«Технологии нужны, чтобы дополнять, а не уничтожать»

— На самом деле за сделку нужно благодарить Ольгу Дворецкую, которая организовала ярмарку Disartive и выступает агентом всех художников, которые здесь представлены. Она организует коммуникацию с будущими покупателями и коллекционерами.

Я знаю, что коллекционер, купивший мою работу, связан с созданием одного из крупнейших майнинг-центров в СНГ, в России, и он прикольный чувак, который следит за современным искусством. Мы с ним начали сейчас общаться. Оказалось, что он давно следит за моими работами, за работами других артистов, и я уверен, что мы не в последний раз что-то вместе придумываем.

— Нет смысла сравнивать первый дроп со всеми остальными. Первый дроп называется «генезис». Это терминология, которая относится к самой первой работе, выложенной на NFT-digital. За генезисом охотится огромное количество коллекционеров у каждого художника, поэтому сумма продажи там может быть в десятки раз выше просто потому, что, с точки зрения карьеры артиста, это будет одна из самых важных вещей для обладания и демонстрации, для будущих выставок и каких-то еще проектов.

Шесть «эфиров» — это очень хорошая стоимость для России. Если вы отмониторите продажи на российском рынке, то увидите, что шесть «эфиров» — очень редкая стоимость, которую платят наши коллекционеры, и обычно в эту стоимость попадают серьезные работы от очень серьезных артистов.

— Я бы не стал искать какие-то различия, потому что мы не знаем на 100% всех коллекционеров современного аналогового искусства. У очень многих предметы искусства могут висеть дома через какие-то частные заказы и обращения, и при этом этот человек может спокойно здесь гулять и просто это не афишировать.

Что касается digital, я уверен, что очень многие коллекционеры часто визионеры этой технологии. Они сами связаны с криптоиндустрией, потому что для них это направление ясное, они понимают, как взаимодействовать с рынком, они следят не только за современными художниками, но и вообще за развитием этой технологии, и, конечно, приятно находить единомышленников, которые это все развивают.

Для меня очень важно не просто сделать одну продажу и дальше заниматься своими делами, а формировать некую экосистему и коммьюнити, знакомить новых художников с новыми коллекционерами и самому становиться частью этого арт-рынка. Я и сам коллекционирую наших и зарубежных художников, в том числе и диджитальных. Так что нужно выстраивать сообщество.

— Для меня всегда очень интересно взаимодействовать в разных направлениях: сегодня это новая коллекция одежды, завтра — роспись в городе, а послезавтра — какая-то диджитальная концепция. Я воспринимаю все это как единую экосистему, где у меня есть общая философия. Мне интересно не просто показать свою классическую работу в формате NFT. Я считаю, что, если бы я относился к этому просто как к инструменту маркетинга, то мог бы продать гораздо больше работ.

История с манифестом для меня очень символична. По сути, я фиксирую свое послание через инструмент, который доступен только художникам XXI века. Это некий дух времени, дух поколения, который очень точно связан с концепцией каллиграфии будущего и с тем, как я вижу развитие каллиграфии через призму глобализации, смещения границ и смешения культур. Я считаю, что возможность передать это современным инструментом в максимально актуальное время говорит обо мне как о человеке, который и раньше пользовался современными инструментами.

Если бы мы в 2015 году рассказали коллегам из институций, что сейчас Instagram* — это важная система коммуникации, многие бы посмотрели на нас с усмешкой. Тем не менее соцсети с каждым разом перетягивают все больше внимания на себя, а многие художники моего поколения изначально воспринимали соцсети не просто как инструмент, а как среду, в которой мы строим и высказываемся.

То же самое произойдет с NFT и другими технологиями через пять, десять, двадцать лет. Художники могут взаимодействовать с этим контекстом и, понимая, как работает эта технология, просто развивать ее, знакомя с ней более широкую аудиторию. При этом важно сохранять свою идентичность в рамках новой системы, но уж никак не пользоваться ею просто потому, что это модно.

— У меня тогда будет обратный вопрос. Возможно современному художнику существовать полностью без Instagram?

— Почему нет? Может быть, это будет его концепцией.

— Пока никто не попробует, мы наверняка не будем этого знать. Но пока никто не попробовал, а значит есть место для того, чтобы быть первым. Очень многие успешные художники могут не сильно пользоваться социальными сетями, при этом сохранив очень крутые вещи. Вряд ли вы каждый день смотрите Stories Эрика Булатова, но при этом это один из самых главных ныне живущих российских художников.

Понятно, что современным художникам, которые моего поколения, более органично взаимодействовать с социальными сетями просто потому, что мы мыслим глобально. Мы не привязаны к Санкт-Петербургу, Нижнему Новгороду и к территории одной страны. Мы говорим о вещах, которые актуальны и в Китае, и в Европе, и в Америке и будут актуальны через пять-десять лет. Потому что мы совершенно на другой эстетике живем и совершенно другими вещами вдохновляемся.

Но это не отменяет того, что абсолютно точно есть художники, в концепции которых может быть ограничение одного потока информации и фокусирование на другом. И, кстати, о художниках, у которых нет Instagram и которые очень популярны, у Канье Уэста нет Instagram (на самом деле есть— Прим. ред.). Вот вам и ответ, а ведь он художник.

— Мне кажется, этот вопрос изначально предполагает в себе слово нет по одной простой причине: технологии всегда взаимодействуют с современной культурой. Музеи — это часть современной культуры. Как часть современной культуры может с ними не взаимодействовать? Слово «вытеснит» имеет негативную коннотацию. Это значит «поборет» или «уничтожит», но технологии нужны не для того, чтобы уничтожать, а для того, чтобы дополнять, раскрывать и помогать. Тогда все идет правильно.