Земли и директоры

Скандал вокруг реформы Российской академии наук представляет собой самый классический и самый незамутненный конфликт вокруг власти и собственности.

Вопрос, поднятый внезапно и неизвестно откуда возникшим законопроектом о реформе, прост: кто именно будет распоряжаться огромным массивом собственности и финансовыми потоками отечественной науки? Сегодня они находятся в коллективном управлении академиков, причем ключевые фигуры по распоряжению собственностью и деньгами - директора академических институтов, избираемые на собраниях отделений РАН, но фактически очень редко сменяемые. В этой связи, может быть, главнейшим во всей реформе является вопрос - кто станет назначать директоров академических институтов?

Именно поэтому предложенное правительством в качестве компенсации увеличение доплаты за академическое звание до 50 000 руб. на академиков не произвело никакого впечатления: для большинства из них основные доходы связаны с тем, что они занимают директорские и другие руководящие должности в научно-исследовательских организациях, и нет гарантий, что они сохранят эти должности после того, как кадровые назначения окажутся в руках госчиновников. Высказанное Владимиром Путиным предложение новоизбранному президенту РАН Владимиру Фортову самому стать госчиновником, возглавив Агентство научных институтов, можно считать военной хитростью, нужной для того, чтобы продвинуть реформу. В конце концов, глава агентства находится в подчинении соответствующего министерства и в любой момент может быть уволен.

Огромный соблазн

Конечно, имущественный комплекс РАН представляет собой огромный соблазн. За время существования РАН академические организации накопили беспрецедентный массив собственности: 1647 земельных участков общей площадью 337 000 га (в том числе 63 000 га акватории) в 65 субъектах РФ и 13 700 объектов недвижимости общей площадью 15 млн кв. м. Причем многие объекты находятся в лучших районах крупнейших городов страны. Оценить все это невозможно, но эксперты говорят примерно о 1,5 трлн руб.

Многие полагают, что за планом реформы стоят братья Ковальчуки: глава Курчатовского института Михаил Ковальчук, имеющий большие претензии к РАН за неизбрание его академиком и директором Института кристаллографии, и его брат-миллиардер Юрий Ковальчук, чье имя связывают с банком "Россия", страховой компанией "СОГАЗ", Национальной медиагруппой и другими активами.

Равняется Воронежской области

Подозрительным обстоятельством является тот факт, что РАН сливают с Академией сельскохозяйственных наук. Совершенно очевидно, что РАСХН - чисто отраслевая и прикладная организация, что агрономия не является фундаментальной наукой, и по этому принципу РАСХН ничем не отличается от педагогической и архитектурной академий, а их реформа оставляет в ведении отраслевых министерств. Однако РАСХН обладает одним важнейшим отличием: в ее ведении находятся огромные земельные угодья - поля экспериментальных хозяйств.

Общую площадь земельной собственности РАСХН оценивают в 5 млн га - это примерно соответствует размерам среднего по площади субъекта Федерации вроде Смоленской или Воронежской области. Оценить стоимость этих богатств очень трудно, поскольку они находятся в разных местах страны, иногда в черте города, иногда за его пределами. Но если предположить, что все угодья РАСХН находились бы в Рязанской области, и дальше довериться Интернету, сообщающему, что средняя стоимость "сотки" сельхозземли в регионе (но за пределами Рязани) составляла в 2011 г. 1400 руб., это означает, что земли РАСХН стоят около 700 млрд руб., то есть более $20 млрд. Стоимость может быть больше по той причине, что многие хозяйства РАСХН расположены в черте городов.

Земли эти уже много лет не дают покоя губернаторам, и некоторое время назад у местных властей появился инструмент для борьбы с РАСХН - возглавляемый Александром Браверманом Фонд содействия развития жилищного строительства. Фонд имел право фактически конфисковывать неэффективно используемые федеральные земли и отдавать их под жилую застройку, что он и делал, активно "откусывая" участки агроакадемии в разных регионах, например земли зонального НИИ сельского хозяйства Северо-Востока в Кирове или Павловской опытной станции под Санкт-Петербургом.

