Война с офшорами: Кремль побеждает

Разрыв налогового соглашения с Нидерландами — очередная победа Кремля в войне с офшорами следом за Кипром, Мальтой и Люксембургом. На очереди, судя по заявлениям российского Минфина, — Сингапур, Гонконг и Швейцария. Вместе с ними российский бизнес прощается не только с привычными способами оптимизации налогообложения, но и с уверенностью в сохранности капитала и конфиденциальности — тем, что исторически гарантировали иностранные юрисдикции.

Деофшоризация стала глобальном трендом, который помимо властей активно поддерживают и коммерческие банки. Теперь головная боль у бизнеса начинается уже на этапе открытия расчетного счета. Занимаетесь рисковой сферой деятельности вроде азартных игр или финансовых операций? Получите отказ. Нет прозрачной структуры управления? Еще один отказ. Отсутствует налоговая отчетность? Аналогично.

Чтобы не попасть в черный список, популярные прежде теневые офшоры вынуждены подстраиваться под требования Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) и менять законодательство в сторону большей прозрачности. Как итог — классическим закрытым офшорам бизнес стал предпочитать низконалоговые юрисдикции, такие как Кипр, Гонконг и Сингапур. Эти страны играют по правилам: выполняют требования иностранных банков, сдают отчетность и предоставляют реестры бенефициаров. Но сохраняют при этом определенные налоговые льготы для компаний.

«Для открытия фирмы в подобных офшорах предпринимателю необходимо легально взять в аренду офис и нанять сотрудников в стране регистрации. Отныне это обязательное требование большинства банков. Подобные расходы сильно бьют по карману малого и среднего бизнеса. Так, например, даже в Гонконге аренда офиса будет обходиться минимум в €1000 в месяц, а найм условного секретаря — еще в €1500. А в европейских офшорах эти суммы могут быть выше в несколько раз», — рассказывает юрист IBFS United Осим Косимзода.

Есть и другой вариант — прибегнуть к услугам юридических фирм, у которых есть своя международная сеть офисов. По договору субаренды за предпринимателем закрепляется небольшое место в коворкинге, номинально в штат оформляется сотрудник, который по факту работать не будет. Такая схема позволит сократить расходы на открытие офшора вдвое.

Если же напрямую в банк путь заказан, то существует и обходной путь — платежные системы, стремительно набирающие популярность на фоне повышенных требований к бизнесу. В России это в первую очередь американская Payooneer и гонконгские Neat и Sterling. С их помощью открывается расчетный счет в банке, арендовать офис с сотрудниками уже не требуется, всю отчетность перед банком платежная система берет на себя. И хотя платежные системы проводят проверки, в первую очередь — на легальность самого бизнеса, они куда менее придирчивы к клиентам.

Главный минус платежных систем — комиссия. Если банки берут за операции фиксированную плату и имеют предельные лимиты по комиссии, то большинство платежных систем берут один и тот же процент с любой суммы. Это делает их невыгодными для крупных компаний с большими оборотами, но малый бизнес охотно пользуется их услугами.

Юрисдикцию бизнесмены выбирают по сфере деятельности. Например, для IT-проектов наиболее выгодные условия сейчас предоставляет Гибралтар и Кипр, а для криптовалютного бизнеса — Сингапур, Эстония или Швейцария. Если главное при выборе офшора — конфиденциальность, то здесь лидируют Сейшельские острова. Однако круг таких стран в последние годы значительно сузился, отмечает Осим Косимзода.

Бегство капитала

За последние 10 лет, согласно статистике ЦБ, из России было выведено почти $617 млрд. Все рекорды побил 2014 год, когда ввели санкции — тогда отток капитала составил более $152 млрд, 56 % от этой суммы — банковский сектор, поскольку банки были вынуждены оперативно погашать зарубежные кредиты.

Согласно данным Центробанка, с 2010 по 2020 год больше всего прямых инвестиций из России получили Кипр, Британские Виргинские острова и Швейцария. Хотя не всегда отток капитала — это вывод в офшоры, отмечает профессор Финансового университета Борис Хейфец. В эту статистику входят и те случаи, когда российская компания, например, закрывает кредит у иностранного банка или покупает любой зарубежный актив вплоть до валюты. Однако в норме капитал должен исходить из стран с насыщенной деньгами экономикой в страны, где нехватка инвестиций. А так как Россия не избалована притоком средств из-за рубежа, отток капитала не сулит ничего хорошего.

