Шесть сценариев ухода

От McDonald’s и IKEA до Visa и MasterCard — сводки об уходе глобальных компаний с российского рынка обновляются каждый день. Причина их массового исхода — не только санкции. В их собственных странах на бизнес оказывается сильнейшее общественное давление — потребители угрожают «отменой» тем компаниям, которые продолжат работать в России. А ведь до начала СВО ситуация была обратной — более 60 % международных компаний намеревались наращивать свое присутствие в России. Готовы ли иностранцы навсегда проститься с рынком, еще недавно входившим в топ-3 в мире по привлекательности для зарубежных игроков? Или они намерены переждать? Или уйти, чтобы вернуться? Есть шесть сценариев, которые выбирает иностранный бизнес после 24 февраля.

Обратный отсчет

Списки уходящих глобальных игроков ведут все кому не лень — от консалтинговых фирм до блогеров‑энтузиастов, но точного числа покидающих российский рынок компаний пока назвать не могут. Сами компании подробностями принятых решений делиться в большинстве случаев не готовы, в особенности если речь идет о продаже бизнеса — условия таких сделок находятся под NDA.

Наиболее информативным выглядит перечень от исследовательской группы профессора Йельского университета Джеффри Зонненфельда — его формируют, опираясь как на открытые источники и официальные сообщения компаний, так и инсайдерские данные.

По оценкам группы, на конец мая 2022 года о добровольном сокращении деятельности в России сообщило около тысячи компаний (речь идет об активности сверх той, что напрямую запрещена санкционными ограничениями). О сокращении инвестиций и развития на российском рынке объявило на текущий момент 156 компаний; 144 компании отказались от ряда операций с рынком, сохраняя при этом присутствие в стране. Временно сократили практически все операции 447 компаний, полностью прекратили деятельность в стране 328 компаний. Продолжили работать в России без изменений 216 компаний.

Политически-мотивированный исход

Исход зарубежных компаний с российского рынка выглядит политически мотивированным и хорошо организованным, если не сказать — сильно администрируемым, отмечает руководитель лаборатории анализа институтов и финансовых рынков ИПЭИ РАНХиГС Александр Абрамов. Подобных прецедентов в мировой истории не существовало.

С ним согласен Андрей Павлов*, член Совета московской «Деловой России», президент ГК Zenden: «Огромное количество западных компаний попали в неприятную ситуацию, когда политика слишком стала давить на экономику».

Впрочем, для прекращения работы в России есть и более прагматичные причины — после объявленных нашей страной контрсанкций иностранные компании лишились возможности выводить из страны прибыль. Как отмечает Александр Лосев, генеральный директор УК «Спутник — Управление капиталом», прежние модели уже не работают, а ограничения вряд ли будут сняты ранее, чем разморожены активы Банка России. А нет денег — нет смысла в продолжении деятельности. Это побуждает уходить даже те компании, у которых на локальный рынок приходилась значительная часть прибыли.

Шесть сценариев ухода

Какие же сценарии выбирает иностранный бизнес, вынужденный менять формат работы на российском рынке? Кто-то бросает все и покидает рынок, смиряясь с убытками. Кто-то пытается уйти по возможности безболезненно, кто-то — оставить за собой возможность вернуться, а особо смелые даже продолжают работать в прежнем режиме.

Сценарий 1. Все бросить и уйти

Решение в кратчайшие сроки просто покинуть страну приняли главным образом американские игроки — уже к началу лета число компаний, объявивших об этом публично, приблизилось к 120.

Часть из них уходит вынужденно — речь идет об игроках сырьевого, прежде всего нефтегазового рынка, по которым ударили санкционные ограничения. BP, Equinor, Shell фиксируют убытки, выводят топ-менеджеров из локальных управленческих структур, а принадлежащие им пакеты акций будут проданы.