Всюду деньги

Не менее существенны и финансовые потоки, проходящие через реформируемые академии (см. таблицу). Например, в 2013 г. федеральный бюджет выделил на финансирование РАН 67,9 млрд руб., а на присоединяемые к ней академии медицинских и сельскохозяйственных наук еще 23 и 7,7 млрд руб. соответственно. Таким образом, суммарное финансирование трех сливаемых академий составляет более $3 млрд. При этом бюджетным финансированием доходы научных организаций не исчерпываются: еще около 23 млрд руб. они зарабатывают "предпринимательской деятельностью", важнейшей частью которой является сдача помещений в аренду.

То есть годовой оборот системы, по-видимому, превышает $4 млрд, и это лишь официальные цифры, в то время как, по слухам, во многих институтах не вся арендная плата проходит "по-белому". В принципе сдача помещений в аренду академическими институтами (то есть их дирекциями) законна и предусмотрена Уставом РАН, однако ходит слишком много слухов, что "черная" составляющая арендных платежей идет в карман директорам. Сдачей в аренду занимаются опять же директора институтов. Бесконтрольность этого процесса беспокоила и саму академию, так что в 2006 г. Президиум РАН даже создавал специальную комиссию по использованию помещений организациями РАН, причем в постановлении о ее создании говорилось: "Из общей площади закрепленных за научными учреждениями РАН зданий и помещений в настоящее время в аренду сдается 4,2% площадей, в том числе учреждениями, расположенными в Москве - 11,5%. Средства, полученные из этого источника, составили в 2005 г. 1311 млн руб., т.е. менее 7% всего бюджетного финансирования... Вместе с тем, Президиум Российской академии наук отмечает, что действующий порядок сдачи учреждениями РАН в аренду помещений создает определенные проблемы. Имеются факты, когда учреждения РАН сдают в аренду отдельно стоящие здания, что ставит вопрос о целесообразности закрепления за ними этих зданий; при заключении договоров размер арендной платы согласно закону не должен быть ниже среднего размера арендной платы, обычно взимаемой за аренду имущества в местах расположения таких организаций, что нередко нарушается учреждениями РАН, и т.д.".

"Очень много споров и негатива вызывает сдача в аренду свободных помещений институтов РАН, - заявлял недавно вице-президент РАН Александр Некипелов. - Такое право было дано академии в кризисные 1990-е, когда правительство сказало: денег для вас нет, зарабатывайте, как можете. Поэтому, думаю, будет правильным все эти площади перевести на баланс одной организации, а полученные деньги в основной части возвращать в институты, чьи площади сдаются в аренду, а остальные - направлять на решение общих академических проблем".

Неясно, так ли уж выигрывает общество от того, что научным бюджетом примерно в $4 млрд и собственностью где-то на $70 млрд распоряжается узкий круг престарелых академиков и директоров институтов, ни перед кем не отчитывающихся. Знаменитый биолог, заместитель директора Института проблем передачи информации РАН Михаил Гельфанд, противник правительственной реформы, по поводу госфинансирования РАН замечает: "Я абсолютно согласен, что руководство академии наук распорядилось деньгами не самым лучшим образом. Думаю, увеличение финансирования академии как таковой было шагом неправильным. Это какая-то коммуналка. Надо было увеличивать финансирование научных фондов и потихонечку, без тяжелых потрясений, усиливать грантовую систему".

Министерство на свободе

Хотя РАН отстаивает принципы академического самоуправления, исторически она никогда не была самостоятельной. В советское время (когда РАН, собственно, и приобрела свой нынешний облик) академические структуры находились под управлением партийно-правительственных органов, главным из которых был отдел науки ЦК КПСС. Именно там принимались важнейшие решения по финансированию, назначениям академических руководителей и даже тематике значимых научных исследований. При всей своей специфике РАН была фактически частью госаппарата, чем-то вроде "Министерства фундаментальной науки".