«Бегством капитала» считаются сомнительные или неклассифицированные операции. Именно их ЦБ в своих отчетах выделяет отдельной строкой. За предыдущие 10 лет общий объем таких операций составил $135,7 млрд, но львиная их доля пришлась на начало десятилетия. Так, если в 2010 году эта цифра была $25,9 млрд, то в последние годы их объем резко снизился, и в 2020 году доля таких операций составила всего $0,06 млрд. Не все эксперты согласны с этой статистикой, но признают, что объем оттока капитала заметно снизился.

Снижение показателей оттока капитала — прямой результат жесткого курса на деофшоризацию, который был принят 8 лет назад. В 2013 году российские власти ввели понятие бенефициара — конечного владельца компании. С тех пор банки, брокеры и страховщики обязаны фиксировать настоящих собственников своих клиентов и передавать сведения государству. Власти в свою очередь сопоставляют понесенные ими расходы с официальными доходами и выявляют нелегальные схемы заработка. Через год был принят закон о контролируемых иностранных компаниях (КИК) — ими стали признавать зарегистрированные за границей организации, хотя бы на четверть принадлежащие российским резидентам. За прибыль КИКи платят налог в России, хотя некоторые послабления в этом правиле имеются.

Справедливости ради надо отметить, что сначала государство предлагало вернуть капиталы на родину добровольно. Правительство трижды проводило амнистию капитала, последняя из них закончилась только в марте 2020 года. Бизнесу было предложено не возвращать активы в Россию и не платить налоги за минувшие годы. Все, что от него требовалось, —подать специальную декларацию, доступ к которой обещали давать исключительно налоговой. Но если за первые две амнистии было подано 19 тысяч спецдеклараций на общую сумму 35 млрд рублей, то третья, условием которой стал перевод указанных в декларации активов в Россию, не вызвала никакой реакции. Плюс амнистию сильно дискредитировало дело бывшего главы компании «Усть-Луга» Валерия Израйлита, когда сотрудники ФСБ принудительно изъяли у налоговиков спецдекларацию, а сведения из нее легли в основу уголовных обвинений в адрес предпринимателя.

Новым ударом по офшорам стала кампания Минфина РФ по изменению налоговой политики с другими странами. Летом 2020 года ведомство стало грозить денонсацией соглашения об избежании двойного налогообложения (СИДН) тем, кто не захочет отменять льготные ставки. Вначале поднять ставку налога в отношении процентов и дивидендов до 15 % согласился Кипр. Его примеру последовали Мальта и Люксембург. С Нидерландами договориться не удалось, в итоге Россия денонсировала налоговое соглашение с этой страной, что поставило под удар многие крупные компании, включая Яндекс, «Связной» и X5 Retail Group.

К массовому возврату капитала на родину это не привело, отмечает директор московского офиса Tax Consulting U. K. Эдуард Савуляк: «Повышенные налоги на Кипре или еще где-то никто не платит. Ведь в офшорах никаких налоговых реформ не произошло. Изменения были в России — за выгон дивидендов теперь надо платить чуть больше. Но у нас уже второй год бушует ковид, какие дивиденды? Ноги бы не протянуть! Их никто не платит особо, а значит, и налоги не переплачивает».

Стандартные схемы

Популярные схемы вывода капитала в офшоры почти не изменились со времен 90-х, продолжает Эдуард Савуляк. Дело «БалтНефтеХимРесурса» от 2007 года — типичный пример: покупали продукцию у голландского партнера, но платили не напрямую, а через офшор Британских Виргинских островов. Это делалось для того, чтобы выгнать за границу побольше денег и увеичить расходы российской компании. Тем самым «БалтНефтеХимРесурс» снижал налог на прибыль и налоги.

«Подобной схемой некоторые компании продолжают пользоваться до сих пор. Истинным водоразделом стало дело ЮКОСа. До него все было уж слишком просто и примитивно, но потом крупный бизнес стал действовать чуть умнее, а у мелкого ничего не поменялось до сих пор», — отмечает юрист.