Производственную и операционную деятельность в стране прекращает Siemens, один из ведущих поставщиков продукции, услуг и комплексных решений для модернизации ключевых отраслей экономики и инфраструктуры. Ограничения работы в стране уже стоили компании €0,6 млрд.

Среди наиболее эффектных уходов — одномоментное прекращение сотрудничества с «КамАЗом» автоконцерна Daimler Truck (совместное предприятие «Даймлер КамАЗ Рус» в Набережных Челнах выпускало для России грузовики Mercedes-Benz). Компания планирует списать около €220 млн потерь с баланса компании, в том числе стоимость оставленного в цехах оборудования. Не исключено, что в очереди и другие автопроизводители, которые пока держат паузу, остановив практически всю локальную производственную активность и поставки запчастей.

«Если принято политическое решение, то деваться некуда. И компании могут сделать это (уйти с рынка. — «Компания») очень быстро. Идет ведь тотальная экономическая война, а на войне можно лишиться всего за секунду», — говорит Александр Лосев.

Но выбирают такой формат ухода из России и те компании, которые не имели партнеров из «черных» списков. Как отмечает Ростислав Ордовский-Танаевский Бланко, основатель и председатель совета директоров ПАО «Росинтер Ресторантс Холдинг», эксперт Института экономики роста им. Столыпина, таким образом в основном уходит бизнес, для которого присутствие бренда в России может обернуться общественным бойкотом.

Например, датский ритейлер мебели и товаров для дома JYSK. В апреле магазины открылись для финальной распродажи, после которой бренд пообещал навсегда уйти из страны. После продолжительной паузы об окончательном уходе из России объявила сеть Starbucks.

«Те компании, которые могут обойти риски западного общественного мнения, например ведут бизнес через дочерние структуры, через дистрибьюторов, думаю, будут работать и дальше», — предполагает Ростислав Ордовский-Танаевский Бланко.

Сценарий 2. «Цивилизованный уход»

Часть иностранных компаний выбирают «цивилизованный уход»: ищут покупателя, который приобретет зарегистрированное в России юрлицо, возьмет на себя обязательства, в том числе зарплатные и налоговые, и будет их выполнять. На сумму, приближенную к реальной стоимости актива, никто не рассчитывает — это просто дает возможность собственникам безболезненно выйти из бизнеса.

Но в сделку можно включить и возможность обратного выкупа — это будет продажа активов с опционом. Пока официально объявлено только об одной такой сделке — французского концерна Renault. Он продал за два рубля московскому правительству завод «Рено» и 68‑процентную долю в АвтоВАЗе, которая перейдет под контроль ФГУП «НАМИ». Сделка предусматривает возможность обратного выкупа в течение 6 лет.

На рынке поговаривают о том, что сеть «Макдональдс» тоже продается с опционом, но официальных подтверждений этому нет.

«Большинство компаний пытается уйти так, чтобы в итоге остаться, — считает Сергей Миронов, председатель Комитета по ресторанному бизнесу московской „Деловой России“. — Компании пытаются продумать опцион, хитрые схемы на случай, если завтра можно будет вернуться. Они не готовы терять рынок. Кроме того, есть вопрос капитализации компаний — никто не готов взять и потерять в один день большой бизнес, в том числе в России, который развивался десятки лет», — полагает он.

Сценарий 3. Передача менеджменту

Часть иностранных компаний передает или даже продает бизнес в России местному менеджменту. По большей части к такому формату прибегают игроки сферы услуг, ритейла, консалтинга, где основными активами остаются договоры с локальными клиентами, но среди них попадаются и производственные компании.

Так, бизнес в России передала менеджменту консалтинговая компания Accenture, еще в марте объявившая об уходе. Местным управляющим партнерам продала российский бизнес McKinsey & Company. Аналогичный формат выбрала британская кейтеринговая компания Compass Group, швейцарская Zurich Insurance Group (специализируется на страховании имущества и от несчастных случаев), французская Schneider Electric, британский PBN Hill+Knowlton Strategies. Российскому топ-менеджменту намерен продать активы, включая производственные мощности, немецкий производитель продуктов питания Dr.Oetker. Возможность перехода бизнеса к локальному менеджменту активно обсуждается немецким ритейлером ОБИ.

