ЦБ столичного масштаба

Говорят, что, когда за два дня до своего утверждения на посту председателя ЦБ Виктор Геращенко появился в Думе, в руках у него уже был список «обязательных» членов нового совета директоров Банка России: замена высшего управленческого звена была одним из условий возвращения Геращенко на Неглинную. Одним из первых в этом списке значился начальник ГУ ЦБ по Москве Константин Шор. Если еще два года назад появление руководителя одного из территориальных подразделений в совете стало сенсацией, в сентябре года текущего этому уже никто не удивлялся. Когда же вскоре после этого московскому ГУ передали клиентуру упраздненного ОПЕРУ-2, аппаратный вес Шора возрос еще больше. В кругах, близких к руководству ЦБ, заговорили о возможном назначении Константина Борисовича руководителем агентства по реорганизации коммерческих банков. И хотя это назначение пока не состоялось (и вряд ли состоится), Константин Шор в очередной раз подтвердил репутацию непотопляемого. Заметим: редкий сотрудник ЦБ может этим похвастаться. Тем более руководитель территориального управления Банка России.

Территориальные подразделения ЦБ: Москва далеко, однако

Центральный банк России – структура многофилиальная. Система Банка России включает в себя наряду с центральным аппаратом 60 главных управлений (ГУ) и 19 национальных банков, в системе которых находятся 29 региональных центров информатизации, более 1300 расчетно-кассовых центров (РКЦ), а также вычислительные центры, банковские школы и другие структурные подразделения. Территориальные управления ЦБ не имеют статуса юридического лица и не наделены правом принятия нормативных решений (это прерогатива «большого» ЦБ).

Другими словами, ГУ – это дальние заставы Банка России, проводящие в жизнь решения «большого» ЦБ на местах. Дело непростое и, прямо скажем, неблагодарное. Не секрет, что местные органы власти не всегда согласны с политикой Москвы. И именно деньги служат, как правило, первопричиной разногласий центра и регионов. Так что мало кому известные госчиновники, работающие в этих ГУ, оказываются зачастую между двух огней. Скажем, небольшой региональный банк N не отвечает требованиям, установленным для уполномоченной кредитной организации, и ГУ получает из Москвы предписание о необходимости лишить этот банк права обслуживать бюджетные счета (или пойти дальше: ввести временную администрацию или отозвать лицензию на осуществление банковских операций). И тут выясняется, что руководство этого банка-нарушителя тесно связано с местным губернатором. Вот и выходит: «большой» ЦБ требует от ГУ решительных действий, а губернатор – тот, чья администрация находится прямо через дорогу, – мягко намекает, что банк лучше оставить в покое. Не случайно в середине 90-х по системе территориальных подразделений Банка России прокатилась волна арестов: против строптивых начальников ГУ фабриковались уголовные дела. Были и примеры обратного свойства, причем совсем недавно. Так, в Калмыкии местный национальный банк настолько проникся экономическими идеями руководства республики, что ЦБ пришлось калмыцкий нацбанк упразднить. Словом, представлять главный орган денежно-кредитного регулирования и управления коммерческими банками на периферии России – дело непростое. Правда, есть, кажется, среди без малого восьмидесяти территориальных подразделений один «счастливчик» – ГУ ЦБ по Москве...

«Так что вы хотите, это же ведомство Шора!»

Тем, кто бывал в здании Центрального банка на Неглинной в первой половине 90-х, наверняка запомнилось довольно бедное внутреннее убранство: давно не крашенные стены, порядком поистрепавшаяся мебель. Рассказывают, что одному из вновь назначенных руководителей банка три дня не могли отыскать стул, после чего банкир, перешедший на работу в ЦБ из одного росзагранбанка, написал заявление «по собственном желанию». Журналисты недоумевали: почему не ремонтируются помещения? Откуда денег взять? – парировали центробанковцы. Но ведь нашлись же деньги на строительство нового здания ГУ возле Раушской набережной?! Так что вы хотите, это же ведь ведомство Шора – разводили руками на Неглинной, с уважением поднимая взгляд к потолку.

Столь обтекаемый ответ сотрудников «большого» ЦБ наблюдатели воспринимали по-разному. Кто-то делал не менее загадочный вывод: мол, еще бы, какие у ГУ клиенты! Самые богатые банки России! Другие понимали его так, что московское ГУ в какой-то степени ведомство Лужкова, а начало строительного бума в столице в то время уже стало реальностью. Третьи просто отмечали, что, по всей видимости, в ГУ более смекалистые хозяйственники и пробивные организаторы: смогли денег на строительство выбить и подрядчиков толковых отыскали.

