архив

Застарелый остамелический синдрит

ЖУРНАЛИСТ Андрей Бабицкий недавно заявил, что, по его мнению, ситуация в Чечне гораздо хуже, чем он предполагал. Это самая радостная оценка для России из возможных. Потому что Бабицкому в Чечне скоро нечего будет делать. Скучно. Генерал Казанцев – уже практически не военная, а политическая фигура – сумел погасить конфликт, разгоревшийся на днях между чеченскими чиновниками и военными. Прилетев в Грозный, он заявил: «Да, идут проверки по факту, вот проверки закончатся – тогда можете открывать пасть». Все тут же заткнулись. В чем вообще пафос этой истории? Какие-то спецназовцы вошли в мирное селение Ассиновское. Зачем-то с оружием. Странно! Нет чтобы с яблоками и цветами! Напомню, что в селении Ассиновское в свое время был украден Валентин Власов. Трудно представить, что местное население ничего об этом не знало. Это было бы возможно, только если у них полностью отсутствуют органы чувств. Замечу для справки. Селение Ассиновское – это бывшая казачья станица, в котором отсутствует русское население. Хочется спросить: куда оно делось? Вымерло от старости? Надо меньше слушать истерические публичные пиаровские выступления различных подонков. К сожалению, истории известны примеры, когда к подонкам относится большая часть нации. Германия в свое время. Что в действительности происходит в Чечне? Там, между прочим, происходит восстановление народного хозяйства. В Чечне заработал нефтеперерабатывающий комплекс, который может обрабатывать всю чеченскую нефть. Теперь, впервые за все это время, уничтожение бандитских мини-заводов становится осмысленной деятельностью. Появляются финансовые источники, на которых можно строить альтернативу тому, что было в Чечне до сих пор. Что делать, если бандитствовать становится менее выгодно и неинтересно? Надо же чем-то заняться. Правда, в возможности реально помогать Чечне мы страшно ограничены. Мы сами создали там компрадорскую марионеточную администрацию вместо военно-комендантской, что было бы абсолютно нормально. С этими людьми невозможно никакое движение финансовых средств, кроме как их кража. С другой стороны, сейчас начинают сказываться все те ошибки – точнее, не ошибки, а слабости и нерешительность, – которые были заложены в чеченскую ситуацию с самого начала. Мы уже говорили о том, что есть жесткий и последовательный способ, который подразумевает явную и очевидную политическую цену вопроса. Это и человеческие жизни, за которые надо платить рейтингами. Это резкий взлет интенсивности боев и столкновений, это совершенно иной уровень ответственности в решении повседневных вопросов – например, когда в действительности Россия восстановит полицейский контроль над Чечней. Есть и другой путь, который выбран сейчас. Это путь размазывания негативных эффектов по столу. На годы. Но если кто-то уверен, что эти годы есть, то я готов рассмотреть это как реальную альтернативу жесткому и эффективному давлению. Сейчас мы присутствуем при возобновлении в Чечне психической атаки на российскую федеральную власть с целью поменять российскую политику. Что же касается формы, то чеченские «товарищи» готовы соглашаться на самые разные варианты. В этой ситуации им не до жиру. См. высказывания журналиста Бабицкого – становится хуже, чем он предполагал. Есть только одна реальная опасность. В течение всего этого времени – а ситуация может складываться по-разному – надо быть уверенным, что не свернешь. Однако исторический опыт показывает, что это мало кому удавалось. Во всяком случае, в двадцатом веке. Например, Израилю не удалось. Страна выдержала 50 лет, а потом сломалась. Причем изнутри. Ситуация упала на гораздо более низкий уровень. Это касается и Чечни. Пролонгируя вялотекущую ситуацию на долгие годы, когда проблему приходится брать измором, тяжело сказать, кто кого уморит первым. Нынешняя психическая атака в Чечне – один из таких эпизодов. Понятно, что совершать военное, силовое давление на Россию бессмысленно, хотя технически это возможно и у боевиков есть силы предпринять штурм Грозного или взятие Гудермеса. Совершенно очевидно, что никакие силовые акции сейчас не будут восприняты как повод к капитуляции. Они будут восприняты как очень хороший повод к уничтожению «компактно скопившейся живой силы противника». И боевики это очень хорошо понимают и экономят свою «живую силу», которая прячется за камнями и ставит фугасы. Ее не так много осталось. Поэтому и появилась другая тенденция – гуманитарный террор. К этому надо относиться очень спокойно. Женщин и детей в отдельности, конечно, жалко. Но надо четко представлять себе, что за ними стоят люди, которые таких женщин и детей способны искромсать в любом количестве, и им абсолютно наплевать, чьи это женщины и какие это дети. Слишком большие интересы, амбиции и деньги задействованы. Никто не ставит под сомнение наличие мародерства в Чечне. Грубо говоря, наш ОМОН везде себя ведет одинаково. На любом рынке. Только вот если бы товарищи не давали повода для присутствия в Чечне ОМОНа со всей России, его бы там и не было. Проблема нравственного воспитания ОМОНа является философской. А проблема осуществления им своих функций в Чечне является конкретной политической проблемой чеченского населения. И не надо перекладывать ее на чужую голову. Например, дагестанское население очень хорошо понимает, чем грозит наличие в своей среде бандитов. Мало у Дагестана своих проблем – ему не хватает только ежедневных зачисток!