«В России не хватает стимулов»

Государственный аппарат взялся за выполнение президентского поручения за десять лет удвоить валовой внутренний продукт России. В Кремле формируется специальная группа, состоящая из представителей всех ветвей власти, которые будут договариваться о путях и методах удвоения ВВП. Однако известный экономист, научный руководитель Высшей школы экономики Евгений Ясин, долгое время работавший в правительстве, считает, что гораздо важнее провести структурные реформы. Ради этого, по мнению экономиста, можно пожертвовать сегодняшними темпами роста.

«Ко»: Евгений Григорьевич, у вас нет ощущения, что страна вернулась в середину 1980-х, когда на XXVII съезде КПСС главной задачей было названо ускорение экономического роста?

Евгений Ясин: Нам, конечно, нужен рост, нужны высокие темпы развития. Проблемы, которые стоят сейчас перед Россией, можно решить, только имея достаточные ресурсы экономического роста. Во всяком случае, это позволит избежать дополнительного болезненного напряжения, которое страна испытывала и без того чересчур долго. Поэтому нынешний экономический рост, при всей его структурной ущербности, я считаю благом. В этом контексте задача удвоения ВВП за десять лет – хорошая задача, «высокая планка». Однако мировой опыт показывает, что в погоне за высокими темпами роста зачастую предпринимаются действия, которые приводят к противоположным результатам.

Дело в том, что неизбежным следствием форсированного развития является массированное вмешательство государства в экономику. Все страны, которые достигали высоких темпов роста на этапе индустриализации, прошли через это. В России, при коммунистах, была реализована наиболее радикальная модель – ликвидация рынка как такового. Основными инструментами более мягкой модели участия государства в экономике были введение элементов планового хозяйства, внешнеторговой монополии и субсидирование промышленности. Подобные методы играли ключевую роль, например, при создании «японского» и «южнокорейского» чуда. Уникальность опыта этих стран состоит в том, что эти модели реализовывались на этапе индустриализации традиционно аграрных стран. Задача состояла в том, чтобы взять уже известные технические образцы, освоить их, организовать массовое производство с низкими издержками и обеспечить экспорт. Для России такой путь невозможен, времена уже другие, а главное ­– Россия другая страна. Она уже прошла этап индустриализации и урбанизации. Исчерпаны резервы дешевой рабочей силы, сельские районы уже не могут служить донорами трудовых ресурсов для промышленности. Сейчас одна из основных проблем российской экономики – «переиндустриализация», избыток промышленных мощностей.

«Ко»: Это означает, что в России слишком много промышленности?

Е.Я.: В экономике должно быть более-менее нормальное, отвечающее требованиям спроса и предельной производительности соотношение между крупным, мелким и средним производством. Крупное нужно там, где есть массовая потребность в массовой стандартной продукции. Пример – автомобили. Однако сейчас все больше востребованной становится гибкость, обеспечить которую в рамках массового производства очень трудно. В России преобладают крупные предприятия, с устаревшим оборудованием, не способные адаптироваться к изменяющимся условиям, к производству новых продуктов. Западная экономика опирается в значительной степени на малый и средний бизнес, на растущие инновационные компании, которых у нас почти нет.

Перекос в сторону крупных предприятий усугубляется тем, что с советских времен инвестиций в экономике почти не было. Только сейчас ситуация начинает меняться, но в первую очередь деньги идут не на инновации, а на решение проблем, накопившихся за предыдущие годы. Причем главным образом в экспортных отраслях. По сути, структура экономики практически не изменилась с советских времен. Ее главная цель – массовое производство низкокачественной продукции для низкооплачиваемого непритязательного потребителя, которое позволяло добиваться экономии благодаря масштабам производства. Однако подобная модель антиинновационна по своей природе, она не способна порождать новые качественные продукты. Причем этот механизм не стимулировал экономного расходования ресурсов, что, в свою очередь, диктовало пропорции развития отраслей – гигантская добывающая индустрия и сравнительно небольшой перерабатывающий комплекс, особенно в потребительском секторе. С этой структурой мы и вошли в рыночную экономику. В результате сегодня жизнеспособными оказались только сырьевые отрасли, которые стоят в самом начале технологической цепочки. Из товаров глубокой переработки ничего, кроме оружия, страна толком производить не умела и пока не научилась.