Так или иначе, но очень скоро строительная лихорадка охватила и «большой» ЦБ (весьма дорогостоящий проект осуществила компания Tradeunique), после чего в процесс стали вовлекаться близкие Центробанку структуры. В частности, все рекорды по размаху и пышности при реконструкции своих зданий побил Сбербанк России. О Константине Шоре как зачинателе банковского строительного бума стали вспоминать все реже. Однако зависть к ГУ, держащему под своим контролем крупнейшие банки страны, оставалась. Поэтому то, что произошло 9 апреля 1996 года, воспринималось наблюдателями как неизбежность.

ОПЕРУ-2: первая волна банковской эмиграции

О том, что крупные системообразующие банки нуждаются в особо пристальном внимании со стороны Центробанка, заговорили сразу после того, как в августе 1995 года обрушился рынок МБК. Однако впервые о планах создать для этого специальное подразделение в структуре «большого» ЦБ было объявлено как раз 9 апреля 1996-го. Выступая на заседании гильдии финансистов, первый заместитель председателя ЦБ Сергей Алексашенко* поведал о том, что крупные банки становятся предметом особого внимания Банка России. С этой целью ЦБ намерен контролировать их отдельно от других, для чего «счета 20 – 30 ведущих коммерческих банков будут переведены из РКЦ в ЦОУ ЦБР».

Необходимость такого шага Алексашенко объяснил стремлением особо строго присматривать за крупнейшими кредитными организациями. В качестве обоснования этого тезиса он привел такой пример: крупные банки «фактически имеют два баланса. Один составляют для ЦБР, второй – для себя, причем только последний характеризует истинное положение дел». Такая практика, по справедливому замечанию Алексашенко, «приводит к серьезным последствиям, вплоть до фактического краха банка». Многие наблюдатели услышали в этих словах плохо скрытую критику в адрес московского ГУ: мол, недосмотрели ребята. Придется самим за это дело взяться.

Надо сказать, что, лишая Шора функций главного надзирателя за крупнейшими коммерческими банками, председатель ЦБ Сергей Дубинин поступил весьма дипломатично. Он ввел начальника столичного ГУ в совет директоров Банка России. Наблюдатели запутались в догадках относительно мотивов такого решения. Кто-то утверждал, что это лишь первый шаг в данном направлении и членство в совете директоров руководителей территориальных подразделений ЦБ будет практиковаться и впредь. Другие говорили, что это своего рода компенсация за урезание полномочий в пользу ОПЕРУ-2. В любом случае Сергей Дубинин сумел сохранить нормальные рабочие отношения с руководителем своего бесспорно главного теруправления.

Надо сказать, что уйти из подчинения ведомства Шора давно стремились и многие коммерческие банки. Пожалуй, более других преуспел в своем рвении перебраться под крыло «большого» ЦБ глава Инкомбанка Владимир Виноградов. Говорят, что столичное ГУ гоняло элитные банки, невзирая на звания и чины. Особо крепко досталось как-то все тому же «Инкому». Весной 1995-го банк решил сделать вид, что не заметил изменения требований по формированию фондов обязательных резервов. Шор предупредил Виноградова, что может за такие вещи и лицензию отозвать. Инкомбанк требования по ФОРу выполнил. Было бы неверно утверждать, что переход на обслуживание в ОПЕРУ-2 смягчал какие-либо требования к коммерческим банкам. Напротив, декларировано было ужесточение системы контроля. Вплоть до введения системы «раннего оповещения», когда в рамках мер пруденциального надзора ЦБ мог бы определить, что состояние ликвидности банка может через какое-то время ухудшиться, и принять меры для недопущения такой ситуации. Однако вокруг нового операционного управления Банка России был создан ореол «элитарного клуба», или «клуба непотопляемых»: банкиры свято верили в то, что сверхбдительный надзор за членами клуба обеспечит им выживаемость в любых условиях. Что бы ни случилось, Банк России позаботится об их будущем. В противном случае зачем было заваривать кашу?

История рассудила иначе. Кризис, обострившийся после 17 августа, ударил практически по всем банкам, а по крупным, то есть по клиентам Второго операционного управления Банка России, – в первую очередь. Неудивительно поэтому, что после смены власти на Неглинной было принято решение об упразднении ОПЕРУ-2 и блудные сыновья возвратились к Константину Шору.

