винокуренным предприятиям перейти на производство технического спирта для нужд обороны, Арманд добился для своей маленькой фирмы Old Clover Distillery исключительного права на производство спиртных напитков. Помог ему в этом лоббист Гарри Хопкинс, сотрудник управления военного производства. Хаммер сам разработал рецептуру фирменного напитка Gold Coin: 50% – дешевое виски, 50% – спирт. Уже в 1946 году компания Хаммера, преобразованная в холдинг United Distillers of America, принесла своему хозяину более $40 млн. А во время ливийского нефтяного бума никому не известная хаммеровская фирма Oxidental Petroleum получила концессию на разработку самых богатых месторождений. Арманд, абсолютный дилетант в нефтяном бизнесе, перехватил концессии у «семи сестер» – крупнейших нефтяных компаний мира Mobil, Gulf Oil, BP, Shell и т.д. Пока конкуренты высчитывали, какой должна быть заявка на тендер, и тонко интриговали в правительстве Ливии, «нерыночный» Хаммер почти интуитивно вышел на некоего Омара Шелхи – самого влиятельного члена ливийского концессионного совета. Арманд увидел в нем тип советского чиновника и без обиняков предложил Шелхи союз против нефтяных монополистов и хорошо «отмытые» 3% от стоимости нефти, добытой Oxidental. Так Хаммер получил концессию на разработку месторождения с запасами более 3 млрд баррелей. Формально его победа на тендере объяснялась тем, что в заявке Oxidental содержалось обязательство бесплатно вырыть колодец возле деревни, где родился ливийский король Идрис. После военного переворота, совершенного в 1969 году младшим лейтенантом ливийской армии Муамаром Каддафи, Хаммер еще более расширил свои концессии в Ливии: во-первых, ливийские революционные министры были очень похожи на старых знакомых Арманда – красных наркомов; во-вторых, Советский Союз вновь нуждался в расширении торговых связей с Западом, поэтому Москва попросила Каддафи помочь Хаммеру.

Возвращение американского дядюшки В 1948 году к Хаммеру, инспектировавшему одну из своих художественных галерей, подошел один из посетителей и заговорил с ним по-русски. Любитель искусства представился советским агрономом, сказал, что сейчас он в командировке и зашел познакомиться с легендарным Армандом Хаммером, которого в Советах до сих пор очень тепло вспоминают. Разговор зашел о проблемах советского сельского хозяйства. Агроном рассказал о назревающем в СССР продовольственном кризисе и посетовал на то, что Запад не хочет продавать Советам технологию производства удобрений, предлагая вместо этого большевикам импортировать из Европы излишки продовольствия. После этой встречи Хаммер немедленно начал скупать и брать в аренду заводы по производству аммиака, соляной кислоты и других компонентов для синтеза удобрений. В том, что «агроном» в действительности был сотрудником советских спецслужб, Хаммер не сомневался: какие еще советские организации в 1948 году выписывали своим служащим загранкомандировки? Хаммер понял, что у русских намечается что-то вроде нового нэпа и он снова понадобится в качестве зазывалы для западных капиталов. Триумфальное возвращение Хаммера, а вслед за ним и американских денег в Советский Союз готовилось в течение целого десятилетия. В советском правительстве за возобновление контактов с Армандом Хаммером выступал его знакомец еще со времен нэпа Анастас Микоян, занимавший теперь пост заместителя председателя Совмина и обладавший реальной властью над всей системой советской торговли. Хаммер, который после ряда расследований о его причастности к советской разведывательной сети стал более осторожен, добивался одобрения своих деловых контактов на самом высшем уровне. Наконец в 1961 году президент Джон Кеннеди согласился смягчить торговую политику в отношении Советского Союза, и Хаммер немедленно вылетел в Москву. Микояну он сообщил о том, что в его руках находятся средства для организации производства мощностью более 50 млн т химических удобрений в год. Кроме того, в ходе этой поездки Хаммер расширил свои связи среди советской политической элиты: среди прочих его союзницей стала министр культуры Екатерина Фурцева. Ее расположения он добивался пышными комплиментами (сравнивал министра культуры с рубенсовскими дамами) и, очевидно, взятками: во всяком случае, именно после визита Арманда Фурцева достроила свою знаменитую дачу. Министерство культуры тут же оказалось втянутым в хаммеровские аферы: например, в начале 70-х годов американский бизнесмен преподнес в дар Советскому Союзу картину Гойи. По утверждению Хаммера, она стоила несколько миллионов долларов, на самом же деле, как потом выяснилось, ее цена не превышала $60 тыс. В качестве ответного дара Фурцева передала Хаммеру полотно Малевича, которое он тут же сбыл в Германии за $750 тыс. Хотя Хаммеру удалось договориться практически со всеми советскими чиновниками, «фосфатная сделка» все же сорвалась: после карибского кризиса 1962 года компоненты для производства удобрений вновь попали в перечень товаров, запрещенных для экспорта в социалистические страны. Лишь с избранием Ричарда Никсона президентом США и началом «разрядки» планы Хаммера в отношении торговли с Советами начали осуществляться. В 1971 году в Москве состоялась встреча представителей корпоративного мира Америки с министром внешней торговли Николаем Патоличевым. Министр рассказывал о планируемых миллиардных проектах, которые Советы собираются предложить иностранным подрядчикам. В заключение министр сказал: «Я знаю, вы спрашиваете себя: может ли капиталист заниматься бизнесом в коммунистической стране? Вспомните одного из самых богатых людей в мире – Арманда Хаммера, который еще в 20-х годах заработал капитал на производстве карандашей в России». Арманд Хаммер вновь стал «образцовым миллионером», однако вызвать инвестиционный бум в СССР ему все-таки не удалось: американцы не забыли про национализацию конца 20-х годов и теперь готовы были вкладывать деньги в Россию только под юридическую ответственность Госбанка СССР. Банковский синдикат, возглавляемый Bank of America, выделил Советскому Союзу около $200 млн в качестве кредита на оплату хаммеровских проектов. Часть этих денег предназначалась для строительства химического завода по производству удобрений, а другая – около $40 млн – инвестировалась в строительство международного торгового центра в Москве, до сих пор в просторечии именуемого «хаммеровским центром». Более амбициозные проекты – в частности, транссибирский газопровод стоимостью $17,5 млрд – так и остались на бумаге. Ни Хаммер, ни СССР, ни американские инвесторы рисковать такими деньгами не захотели.