«Состояние растерянности, в котором мы оказались, — вполне адекватное»

— Чем тревога отличается от страха? Страх — это когда знаешь, чего боишься, а тревога — боязнь перед неизвестным, в конечном итоге ужас перед собственной смертностью и уязвимостью. Поэтому выносить страх перед конкретной угрозой легче, чем тревогу перед неизвестным. Сегодняшняя ситуация обнажила те вещи, о которых мы обычно стараемся не думать, которые вытесняем и гоним от себя. Оказалось, что жизнь на самом деле непредсказуема, в ней много неопределенности. Обнажилась истинная суть мира, где неопределенность абсолютна, а определенность — относительна.
У многих летят планы, которые были нашими перилами, опорами, позволяющими сохранять психологическое равновесие. Люди себя почувствовали, как ежики в тумане. Это, кстати, не обязательно плохо, у ежика же все хорошо сложилось. Но тревожно. Отсюда — растерянность.

— Приходится принять и признать, что мы оказались в ситуации, когда не знаем, что правильно и как поступать. Поэтому состояние растерянности, в котором многие оказались, — адекватное состояние. Что до тревоги, то психологи советуют тревогу не гнать, бесполезно: ее гонишь в дверь, а она в окно влезает. Надо принять тревогу как естественную реакцию на происходящее. Как же тут не тревожиться? Это нормально.
Те несколько месяцев, которые будет длится эта ситуация, тревога тоже будет с нами. Но общая фрустрация во многом связана с расхождением действительности и наших ожиданий. А если скорректировать ожидания, то и тревога может уменьшиться. Когда мы поймем, что как раньше уже не будет и надо учится жить в новом мире, который непонятно куда движется, когда мы сможем временно вернуться в позицию ребенка, осваивающего неизвестный мир, то таким парадоксальным образом мы сможем снизить уровень тревоги.

— В нынешней ситуации с пандемией россияне, в отличие от остального человечества, оказались под тройным ударом. Человечество страдает только от вируса, а мы одновременно от вируса, кризиса экономики с падением нефтяных цен и рубля и от политической турбулентности, запущенной в последние два месяца. И неизвестно еще, что из этого выйдет на передний план через месяц-другой.
Мне как психологу трудно давать советы, тем более что они в таких случаях просто не воспринимаются. Я сам пытаюсь разобраться, что же все-таки происходит. Все осложняется еще и тем, что привычные рецепты счастливой жизни не работают. Трудно, сидя в изоляции, наслаждаться настоящим и невозможно планировать будущее. Конечно, правильно стараться сохранить жизнь и здоровье себе и близким. Но тут мы сталкиваемся с противоречием: принимая жесткие меры для сохранения жизни в физическом смысле, мы в значительной степени убираем из нее витальность, то живое, что несет эмоции и азарт. Приходится искать баланс, чтобы выжить в реальном, физическом, смысле и остаться живым в психологическом.
В современной науке есть понятие, которое ввел французский философ Ален Бадью, — готовность к событию. Вот и нам надо быть готовым к тому, что мы еще не знаем, и принять неопределенность и растерянность как что-то естественное.

— В любой ситуации есть положительные стороны. Мы сегодня наблюдаем процессы, идущие в двух направлениях. С одной стороны, есть паника из-за краха планов. Тревожит не столько страх вируса, сколько разрушение структуры жизни и привычной определенности. С другой — есть много позитивных тенденций: люди стремятся найти способы объединиться, помогать друг другу, самоорганизовываться. Таким образом они и снижают уровень собственной тревоги, и помогают другим, и закладывают важнейшие перспективы для дальнейшего развития страны. Здесь много оптимистичного.
Кроме того, когда каждая семья оказывается замкнута дома, то родные вынуждены общаться. И это прекрасный шанс узнать новое друг о друге. Часто возникает иллюзия, что, если люди долго живут вместе, они всё друг о друге знают, а это не так.

— Может быть, это именно потому, что россияне более привычны к различным турбулентностям, экономическим и политическим кризисам, а у жителей благополучных стран реакции острее, неожиданность для них оказалась выше, чем у нас. Так что весьма парадоксальным образом наша непростая история сыграет нам на руку.

— Счастье — точка соединения желаемого с действительным. Это высшее благо, как его называли в античности. Оно случается редко, но жизнь любого человека можно оценить по относительной близости к счастливому состоянию. Это относительное счастье называют субъективным благополучием, и зависит оно от многих факторов.

Лучше всего исследована связь счастья и материального благосостояния. В деньгах ли счастье? Выяснилось, что прямая зависимость счастья от материального достатка имеет место, пока основные потребности не удовлетворены. Когда же доходы позволяют достаточно отдыхать и восстанавливаться, сбалансированно и полноценно питаться, иметь крышу над головой, медицинское обслуживание и возможность дать детям образование, то есть когда человек достигает уровня среднего класса, его счастье и удовлетворенность жизнью перестает зависеть от дальнейшего роста доходов. Важным становится уже не то, сколько денег зарабатывается, а то, на что они тратятся. И траты эти очень индивидуальны.

Эта закономерность действует не только на уровне отдельных людей, но и на уровне наций, которые, конечно, различаются по уровню счастья. Уровень благосостояния играет большую роль, но кроме него на счастье влияют еще и другие факторы: отношение к положительным и отрицательным эмоциям в культуре (россияне никогда не были «заточены» на счастье, скорее на страдание), уровень социального капитала в обществе — доверия между людьми или, напротив, разобщенности и тому подобное.

— Есть исследования, подтверждающие, что уровень удовлетворенности жизнью у отечественных пенсионеров крайне низкий, особенно у неработающих, по сравнению с теми, кто продолжает работать, даже если их доходы не слишком различаются.

— Счастью мешает само стремление быть счастливым во что бы то ни стало.

— Для меня счастье не является рабочим понятием применительно к себе, для меня жизнь имеет смысл, и мне это достаточно. Свою жизнь я воспринимаю через призму смысла, а счастье — его побочное следствие.