Человек из касты непотопляемых

Шор Константин Борисович родился 28 октября 1948 г. в Алма-Ате. В 1973 г. окончил Московский финансовый институт. 12.73 – 11.74 гг. – освобожденный секретарь комитета ВЛКСМ Московского финансового института. 12.74 – 11.76 гг. – ревизор Российской республиканской конторы Стройбанка СССР. 12.76 – 10.78 гг. – аспирант Московского финансового института. 11.78 – 12.78 – старший экономист Московской городской конторы Госбанка СССР. 01.79 – 07.79 гг. – и.о. начальника отдела кредитования промышленности Октябрьского отделения Госбанка СССР. 07.79 – 04.80 гг. – старший экономист Московской городской конторы Госбанка СССР. 04.80 – 08.80 гг. – и.о. управляющего Железнодорожным отделением Госбанка СССР. 08.80 – 02.85 гг. – управляющий Железнодорожным отделением Госбанка СССР. 02.85 – 08.86 гг. – начальник управления по кассовому исполнению госбюджета Московской городской конторы Госбанка СССР. 08.86 – 12.87 гг. – заместитель управляющего Московской городской конторой Госбанка СССР. 12.87 – 02.91 гг. – начальник Московского городского управления Госбанка СССР. С 02.91 до настоящего времени – начальник Главного управления Центрального банка РФ по городу Москве. Следует оговориться, что фактическое повышение статуса руководителя столичного ГУ вызвало у наблюдателей неподдельное удивление. Дело в том, что Виктор Геращенко всегда исключительно внимательно относится к своему ближайшему окружению. Да и не только ближайшему. Вернув в Центробанк Татьяну Парамонову и Андрея Козлова, Геращенко, по некоторым сведениям, намерен подчистить кадровый состав, освободившись от тех сотрудников, которые должны были бы уйти из банка после его отставки в 1994-м, но по каким-то соображениям этого не сделали.

Но к Шору это не относилось и не относится. Геращенко прощает ему многое. В частности, то, что в период противостояния Госбанка СССР и ЦБ России Шор был на стороне Георгия Матюхина, а не Геращенко. О тех годах Шор вспоминает философски. «На своей нынешней должности я нахожусь десять лет. За это время сменилось несколько глав Госбанка, а затем и Центробанка. Неоспоримо, что каждый из моих начальников был личностью, затребованной временем. Именно время затребовало Матюхина, который был абсолютно не отягощен прежними традициями и табу Госбанка. Он был достаточно эрудирован в рыночной экономике. Но пришло другое время, когда нам нужны было не только декларации о реформе, но чтобы она работала в условиях нашего хозяйства – не общенародного, не рыночного, а, скажем так, несовершенного. И тогда пришел Геращенко, который знал, как функционирует реально наше хозяйство, и в то же время хорошо знал западную банковскую систему. Нужен был человек, который все это синтезирует», – заявил он в одном из редких интервью.

Поговаривают, что Константин Борисович стоит для руководства ЦБ в одном ряду с другим «вечным» первым зампредом – Арнольдом Войлуковым, которого ценили и Геращенко, и Парамонова, и Дубинин. В Банке России искренне полагают, что более крупного специалиста в России в области эмиссии попросту нет. Так, видимо, и с Шором: держать в узде крупные московские банки может только он. Лишь одному ему известными методами.

При этом Шору удается находить со своими подопечными общий язык (пример с «Инкомом» – то исключение, которое лишь подтверждает правило). Все-таки «бунт» Виноградова не охватил все крупные банки, не распространился, скажем, на всю АРБ или МБС. Может быть, оттого, что и здесь у Константина Шора было достаточно сторонников и почитателей. В уже цитировавшемся выше интервью Константин Шор признался: «Новообразованные банки нередко быстрее адаптировались к нынешней ситуации, чем большие государственные банки. Они пришли на новое место и стали более мобильными и динамичными. Многим их них я симпатизировал. Многим помогал. Помню, молодые банки противостояли таким монстрам, как Промстройбанк, Агробанк и др. Выстояли. Помню, как уговаривал Сергея Ефимовича Егорова возглавить Московский банковский союз. Я понимаю его тогдашние сомнения – он был солидным чиновником Госбанка, а тут какие-то молодые ребята-банкиры, какой-то союз с неоднозначным будущим. Я сказал: «Сергей Ефимович, через два года вы возглавите ассоциацию российских банков!» Как в воду глядел».