Парадоксальным образом гипертрофированный сырьевой комплекс стал для России главной опорой в переходный период. Избыток сырья оказался настолько велик, что за счет его продажи на экспорт страна смогла жить почти десять лет без перерабатывающей промышленности. Однако делать ставку на «старые» сырьевые отрасли при решении проблемы экономического роста невозможно. Объем спроса на сырьевую продукцию на мировых рынках будет расти в ближайшее десятилетие не больше чем на 2 – 3% в год. Такими же темпами, возможно, будет расти и российский сырьевой комплекс, если не утратит завоеванных на сегодня позиций.

Чем дальше производство российской продукции отстоит от начальной (сырьевой) фазы, тем меньше возможностей продать ее на мировом рынке. Как говорил один японец из известного анекдота: «Все, что вы делаете руками – это ужасно». Мне бы очень хотелось сказать, что это очернение нашего славного народа и что мы уже добились больших успехов. Но пока, к сожалению, оснований для такого рода утверждений нет. Мы должны научиться делать конкурентоспособную продукцию, а не просто вытаскивать богатство из земли. Причем когда речь идет об отдельных экземплярах, даже сериях, «сделанных на коленке», проблемы нет. Но на общую ситуацию это совершенно не влияет – по оценке специалистов из высокотехнологичных отраслей, «потолок» этого сектора на ближайшую перспективу 0,5% ВВП. Стране потребуется немало времени и ресурсов, чтобы освоить новые методы производства, научиться выпускать качественную продукцию. Чудес в экономике не бывает.

Чтобы занять достойные позиции в мировой экономике, необходимо решить именно эту проблему. Возьмите любую относительно развитую экономику и вы увидите, что готовые товары составляют в структуре экспорта 70 – 80%. Исключением из этого правила являются три страны – Норвегия, Зимбабве, Россия. У этих стран доля готовой продукции в экспорте меньше 40%. Но Норвегия – это газ, нефть и рыба, у нас тоже – газ, нефть, но еще удобрения и металлы. В Зимбабве до последнего времени ключевую роль играл аграрный экспорт, но свое сельское хозяйство там за последние два года «реформ» практически уничтожили, выгнав из страны белых фермеров, – теперь получают гуманитарную помощь. Мы в целом недалеко ушли, наши 40% готовой продукции состоят практически полностью из морально устаревших товаров. По расчетам известного специалиста по статистике инноваций Леонида Голдберга, только 4% российских предприятий являются инновационно активными.

«Ко»: Почему так мало и что нужно сделать для изменения ситуации?

Е.Я.: Есть точка зрения, что главную роль здесь играют инвестиции. Но поверьте моему педагогическому опыту – когда у студента много денег, ему учеба в голову не лезет. Ему хочется сидеть в ресторане, пить пиво, бегать за девками и т.п. К сожалению, эта закономерность действует и в масштабах национальной экономики. Наши исследования показывают, что улучшение финансового положения отечественных компаний не мотивирует их заняться модернизацией производства. Вместо этого растут зарплаты, погашаются долги – это все тоже необходимо, но к росту никакого отношения не имеет. В 2001 году у 70% обследованных предприятий было отрицательное накопление. То есть, несмотря на благоприятные условия, они продолжали «проедать» свой капитал. Это означает только одно – в нашей «бедной» стране, где все хотят жить лучше, в экономике не хватает стимулов. Дешевая энергия, дешевый газ, относительно дешевая рабочая сила лишают российские компании мотивов экономии. В результате – нет резона снижать затраты энергии или повышать производительность труда. Большинство профессионалов вам скажет, что добиться быстрого роста ВВП в таких условиях невозможно. А попытка придать проекту нового «ускорения а-ля Горбачев» государственный статус закончится очередным масштабным разворовыванием бюджетных средств.