Передать управление бизнесом партнеру намерен глобальный производитель табачных изделий British American Tabacco — бизнесом компании в России предстоит заниматься дистрибьютору и партнеру, группе компаний СНС. Аналогичный формат, предполагают эксперты рынка, мог избрать и табачный производитель Imperial Tobacco.

На рынке действительно активно происходит передача бизнеса контрагентам, с которыми компании ранее были связаны, подтверждает председатель правления Российской ассоциации экспертов рынка ритейла Андрей Карпов. «Это либо франчайзи, либо другие партнеры. Но мы не знаем, какие заключаются договоренности, как все финансируется. Возможно, об этом станет известно позднее, но это напоминает ситуацию, что потенциально влияние на развитие уходящие бренды стараются сохранить. Ведь они вложили огромные деньги и вряд ли хотели бы потерять рынок», — полагает он.

Значительным риском для теперь уже самостоятельного бизнеса становится необходимость смены бренда, что может обернуться потерей клиентов. Это одинаково рискованно как для ритейла, так и для интеллектуального бизнеса. Например, McKinsey & Company получит новое имя уже этим летом и превратится из представителя «большой четверки» в локальное ноунейм-агентство. И можно сколько угодно говорить о том, что люди те же и качество услуг то же, но какова будет цена аудиторского заключения без имени McKinsey?

Сценарий 4. Фальшпродажа

Часть компаний, особенно крупных, найдет механизм передачи бизнеса сотрудникам либо близким партнерам, считает Ростислав Ордовский-Танаевский Бланко. «Чаще всего, на мой взгляд, будет использоваться механизм передачи прав по формальной цене, с возможностью возврата выкупа в течение следующих 5–6 лет также по формальной цене», — полагает он.

Эти 5–6 лет бизнес будет работать под другим именем, по возможности сохраняя производственные технологии, дистрибуцию и логистические цепочки.

Сценарий 5. Продажа конкуренту

Чуть ли не самым распространенным форматом выглядит как раз продажа активов российскому крупному игроку из текущей или смежной индустрии, в том числе прямым конкурентам. Он во многом близок подходу с продажей активов локальному менеджменту, однако с высокой долей вероятности не подразумевает возможности их возврата в будущем.

Этот сценарий выбирают компании потребительского сектора, которые имеют в стране либо производственные площадки, которые представляют ценность для отраслевых игроков, либо связаны арендными договорами, которые становятся предметом сделки.

Так, российские активы финского производителя хлебобулочных изделий Fazer в итоге перешли к БКХ «Коломенский» — бренд исчезнет с рынка после переходного периода. Другой финский концерн — Valio — продает бизнес группе компаний «Велком», — постепенно брендированная продукция пропадет с полок, за исключением Viola, права на которую получил новый собственник. Аналогичным образом поступил финский производитель кофе Paulig — компания договорилась о продаже бизнеса топ-менеджеру конкурирующей Milagro без учета бренда и рецептуры.

Сюда же можно отнести McDonald’s, который продал российский бизнес франчайзи Александру Говору, владевшему 25 ресторанами сети в Сибири. Он приобрел все ресторанное портфолио McDonald’s и развивает его под новым брендом.

Такой же сценарий выбирают и игроки fashion-ритейла, при этом ребрендинг может затронуть лишь название торговой точки (хотя впоследствии могут смениться и бирки).