Если многим коллегам Шора зачастую нелегко найти общий язык с мэрами и губернаторами, то положение начальника столичного ГУ тем более не назовешь простым: мэр Москвы Юрий Лужков всегда внимательно относился к кредитным организациям города. Одним из первых в России он учредил институт уполномоченных банков по обслуживанию столичного бюджета. Попасть в число «лужковских» банков где-нибудь в 1994 году было даже престижнее, чем стать клиентом ОПЕРУ-2 в 1997-м. Кандидатов отбирал сам мэр, расписывая в специальных постановлениях перечень бюджетных и внебюджетных счетов столицы, обслуживать которые доверялось отобранным счастливчикам. Причем контроль над сохранностью бюджетных средств мэр тоже оставлял за собой: ежемесячно состояние ликвидности уполномоченных банков изучали департамент финансов правительства Москвы и совет уполномоченных банков. ГУ ЦБ по Москве до поры до времени наблюдало за происходящим со стороны и не вмешивалось.

Гром грянул зимой 1994-го, после известной операции спецслужб на Новом Арбате – у офиса наиболее близкого на тот момент Лужкову Мост-банка. Очень скоро, в начале января 1995-го, на свет появилось распоряжение мэра о создании Московского муниципального банка – Банка Москвы, в котором со временем предполагалось сосредоточить все счета городского бюджета. Правда, в самом Банке Москвы говорили, что причина совсем в другом: примерно за полгода до появления распоряжения мэр попросил у уполномоченных банков денег для залатывания образовавшейся в бюджете дыры. Банки деньги выделить согласились, но под рыночный процент. Лужков обиделся и от денег отказался.

Когда же спустя всего несколько месяцев после появления муниципального банка мэр заявил о переводе туда из «Моста» двух основных доходных счетов – текущего и филиального счета департамента финансов, – ГУ вмешалось и забрало счета себе «на принципе безвозвратности», как утверждали в ведомстве Константина Шора. Однако уже к октябрю все того же 1995 года эти счета все-таки оказались на обслуживании в Банке Москвы. На недоуменные вопросы журналистов в ГУ ЦБ без особых стеснений отвечали: на то была личная просьба Юрия Михайловича.

Подчиненные Шора не скрывают, что у их шефа прекрасные отношения с мэром. Но говорить о Шоре как о человеке из команды Лужкова (равно как и «команды Геращенко») считают некорректным, подчеркивая при этом: Шор – он сам по себе Шор. Занимать такой пост и думать о том, как всем угодить, просто нереально. Кстати, несложно было заметить, что первыми стабилизационные кредиты получили в августе – ноябре близкие Москве банки: Банк Москвы, Мосбизнесбанк, «Мост», Автобанк, Московский индустриальный банк. Говорят, за многих из них хлопотал лично Лужков. Перед кем? В том числе перед Константином Борисовичем.

Казалось бы, аппаратному росту Шора вовсе не помешало бы «повышение по службе». Например, назначение на пост генерального директора Агентства по реструктуризации банковской системы (АРКО). Однако, судя по всему, пост этот займет кто-то другой (среди наиболее вероятных кандидатов чаще других называют зампреда ЦБ Владимира Горюнова). Правда, нельзя исключать, что Шору будет предложено место в совете директоров агентства (как-никак, а по функциям своим АРКО во многом будет дублировать ГУ ЦБ по Москве). Но, несмотря ни на что, представители ГУ не видят поводов для переживаний и утверждают, что переход на другую работу (пускай и с повышением) их патрону абсолютно не нужен. По их оценкам, к АРКО будут переходить те клиенты, кого ждет ликвидация, так что на агентстве повиснет тяжелая и неблагодарная (а зачастую опасная) работа по выяснению отношений с кредиторами банков-банкротов. Более или менее здоровые банки – к их числу относят прежде всего те кредитные организации, которые получили стабилизационные кредиты Банка России, – останутся на обслуживании в столичном ГУ. В качестве косвенного подтверждения нежелания Шора бороться за гендиректорство в АРКО его подчиненные привели такой факт: почти весь ноябрь Шор находился в отпуске, который заканчивается 4 декабря. Что ж, в стране продолжается банковский кризис, вопрос о будущем крупных банков остается открытым. А глава ГУ ЦБ по Москве может позволить себе плановый отпуск. На такое может пойти разве что очень уверенный в себе человек. Впрочем, Константин Шор именно таким человеком и является.

* признан в России иноагентом.