«Ко»: Но ведь экономисты, и в частности советник президента по экономическим вопросам Андрей Илларионов,* считают эту задачу выполнимой…

Е.Я.: В модели Илларионова рост становится автоматическим следствием сокращения госрасходов с 33% ВВП, которые мы имеем сейчас, до 20%. Однако в этом случае речь также должна идти о стимулах. Причем необязательно положительных, наоборот, это должны быть стимулы, которые заставляют людей «крутиться». В первую очередь – это конкуренция, достаточно высокие цены на ресурсы. Высокая заработная плата, которая заставляла бы предпринимателей улучшать качество продукции, снижать издержки, инвестировать в модернизацию. Известный философ истории Арнольд Тойнби писал в свое время, что цивилизация развивается и расцветает только в условиях вызова, когда есть опасность для ее существования. Если вызова нет и всю жизнь можно провести «лежа под бананом», никакой цивилизации не возникнет. Как ни странно, у нас такой вызов есть. Это вызов диверсификации экономики, уход от ее сырьевого характера. Но это национальный вызов, на уровень компаний он пока никак не транслируется. Отечественные компании могут жить, не привлекая инвестиций, не обновляя ряд своей продукции. Мне конечно же могут возразить, что, к примеру, АвтоВАЗ предлагает новые модели. Но каждый прекрасно понимает, что никакого сравнения с иномаркой аналогичного класса и стоимости они не выдерживают. Чтобы научиться производить высококлассную продукцию, речь должна идти фактически об изменении национального менталитета. Такого рода вещи быстро не происходят, десять лет – это вообще не срок.

«Ко»: Какая, на ваш взгляд, судьба ждет нынешние олигархические холдинги? Насколько вообще неизбежна концентрация капитала в нынешних условиях?

Е.Я.: Концентрация капитала, происходящая сейчас в российской экономике, – процесс отнюдь не неизбежный. Более того, крупные компании сырьевого сектора в условиях модернизации будут проигрывать. Что из себя реально представляют эти компании? Все они наследницы советских предприятий с их неэффективностью, затратными принципами. Некоторым из них, например ЮКОСу, удается успешно избавляться от этих врожденных черт. Но все равно перспективы холдингов ограничены спросом на сырьевую продукцию, поэтому они никак не могут стать «локомотивами» промышленного роста. Их роль – вспомогательная, а не ведущая. В условиях модернизации преимущество получат средние и мелкие компании, которым будет проще изменить корпоративную культуру, переналадить производство на выпуск новой продукции. Только они могут стать центрами инноваций, поскольку у больших компаний, несмотря на все экспортные доходы, возможностей гораздо меньше. Олигархи уже сыграли свою роль на первом этапе реформ, и некоторое время они будут сохранять свое значение. Но ситуация изменится, и достаточно быстро.

«Ко»: Цены на сырьевые базовые товары и услуги постоянно растут, правда, более медленными по сравнению с предлагаемыми вами темпами. Чем же вызвана такая срочность в проведении реформ монополий?

Е.Я.: Потому что у нас осталось не так много времени. С 2007 года у нас начнут сокращаться трудовые ресурсы. А количество пенсионеров будет расти. Нам нужно быстро повышать производительность труда, чтобы просто прокормить их. В этой ситуации разница в пять или три года становится существенной. Кроме того, наш вариант преобразований укладывается в сроки президентства Владимира Путина. Какая в России будет власть и какие у нее будут цели после 2008 года, мне лично не известно. Помимо этого необходимо заканчивать разговоры о снижении цен на продукцию естественных монополий, которые так любит Андрей Илларионов. Эта идея, конечно, активно нравится Олегу Дерипаске и другим промышленникам. Поэтому риск того, что разрыв между текущим уровнем цен и уровнем, стимулирующим рост конкурентоспособности, станет не сокращаться, а расти. Если будет принято решение о замораживании цен на газ и электроэнергию, диспропорции усугубятся, нерыночный сектор еще больше вырастет. Чем больше разрыв между регулируемыми и рыночными ценами, тем выше уровень государственного вмешательства.