После распада СССР государство оставило академию без "благотворного" руководства, и "экс-министерство" ушло в свободное плавание, превратившись в олигархическую структуру, напоминающую католическую церковь, в принципе иерархическую, но с демократией для "кардиналов"-академиков. РАН почти бесконтрольно распоряжалась всей недвижимостью, а государство ее финансировало. Именно на этот период пришелся упадок российской науки, прекрасно выражающийся в показателях международной публикуемости и цитируемости. Доля наших научных работ в международной базе научных публикаций Scopus с 1996 г. по 2010 г. снизилась с 2,9 до 1,8%. В мировом рейтинге по количеству публикаций РФ за 1996-2010 гг. потеряла 8 позиций, переместившись с 8-го места на 16-е. Еще хуже ситуация с цитированием отечественных научных работ, то есть с их использованием мировым научным сообществом. В указанный период РФ находилась на 120-м месте из 131. При этом показатель цитируемости с 1996 г. по 2010 г. последовательно падал с 1,12 до 0,95% от общего количества ссылок.

Разумеется, на упадок нашей науки влияло множество факторов: и снижение финансирования, и отъезд лучших кадров за границу, и появление куда более привлекательных мест трудоустройства для талантливой молодежи. Но не последнюю роль в числе всех этих проблем сыграли и оставшиеся с советских времен традиции бюрократического управления: отсутствие внутренней конкуренции, отказ от использования объективных критериев оценки научной успешности, "снисходительность" к слабым ученым и коллективам, концентрация власти у "бессменных" престарелых руководителей. Как отмечает профессор Российской экономической школы Константин Сонин*, "основной проблемой (и принципиальным отличием от заграничных организаций науки) РАН мне кажется то, что она одновременно является фактически министерством и общественной организацией (выведенной, таким образом, из-под нормального бюджетного и политического контроля). Общее направление изменений соответственно должно включать разделение "общественной" и "бюджетной" функций". Вице-премьер Ольга Голодец, выступая в Госдуме, отметила: "Когда мы говорим о РАН, вместе с прекрасным коллективом имеем накопленный груз проблем. РАН обременена земельным имуществом, которое используется не по назначению. 56% имущества даже не проставлено в регистрационной палате, по словам Счетной палаты... Сегодня только главный комплекс РАН обладает огромными площадями - 230 000 га (на каждого академика приходится 2 га). Это верх цинизма, когда на этих площадях строится элитный комплекс, где квартиры продаются по $1 млн. РАН - это не место для бизнеса, а место для развития научных исследований".

Небогатый выбор

Переход власти над собственностью РАН к специальному правительственному ведомству таит в себе огромные риски, поскольку никто не знает, какие именно мотивы имеются у руководителей этого ведомства и не начнут ли они действительно с того, что распродадут или раздадут сразу половину академической собственности. Кстати, катастрофой это будет не столько для науки, сколько для бюджета, коему рано или поздно придется финансировать строительство новых институтов.

Но если о мотивах инициаторов законопроекта можно только догадываться, то мотивы "кардиналов"-академиков вполне понятны: они хотят пользоваться уважением, получать от государства деньги и распоряжаться собственностью, не неся за это никакой ответственности ни с точки зрения экономической эффективности своих хозяйственных решений, ни с позиций научной результативности. Все разговоры о реформе РАН, идущие с 2004 г., почти не имели последствий из-за саботажа академического руководства. Академики затягивали самореформирование и дождались грозы: государство взялось реформировать их само, и начало оно это делать так, как умеет, а умеет в основном отнимать и делить.

Россия стоит перед выбором между двумя моделями управления наукой: либо бесконтрольная, архаичная, олигархическая РАН, либо бюрократическая вертикаль "Росакадемсервиса". Очевидно, что обе модели не соответствуют сегодняшнему дню. На Западе сложилась куда более гибкая система организации научных исследований, включающая в себя и выделение грантов из большого числа источников, и распределение средств по конкурсам либо по исчислимым объективным критериям, и создание эндаументов, и университетское самоуправление, и контракты между заказчиками и исследователями и др. Известный российско-американский геолог Андрей Калиничев говорил: "Любые предложения по финансированию образования и науки бизнесом в любых формах и размерах можно только приветствовать. И пожертвования в капитальные фонды университетов (эндаументы), и гранты на исследования и развитие - это разные формы более-менее безвозмездных вложений бизнеса в высшее образование и науку. Форма в данном случае определяется и целями дарителя, и потребностями учебного или научного заведения". Но в полной перестройке нашей науки на западный манер не заинтересован никто их участников конфликта.

* Признан в России иноагентом