Еще один пример — дело АО «Покровский завод биопрепаратов» от 2018 года. Здесь место офшора заняла «благородная» английская компания, которая якобы должна была искать заводу клиентов, за что получила в общей сложности $858 тысяч. Однако по факту российская компания прекрасно справлялась и сама, британская же фирма играла роль фейкового подрядчика, который помог увеличить расходную часть и хорошо сэкономить на налогах.

Те, кто «побелее», стали с середины нулевых использовать еще и схемы с роялти и займами, суть которых следующая: роялти и проценты по займу относятся на расходы компании, тем самым снижают налоговую базу, а затем выводятся из России без налогов у источника. Характерный пример такого кейса — дело ТД «Петелино» от 2015 года с трехзвенной цепочкой выплат роялти. В ней участвовала российская компания, промежуточная фирма из страны-партнера России по СИДН с Кипра и компания из офшорной юрисдикции на Бермудах. Кипрская компания предоставляла российской сублицензию на товарный знак. При этом его правообладателем была бермудская объеме уплачивала в таком же качестве резиденту Бермуд, тем самым уменьшая свою налоговую базу на Кипре до нуля. Но суд установил, что ничто не мешало российскому ООО подписать договор с правообладателем товарного знака напрямую, ведь все три фирмы были аффилированы и входили в одну группу компаний.

Но с 2017 года эта лазейка закрылась — стартовал международный обмен финансовой информацией по единым стандартам (Common Reporting Standards или CRS). Благодаря ему налоговики научились разбивать такие схемы, доказывая «транзитный характер платежей».

Внутренний офшор

После закрытия для бизнеса внешних офшоров государство стало предлагать его вниманию офшоры внутренние. Речь идет о специальных административных регионах (САР), предоставляющих компаниям льготные ставки. Для «переезда» в САР компании нужно инвестировать в РФ 50 млн рублей в течение полугода. На сегодня созданы два таких района: на острове Октябрьский Калининградской области и на острове Русский Приморского края. Однако большой популярностью у бизнеса они пока не пользуются: сейчас там зарегистрированы всего около 45 компаний.

В Минфине пытаются завлечь туда бизнес новыми льготами: ведомство предлагает освободить международные холдинги, оформленные в САР, от налога на прибыль, перечисляемую их зарубежными подразделениями, а налог на дивиденды по акциям международных холдинговых компаний снизить до 5 %. Правда, в обмен на это резидентам предлагают вложить 300 млн рублей в инфраструктуру САР, открыть офис площадью от 100 м2 и нанять персонал численностью от 15 человек. То есть если компания и захочет получить дополнительные льготы, ей в совокупности с условием о «переезде» в САР придется вложить туда минимум 350 млн рублей, подчеркивают в KPMG.

Эту же тему подхватило Минэкономразвития: согласно новому проекту поправок, «переехать» в САР смогут и молодые компании, открытые не позднее начала 2020 года. Сейчас же по закону это разрешается фирмам, зарегистрированным до 2018-го. Также перевести в российские офшоры можно будет и международные личные фонды иностранных граждан с активами не менее 5 млрд рублей — так в Россию приглашаются связанные с ними богатые иностранцы.

«САР — это чемодан без ручки, — уверен Эдуард Савуляк. — Они были задуманы как помощь для бизнеса, попавшего под санкции. Но даже эти компании туда не торопятся переходить. Существенных льгот там и нет — освобождение в налогообложении дивидендов может предоставить любая юрисдикция. За все время в САР перешли несколько десятков фирм. Для сравнения: на Кипре в лучшие времена компаний с русскими корнями было несколько сотен тысяч».

Хотя специальные административные регионы и предлагают российскую альтернативу зарубежным офшорам, они не смогут стать им полноценной заменой — и это вопрос даже не финансовой выгоды, которая в рамках внутренних российских офшоров пока довольно условна. Бизнесу нужна предсказуемость, сохранность капитала и пресловутое английское право — то, что дают иностранные юрисдикции и чего нельзя получить сегодня в России.