«Ко»: Однако в среде бизнесменов распространено мнение, особенно поддерживаемое РСПП, о том, что условием роста является снижение налогов...

Е.Я.: В принципе я тоже за снижение налогов, и считаю, что в этом смысле мы еще не исчерпали всех возможностей. Но представлять снижение налогов как метод увеличения темпов роста до 5 – 7% в год неправильно, поскольку в этом случае игнорируется вопрос о качестве этого роста, его структуре. Если главная задача – сделать из России свободную страну с эффективной экономикой, то полагаться на усиленное вмешательство государства в экономику вообще нельзя. Сейчас российской экономике это абсолютно противопоказано. Мечтают об усилении роли государства либо те, кто ностальгически вспоминает советские времена (как легко им было тогда жить), либо, кто рассчитывает опять что-нибудь украсть. Но успех российской экономики возможен только при высокой степени либерализма. Я считаю, что сейчас российская экономика весьма либеральна, в ней гораздо более свободные условия для бизнеса, чем в «зарегулированных» Германии или Франции. Доля государственных расходов в ВВП составляет в России около 33%. Это существенно меньше, чем в странах Западной и Восточной Европы. Причем госрасходы можно еще сократить – шаг за шагом, проводя реформы бюджетного сектора. На мой взгляд, предел здесь составляет около 28%. Предлагаемые Илларионовым 20% в нынешней ситуации нереальны. Россия не может отказаться от целого ряда социальных гарантий, висящих на бюджете. Но опять-таки на рост экономики все эти меры повлияют весьма незначительно.

«Ко»: Какие же меры способны обеспечить искомый 10-процентный годовой рост?

Е.Я.: Анализ показывает, что такой «волшебной палочки» просто не существует. Поэтому не нужно даже думать о ней. Вместо этого в Послание президента Федеральному Собранию были вписаны слова о том, что нам «реформы ради реформ не нужны» и что «нам нужен экономический рост». На мой взгляд, формулировки правильные, но неполные – структурные реформы для нас сейчас важнее, чем экономический рост. Безусловно, на определенном этапе они могут привести даже к замедлению, или снижению темпов роста, но они жизненно необходимы и поэтому объективно важнее сиюминутного роста. Структурные реформы создают здоровую экономику, расширяют поле конкуренции, позволяют свободно обращаться капиталу, находя ему более производительное применение.

Кроме того, для нашей экономики принципиальным моментом является такой нематериальный фактор, как доверие. Отличие процветающих государств от тех, которые пытаются их догнать, заключается в первую очередь именно в разнице уровней доверия. Доверие в отношениях с партнерами по бизнесу, банками, правительством открывает компаниям возможности для долгосрочного планирования, для снижения транзакционных издержек. Но подобное возможно только в том случае, если все участники процесса придерживаются единых правил поведения. Любой произвол разрушает эту атмосферу, как это мы можем наблюдать в России, где зачастую «законоблюстители» делают все возможное, дабы доказать, что только власть делает все по закону, в то время как все понимают, что это просто издевательство над законом. К сожалению, последние события свидетельствуют, что у нас, во-первых, не очень хотят проводить структурные реформы, а во-вторых, доверие участников рынка друг к другу никак не растет. В этой ситуации мой прогноз по поводу темпов роста становится все более и более пессимистическим. Реформы не могут быть одинаково приятны для всех. Некоторые из них могут оказаться неудобными промышленникам и предпринимателям, некоторые будут негативно восприняты населением. В этой связи я могу привести слова Ричарда Армитиджа, помощника госсекретаря США, который приезжал в Россию накануне войны в Ираке. Он сказал, что «власть существует не для того, чтобы подчиняться опросам общественного мнения, а для того, чтобы объяснять народу, что необходимо сделать – и делать это».