Так, польский ритейлер и производитель одежды LPP SA (Reserved, House, Cropp, Mohito и Sinsay) продал российское подразделение китайскому консорциуму (возможно, связанному с компанией), местный бизнес Reebok перешел турецкому FLO Retailing. Под другим брендом на отечественный рынок может вернуться бизнес Inditeх (бренды Zara, Pull&Bear, Massimo Dutti, Bershka). Покупателей на розничный бизнес ищет Levi Strauss. Компании, работавшие с местными производителями, смогут во многом сохранить прежний ассортимент — так, российские поставщики обеспечивали заметную долю продукции в сети магазинов ОБИ. Новым владельцем российских активов немецкого холдинга станет группа инвестиционно-строительных компаний MAX.

Сценарий 6. Релокация

Релокация бизнеса на другие рынки, в том числе соседние, вряд ли может стать массовым явлением — промышленные компании воспользоваться ими вряд ли смогут. Однако для IТ-игроков это выход, особенно если речь идет о создателях ПО, имеющих в России штат разработчиков. По сути, речь идет лишь о релокации рабочей силы — именно так уже поступает американская IT-компания EPAM Systems с белорусскими корнями, отправившая несколько сотен разработчиков из России и Беларуси в Узбекистан (в стране у компании действует собственный офис). В России компания объявила о прекращении деятельности. После объявления о банкротстве российской «дочки» в Дубаи релоцирует сотрудников корпорация Google. Возможность занятости в зарубежных центрах разработки предложил сотрудникам в России и разработчик ПО для резервного хранения информации с российскими корнями Acronis (позиционируется на рынке как швейцарско-сингапурская компания). Перевозят команды стартап-проектов из России на другие рынки и венчурные структуры, работавшие с отечественным рынком.

А как те, кто остался?

Некоторые иностранные компании по-прежнему продолжают вести бизнес в России, и это весьма значимые для глобальной экономики игроки, напоминает Александр Абрамов. В числе последних представители самых разных индустрий, от non-food ритейла и horeca до производственных компаний и IТ. При этом в числе последних отнюдь не только азиаты — работу в России продолжают и европейские компании. Многие из них открыто заявляют, что не уйдут, несмотря на периодически появляющиеся публичные петиции с требованиями свернуть бизнес в нашей стране.

Наиболее демонстративную позицию заняли «французы» — по-прежнему работают ритейл-игроки Auchan и Leroy Merlin, fashion-бренды Lacoste и Etam, производитель электрооборудования Legrand. Но остались и компании из Швеции, Испании, Словении, Швейцарии, Германии… Причем речь идет не только о потребительском рынке или здравоохранении, остаются в России пока и многие промпроизводители. Некоторые из них не только продолжают работать, но и наращивают производство, обновляют продуктовые линейки. Как цементные заводы группы LafargeHolcim, отмечает директор по корпоративным отношениям компании «Холсим Россия» Виталий Богаченко, на предприятиях недавно закончились плановые ремонты, и обновленные производственные мощности полностью готовы к строительному сезону, отгрузка продукции идет в режиме 24/7. Продолжает работать шведский производитель упаковки Tetra Pak — к большой радости российских производителей соков и молока информация о его уходе оказалась ложной.

Точечно продолжают работать глубоко локализованные промышленные компании из США — например, один из ведущих мировых производителей нефтехимии Huntsman, владеющий заводом в Обнинске, крупнейший производитель стекла Koch Industries с заводами в Рязанской и Ростовской областях, производитель индустриальных и сельскохозяйственных шин Titan International с мощностями в Волгограде.

От обвинений в свой адрес они превентивно защищаются публичными заявлениями о прекращении инвестиций, а также апеллируют к необходимости заботы о сотрудниках, рискующих остаться без работы.

«Компании, которые не хотят уходить, будут стараться сохранить бизнес в России до конца, до тех пор, пока это не станет невозможным по политическим соображениям», — говорит Александр Лосев. Многие иностранные игроки пробуют сохранить бизнес в надежде на перемены в будущем, включая трансформацию политических систем на российском и «домашних» рынках.

Сколько еще уйдет?

По оценкам экспертов, процесс «исхода» далеко не закончен, несмотря на то что первые заявления о приостановке работы с Россией прозвучали более трех месяцев назад.

Скорее всего, зарубежные компании продолжат покидать российский рынок как минимум в течение нескольких предстоящих лет, отмечает Александр Абрамов. Он напоминает, что часть игроков уходит с рынка, практически не торгуясь, не считаясь с потерями, что говорит о серьезности их намерений. К тому же процесс становится самораскручивающимся: стратегию уже покинувших отечественный рынок перенимают коллеги по отрасли или «домашнему» региону.

«Процесс будет длиться еще какое-то время, возможно, до конца года, а может быть, и в течение нескольких лет», — уверен Александр Лосев.

«Выход из российских активов может занять достаточно долгий период, начиная от урегулирования обязательств перед органами, которые способны заблокировать сделки по продаже активов, до действий, которые будут обеспечивать отсутствие претензий в рамках международного права со стороны контрагентов», — согласен Ярослав Кабаков, директор по стратегии ИК «Финам».

Спрогнозировать, какие именно компании окажутся в очереди на выход следующими, практически нереально: все, что написано в учебниках экономики, не работает, отмечает он, над экономической логикой абсолютно доминирует идеология.

Вместе с тем доля компаний, принявших решение об уходе или сокращении бизнес-активности в России, все еще остается небольшой от общего числа иностранного бизнеса. По оценкам аналитиков СКБ «Контур», на начало сентября 2021 года число компаний с иностранным участием в России превышало 28 тысяч. Таким образом получается, что, по самым усредненным подсчетам, из России ушли менее 5 % иностранцев.

Но вопрос не в количестве. Самое главное, что с рынка уходят лидеры в своих направлениях, занимающие бóльшую долю в индустрии, говорит председатель правления Российской ассоциации экспертов рынка ритейла Андрей Карпов. На те же Coca-Cola и PepsiCo суммарно приходятся более 10 % рынка напитков, та же ситуация складывается и в других сегментах.

Прощание на миллиарды

Какие финансовые потери совокупно понесут уходящие игроки, еще только предстоит посчитать. Но уже сегодня понятно, что эти цифры измеряются десятками, а возможно, сотнями миллиардов долларов. Большие потери несет ТЭК — так, потери Shell уже оценили более чем в $4 млрд, в случае с BP счет пошел на десятки миллиардов. Сопоставимыми будут потери автопроизводителей, а также финансовых игроков, прежде всего банковских групп и инвестиционных компаний. Потери Renault Group уже превысили €2 млрд, более €3 млрд потерял на выходе из России банк Societe General, €1,3 млрд — банк UniCredit.

«Компании будут вынуждены списывать инвестиции, связанные с Россией, что серьезно ухудшит их баланс. Это, в свою очередь, в том числе приведет к снижению текущей стоимости компаний, что неминуемо создаст затруднения для привлечения заемных средств в будущем», — поясняет Александр Сафонов, доктор экономических наук, профессор Финансового университета при Правительстве РФ.

Те, кто уходит из России, теряют гигантский рынок, говорит Александр Лосев. Он считает, что именно ресурсы и возможности получения прибыли на рынках бывшего СССР, включая Россию, позволили западной экономике развиваться, расти и продолжать глобализацию на протяжении многих лет.

«Сейчас, когда компании теряют рынки и ограничивают себя в получении ресурсов, в том числе энергетических, — они теряют рынки здесь, прибыль здесь и рабочие места у себя. Поэтому, если сравнивать, кто больше теряет, то, конечно же, западные компании», — считает Александр Лосев.

Вопрос, кому станет хуже, стал уже риторическим. Хуже будет всем, а путь назад будет долгим и болезненным. Уходя с российского рынка, крупные транснациональные корпорации забирают самое главное — технологии, многолетний опыт и уникальные отраслевые навыки. Российский бизнес еще нужных компетенций не наработал, и теперь ему предстоит долгий собственный путь.

* Признан в России иноагентом